Газета «Культура». 14 – 20 декабря 2012 года, № 47 (7846)
Галина Вишневская: «Не врать и не воровать»
Россия провожает в последний путь Галину Павловну Вишневскую: в Храме Христа Спасителя прошли литургия и отпевание. Упокоится певица 14 декабря на Новодевичьем кладбище.
Вишневская была великой актрисой с дивным голосом, услышав который, Анна Ахматова написала: «И такая могучая сила / Зачарованный голос влечет, / Будто там впереди не могила, / А таинственный лестницы взлет». Вишневская говорила, что никогда не пела для зрителя, а всегда пела для Бога. Она сумела вскрыть вневременную сущность искусства. Настоящая женщина и царственная особа, Галина Павловна, как никто, умела говорить правду и настежь распахнуть душу. В ней жила неистребимая свобода духа, не оставлявшая никогда — с блокадного детства до лет эмиграции.
Жизнь с Мстиславом Ростроповичем — длиной в полвека — сложилась в легенду профессиональной и человеческой гармонии. Теперь они встретились.
Тем, кто остался, Вишневской будет отчаянно недоставать. Счастье, что историю своей жизни она описала в книге, а записи сохранили ее голос и облик.
Мы публикуем фрагменты из бесед парижского корреспондента «Культуры» Юрия КОВАЛЕНКО с Галиной Вишневской.
культура: Помимо таланта, какие качества Вы ценили выше всего в Мстиславе Леопольдовиче?
Вишневская: За те четыре дня, что я была с ним знакома до нашего брака, Слава меня поразил своим сочувствием женщинам вообще. Дело здесь не в любви. Кто женщин не любит? А Слава их понимал, у него был особый взгляд.
культура: Правда ли, что Ростроповичу в загсе предложили сменить фамилию?
Вишневская: «Галина Павловна, вы замуж выходите! — воскликнула женщина, которая делала записи. — Давайте паспорт, душечка! Пишем: Галина Павловна Вишневская». «Теперь давайте ваш паспорт, — сухо говорит она Славе. — Рос.. Рос… Господи, какая трудная у вас фамилия. Товарищ, какая у вас фамилия? — «Ростропович». — «Рассупович? Товарищ Рассупович! Сейчас у вас есть возможность — поменяйте фамилию — станете Вишневским. Как было бы красиво!» — «Да уж я как-то привык к своей, спасибо».
культура: Благодаря Ростроповичу Вы, кажется, характером стали помягче?
Вишневская: До Славы я была очень жестким, закрытым человеком. Росла сиротой при живых родителях и должна была пробиваться в жизни, отстаивать себя сама и доказывать всему миру, что имею право на существование. Мне не на кого было надеяться. При Славе же я «размагнитилась».
культура: Но судьба Ваша могла бы сложиться иначе. У Вас был великий соблазн принять ухаживания Булганина.
Вишневская: Да, могла бы быть «царицей Кремля», потом свергнутой. Искушение, безусловно, было. Ухаживал Булганин агрессивно и активно и был готов на все… И кто знает, что бы случилось, если бы не моя поездка в Прагу, где мы познакомились со Славой…
культура: Вы были ревнивой женой?
Вишневская: Ревность — унизительное чувство, но не без этого.
культура: Как Вы отмечали свои сценические успехи?
Вишневская: Когда я возвращалась домой со спектакля, все уже дома спали, а Слава где-нибудь выступал. Я приходила на кухню в халате. Сигарету в зубы. Открывала холодильник, наливала шампанского и поднимала за себя тост: «Будь здорова, Вишня!»
культура: Что в Вашей исключительно богатой событиями и встречами жизни было самым интересным?
Вишневская: Прежде всего, дружеская и творческая связь с Шостаковичем. Это были двадцать лет теснейших ежедневных отношений. Не говоря о том, сколько музыки он написал и посвятил нам — мне и Славе. Это просто Божий подарок.
культура: Вы с Ростроповичем бывали в гостях у Дали и встречали Вашу почти тезку Галу, которую главный сюрреалист называл Галушкой...
Вишневская: Мы были довольно дружны. От самого Дали можно было сойти с ума — с его усами, как у таракана. Я посоветовала Гале ночью их остричь.
культура: Откуда в нашей стране так много красивых женщин?
Вишневская: Пусть все думают, что это загадка природы. Я тоже считаю, что самая красивая женщина — русская. У женщин разных стран есть свой шарм, но у русских есть еще что-то такое, чего нет в других. В ее характере, в ее глазах, из которых идет сила.
культура: Вы остаетесь такой же бескомпромиссной, любите правду-матку в глаза резать?
Вишневская: Другой уже не буду — какая есть, такая есть. Не выношу ложь. У моей бабушки было две заповеди — не врать и не воровать, которым она научила своих детей и внуков. Это и есть для меня самое главное в жизни.
культура: К каким человеческим слабостям Вы наиболее терпимы?
Вишневская: Я ко многому отношусь снисходительно. К чему я совершенно нетерпима, так это к предательству. Для меня ничего страшнее не бывает.
культура: Однажды с присущей Вам прямотой Вы назвали современных режиссеров главными врагами оперного искусства.
Вишневская: То, что они творят с оперой, — просто безобразие! Корежат спектакли, переписывают либретто, переносят действие в другую эпоху. Это либо бандитизм, либо стремление к дешевому скандалу.
культура: Что отличает русские голоса?
Вишневская: Русские, украинские и вообще славянские голоса очень красивы. Страна огромная — нас раньше было около 300 миллионов, и голосов всегда было даже слишком много… Я пытаюсь понять, почему русские певцы не имеют настоящего международного признания. Это связано с отсутствием культуры. Певца надо воспитать — чтобы читал книжки, ходил на концерты.
культура: У Ваших шести внуков русские имена, но они американцы…
Вишневская: У них американские паспорта, но я хочу, чтобы они любили Россию.
Дмитрий Киселев: «Оппозиции в России нет»
С тех пор как воскресные «Вести недели» на канале «Россия» стал вести Дмитрий Киселев, рейтинги программы неуклонно растут. 9 декабря ее доля (то есть процент от всех, кто в данный момент смотрит телевизор) по России составила 18,6. Однако энтузиазм народный не находит воодушевления у коллег: главный редактор «Культуры» Елена ЯМПОЛЬСКАЯ оказалась первой, кто расспросил Дмитрия Киселева о лучшей аналитической программе страны.
Как Вы сами называете то, что произошло с «Вестями недели», — ребрендинг, перезагрузка?
Киселев: Про «ребрендинг» я впервые от Вас услышал. Как угодно назовите. Просто программа стала авторской. Раньше стояла другая задача. «Вести недели» тоже были флагманом эфира ВГТРК, но даже по техническому заданию строились как некая передовица.
культура: А теперь появился человек, который говорит: я так думаю.
Киселев: Да. Я под этим подписываюсь. Раньше основные смыслы доносились через репортажи — журналистами. Сейчас основные смыслы доносятся ведущим — через аналитику. Репортажи тоже важны, но им приходится соответствовать тому «градусу ужаса», который есть в программе.
Это моя давняя идея. Когда я работал на Украине — с 2000-го до конца 2005-го, я понял, что отстраненная — так называемая британская — журналистика, канон Би-Би-Си, для нас абсолютно не пригодна. Потому что западная журналистика воспроизводит базовые ценности, а мы должны производить их с нуля. Я уверен, что если бы англичане оказались в таком положении, в каком осталась постсоветская Россия, они работали бы по принципу нынешних «Вестей недели».
Киселев: При определенном состоянии общества необходимо объяснять людям, что такое хорошо и что такое плохо. Они работают, стоят у конвейера, пашут, занимаются бизнесом, но знают, что есть человек, который в это время следит за новостями, читает, анализирует, делает выводы. И если они ему доверяют, то в конце недели он этими выводами сможет поделиться.
С точки зрения бибисишных канонов новостей, я иду на преступление, — потому что смешиваю информацию с анализом, комментарием, интерпретацией. Но сейчас людям нужны точки опоры, они должны на чем-то укрепиться. Если кому-то не нравится, как я интерпретирую, они могут меня не смотреть. У нас есть другие ведущие, другие передачи, другие каналы, слава тебе господи. Но право современного человека — в том, чтобы выбрать программу, созвучную его собственным мыслям. Не все хотят считать Россию конченой страной.
культура: Еще недавно все наши итоговые аналитические программы для меня делились на две категории: либо кукиш в кармане, либо достаточно благолепный официоз. И вдруг выяснилось, что можно говорить правду о том, что происходит в стране, но говорить ее с болью. На мой взгляд, Вы составили гигантскую конкуренцию той же Максимовской. О чем бы она ни вещала, я знаю, что вот здесь стоит поделить сказанное на шестнадцать, здесь — на тридцать два, а вот эта ситуация выглядит вот таким образом только при определенном ракурсе взгляда — для меня абсолютно противоестественном. Это эмоционально очень расхолаживает. А когда Вы рассказывали о хищениях в Минобороны, у меня было желание обхватить голову руками и заплакать от бессилия. Потому что, если уж государственный канал рисует такую картину, значит, всё правда... Вас самого не охватывало отчаяние, когда Вы готовили этот сюжет?
Киселев: Мы первыми рассказали об этом — 28 октября, то есть еще до ноябрьских праздников. Я уточняю, потому что в данном случае даты важны. Кроме того, мы первыми связали Евгению Васильеву с министром обороны, и сделали это корректно. И уже в следующей программе я сказал, что у меня возникает ощущение бездны, что масштабы падения пока никак не осязаются и даже не предсказываются. Конечно, потрясение сильное. Страшно. Ведь армию всегда любили в России.
культура: Помимо армии и флота, у нас, как известно, и союзников-то нет...
Киселев: Да. А здесь — миллион мужчин раздели. Операция, достойная войти в историю военного искусства. Никогда такого не было, чтобы все на рыбьем меху, чтобы солдаты с мокрой, пардон, задницей.
культура: Мне хочется понять, какими душевными затратами Вам далась эта история. У нас есть журналисты — и печатные, и телевизионные, и радийные, которые говорят о подобных вещах с плохо скрываемым злорадством. Для них чем хуже — тем лучше. А человек, который искренне переживает... Страшная боль должна быть в тот момент, когда в это погружаешься с головой.
Киселев: Конечно, это не простая штука. Вдобавок у нас работают — я убежден — лучшие репортеры страны, и им тоже очень трудно. Точнее, не «тоже», а прежде всего, так как именно они первыми сталкиваются с этой бездной коррупции, видят, как она расползается.
культура: Но обобщаете Вы. Диагноз ставите Вы. И от этих диагнозов хочется повернуться лицом к стене и больше не вставать.
Киселев: Это одна сторона медали. С другой стороны, мы как пресса понуждаем общество и государство, все ветви государственной власти работать эффективнее. Дело в том, что российское государство, да и вообще Россия — это, образно говоря, механизм с высоким внутренним трением. Он не очень отлажен и подогнан, поэтому КПД у него не может быть высоким. Но на таких вопиющих примерах нам нужно учиться.
культура: Чему?
Киселев: Работать более слаженно. Чтобы следствие действовало точнее и быстрее, чтобы оно не ожидало политических сигналов. Путин же занял подчеркнуто дистанцированную позицию. Он сделал свою работу, уволил министра обороны...
культура: А потом вдруг сказал очень непопулярную вещь: что у следствия пока нет претензий лично к Сердюкову. Вся страна ахнула перед телевизорами.
Киселев: Я комментировал эту непопулярную вещь в эфире. По-моему, происходит следующее: Путин выполнил свою часть работы и ожидает, что остальные ветви власти выполнят свою. Особенно ветвь судебная. Возможно, многие ожидают, что Путин задушит кого-то своими руками, замкнет лично наручники на ком-то, наверное, даже застрелит кого-то лично. Допускаю, что ему в какие-то моменты хотелось этого… Ведь по опросам Института социологии РАН, двум третям граждан приходило в голову всех перестрелять. А Путин тоже человек. И человек, которому еще больнее, потому что министр обороны — его назначенец. И не только он. Путин же сам ставил многих людей. А потом столкнулся с нравственным предательством. Но от предательства никто не застрахован.
культура: Есть число, которое теперь постоянно упоминается рядом с именем Дмитрия Киселева. Двенадцать сорок одна. Понимаете, о чем я?
Киселев: Ни малейшего представления не имею. Что это такое?
культура: Хронометраж Вашего сюжета к юбилею Владимира Путина. 12 минут 41 секунда.
Киселев: Ну и что? Это хорошо или плохо?
культура: Для тех, кто подсчитывал, плохо. Мне, скажем, не пришло бы в голову включить секундомер. По-моему, Путин уже наработал в России на двенадцать минут к собственному шестидесятилетию.
Киселев: И на двенадцать, и на четырнадцать, и на шестнадцать. И вообще достоин более глубокого осмысления. За двенадцать минут этого не сделаешь.
А если бы я вдруг взялся оценивать газетные статьи с точки зрения: да, большая статья, получилась, большая... А в другой газете — маленькая, ну о-очень маленькая... Смыслы-то где?
Правда в том, что гнилая часть нашей интеллигенции, да и значительная часть общества не желает знать своих лидеров. Они желают от них только получать, а потом ёрничать. Абсолютно иждивенческая позиция. Но Путин, как любой руководитель любого государства, тем более столь сложного, как Россия, нуждается в поддержке. Потому что демократия — это согласованные действия сознательного общества. Один Путин вам демократию не построит. И экономику, которая будет устойчиво расти. Не получится — даже у Путина. Конечно, можно не интересоваться мотивами его действий и постоянно зубоскалить. Только это никого не делает умнее, благороднее, гражданственнее, если угодно. Это никого не украшает.
культура: В том же юбилейном сюжете Вы сказали, что из всех отечественных лидеров по масштабу Путин сопоставим только со Сталиным, хотя сталинские методы он не приемлет. О методах будет мой следующий вопрос. А сейчас скажите: сравнение со Сталиным — комплимент?
Киселев: Конечно. Надо только понимать, что это чисто количественная характеристика. Она никак не окрашена, знака плюс или минус здесь нет.
культура: Просто размер, имеющий значение.
Киселев: Да. Масштаб деятельности — это, безусловно, показатель энергии, смелости, решимости и масштаба личности. Но это лишь один из критериев.
культура: Теперь о методах. Вы-то сами верите в возможность для современной России прорыва без репрессий? Можно воспитывать ребенка изо дня в день, а можно, пустив все на самотек, в самых вопиющих случаях отвешивать ему крепкий подзатыльник. Вам не кажется, что время для воспитания в нашей стране упущено? И что говорить о национальном культурном коде Владимиру Владимировичу следовало бы лет десять назад?
Киселев: Путин не является человеком искусства. Путин профессионально не творит образы.
культура: Но культурный код — это тоже не список обязательной литературы, а гораздо более широкое понятие.
Киселев: Я понимаю. Но эту работу могла бы взять на себя наша замечательная интеллигенция. Если вы такие умные, такие образованные, если вы создаете образы, то ваше искусство и должно воспитывать людей, страну, народ.
культура: Государство, которое заботится о нравственном состоянии народа, какие-то векторы в искусстве поощряет, а какие-то, будем так говорить, придерживает. Но у нас долгое время государство демонстрировало полное равнодушие в данной сфере. Пусть цветут все цветы. Или пусть все завянут. Это неизбежно, если в стране отсутствует идеология.
Киселев: Мы сейчас столкнулись с реальной необходимостью создания идеологии. Идеология есть везде — в Норвегии, в Швейцарии, в Японии, в Китае...
культура: В Соединенных Штатах, прежде всего.
Киселев: Очень крепкая идеология. Но я не хочу любой ряд начинать с Америки. Каждый день подходят американцы, китайцы, европейцы к карте мира и утыкаются взглядом в Россию. Странно, что в такой стране нет идеологии. И что у нас ее не должно быть — по 13-й статье Конституции. Это проруха нашей интеллигенции. Креативного класса, если угодно.
культура: Вернемся к вопросу о методах. То, что мы сейчас наблюдаем, то, о чем Вы рассказываете от воскресенья к воскресенью, — это не репрессии?
Киселев: Коррупционные скандалы? Да что вы! Это еще даже не правосудие. Я считаю, толком ничего не началось, честно говоря. Должен появиться результат. Нужно пройти цикл правосудия: от заведения уголовного дела до вынесения приговора. И потом — система исполнения наказаний. Вот когда это все прокрутится, когда мы увидим, как это работает, можно будет говорить об исполнении правосудия, наведении порядка. Но не о репрессиях, разумеется.
культура: То, что мы называем репрессиями, тоже во многом было исполнением правосудия…
Киселев: Но тогда наказание было не соразмерно содеянному, а иногда и вообще назначалось без содеянного.
культура: Зато теперь содеянное не соразмерно наказанию.
Киселев: Конечно, явные парадоксы. Я считаю, что вандализм в храме должен караться, жестоко. И вандалы должны сидеть в тюрьме. Но где пропорции? Одни сидят в колонии за кощунственный танец, другие, находясь под следствием, могут принимать с пирожными Сердюкова в условиях так называемого «ареста» в своей тринадцатикомнатной квартире, а третьи даже не являются свидетелями. То есть, у них вообще нет процессуальной роли. Хоть какие-то меры пресечения должны быть, хотя бы подписку о невыезде возьмите на всякий случай, браслет наденьте...
Многие телевизионные критики ставят Вам в упрек определенную эволюцию взглядов. У нас это почему-то считается дурным тоном. Хотя перемены — признак живого организма.
Киселев: Я в курсе. «Каким он парнем был», «деградировал», и так далее…
культура: Вот-вот. «Мы помним Киселева, когда он был еще прогрессивным журналистом...» Вы действительно изменились или никогда и не были «прогрессивным журналистом» в этом специфическом понимании?
Киселев: Я всегда был за Россию. Вот и всё. У меня была пророссийская позиция, и когда я в 89-91-м вел «ТСН». Нам нужно было посмотреть на себя европейскими глазами, отследить себя в европейских категориях, в европейских ценностях. Только забрели мы совсем не туда, закончилось все распадом страны.
И сейчас я за Россию. Я считаю, что надо посадить проворовавшихся людей. Это неправильно? Я убежден, что в храме нельзя хулиганить, потому что Россия создана православием. Не Россия придумала православие, но она сама является плодом православия. Что здесь дурного? Я поддерживаю власть, избранную народом. Всегда считал, что президент России должен избираться прямым голосованием. Сейчас этот период наступил, и я поддерживаю избранного президента.
культура: Больше всего претензий по сюжетам, связанным с выборами в КС оппозиции и с задушенным котом Развозжаева…
Киселев: А что я сказал не так по существу? Проблема в том, что у нас критика отношенческая, а не сущностная. Что касается КС, то я считаю — оппозиции в России нет. К сожалению. Мне бы очень хотелось, чтобы она была. И Путин, поверьте, хотел бы, чтобы в России была нормальная оппозиция, ответственная политическая сила, готовая взять на себя управление страной на неких альтернативных началах, и при этом страна бы не развалилась. Я считаю, это было бы самой большой его победой — передать власть достойному сопернику. Это был бы, с моей точки зрения, его политический триумф. Он мечтает об этом, но пока не может позволить себе такой роскоши.
Если и есть проблема на нашем телевидении — так это то, что мы непропорционально много времени в эфире предоставляем так называемой оппозиции. В Америке существует правило: если вы не набираете 15% общенационального рейтинга, вас к телевизионным дебатам вообще не допустят. А мы увлеклись людьми, у которых рейтинг — один процент… Сейчас в России больше сорока политических партий. На осенних выборах разных уровней — губернаторских, муниципальных, на выборах в законодательное собрание, оппозиция не выставила ни одного кандидата. А этот Координационный совет — курам на смех! Первый документ — письмо в Госдеп, кого не надо пускать в США. Молодцы, отчитались... Я очень хочу, чтобы была нормальная, осмысленная, содержательная, достойная, благородная оппозиция в России. К сожалению, ее нет. Не повезло.
Отвечая на Ваш вопрос: принципиально, по-человечески я не менялся. Мне никогда не было интересно потирать руки над неудачами страны. И постоянно чувствовать себя проигравшим. А эти люди — так называемая оппозиция — живут с психологией жертвы.
культура: То есть Вы можете твердо сказать, что в профессиональной деятельности руководствуетесь только личными убеждениями и никакого «госзаказа» не выполняете?
Киселев: Безусловно. Более того, сам разговор о «госзаказе» бессмыслен. На «России» есть позиция Сережи Брилева, есть — Николая Сванидзе, есть моя позиция. Плюс — точки зрения многочисленных гостей и экспертов. Сила государственного канала — в том, чтобы представлять весь спектр мнений, присутствующий в государстве.
культура: До августа 2012-го Вы работали заместителем гендиректора ВГТРК. И вот так, добровольно ушли из начальников, переехали из большого кабинета в маленький?
Киселев: Я никогда не делал административную карьеру. Я — журналист. Пятый год уже сидел в начальниках — надоело.
культура: А говорят, журналистика — дело молодых...
Киселев: Как — молодых? Подождите, а нам куда?
культура: Руководить.
Киселев: Познеру, вон, за семьдесят пять, прекрасно себя чувствует, работает... Ну, хорошо, не делайте такое лицо... А если посмотреть, кто ведет главные аналитические программы в разных странах? Не мальчики, уж точно. Не думаю, что мне пора на покой. «Вести недели» — программа, объективно успешная, народ ее смотрит. В России больше, чем по Москве, но и в столице мы уверенно выступаем. Есть вдохновляющие результаты. С итоговыми программами других каналов идет упорная борьба, но в большинстве случаев мы первые. Этот факт тоже пытаются принизить. Договорились уже до того, что, мол, у Киселева проблемы — рейтинг «Вестей недели» ниже, чем у Петросяна. Вы, ребята, не сравнивайте кислое с белым. У развлекательных программ рейтинги заведомо выше. Сравнивайте с аналогами, это будет корректно.
культура: В одном из Ваших интервью мне встретилась принципиально важная мысль: нельзя рассматривать медиа исключительно как бизнес. Точно так же, как нельзя рассматривать в качестве бизнеса продажу наркотиков или изготовление ядерного оружия. Тем не менее, мы уже много лет существуем в такой ситуации, когда успех СМИ измеряется прибылью. Других критериев нет. И не будет до тех пор, пока в стране не появится идеология, о которой мы с Вами говорили.
Киселев: Она появится. Мы обязаны ее выковать. И, безусловно, надо сохранять государственные средства массовой информации.
культура: На мой взгляд, надо приумножать их количество. Потому что там, где медиа равняется бизнесу, благородство заканчивается очень быстро. Гораздо быстрее, чем при самом жестком идеологическом режиме.
Киселев: Пожалуй, я согласен, что государство должно быть неким камертоном и предлагать альтернативу всей этой желтой прессе, всей этой грязи...
культура: За воспитание детей родители не требуют денег. Так и в воспитание народа надо вкладываться.
Киселев: Согласен. Но с другой стороны, хорошо бы поддержать общественные институты, для которых воспитание — более естественная функция. В первую очередь — Русскую православную церковь. Дать ей широкие возможности воздействия на общество. В том числе, чтобы у них появились более современные СМИ.
культура: И подготовленные для работы в таких СМИ кадры.
Киселев: Конечно. Патриарх выступает блестяще, но этого мало, надо вырастить целую когорту. Церковь и сама не отрицает, что у нее есть кадровые проблемы. Но так или иначе — это единственный общественный институт, который ставит перед собой задачу работать с категориями Добра и Зла. Мы говорим, что хотим построить сильную экономику, мощную военную державу, однако государство не может сказать: мы хотим построить доброе общество, создать атмосферу душевного тепла между людьми. Зато это может сказать православная церковь и все здоровые традиционные конфессии России. Надо дать им такую возможность.
Была бы наша Родина богатой и счастливою
Михаил ТЮРЕНКОВ
12 декабря с очередным, уже девятым, посланием Федеральному собранию выступил президент Владимир Путин.
Озвученные тезисы во многом стали продолжением статей, опубликованных в конце 2011 — начале 2012 года. Но если тогда слова ключевого кандидата на пост главы государства во многом имели предвыборный характер, то сегодня, в начале нового — теперь уже шестилетнего — президентского срока, послание Путина — это четкая программа национальной мобилизации во имя ясно обозначенной цели.
Многочисленные выступления и куда менее регулярные публикации нынешнего главы государства никогда напрямую не затрагивали вопросы государственной идеологии. С самого начала своего правления Владимир Владимирович озвучивал идеологические принципы, исходя из политической конкретики и тех ценностей, на которых, по мнению президента, должно осуществляться государственное строительство. И несмотря на то, что глава государства никогда не причислял себя к однозначным сторонникам той или иной идеологии, многие эксперты совершенно справедливо именуют Путина «государственником» и «консерватором».
Еще на рубеже 1999-2000 годов Владимир Путин поставил своей целью сбережение России как единого и неделимого государства, а также восстановление экономики нашей страны. Все мы — свидетели пройденных лет, а потому озвученные 12 декабря слова президента о том, что нами уже пройден огромный по важности «этап восстановления и укрепления страны», сомнений не вызывают. Вопрос в другом: что дальше? Ведь после завершения тяжелых восстановительных работ существуют два пути дальнейшего развития: застойный, вполне понятный в условиях всеобщей усталости от десятилетий либеральных реформ и их дальнейшей корректировки, и прорывной, невозможный без мобилизации общества во имя некой понятной для большинства населения цели.
В своем нынешнем послании Федеральному собранию Владимир Путин эту цель обозначил довольно четко: «создать богатую и благополучную Россию», которая на фоне общемировых «кардинальных перемен» и потрясений должна оставаться «суверенной и влиятельной страной», «государством-цивилизацией, скрепленным русским народом, русским языком и русской культурой», сохраняя «свою национальную и духовную идентичность».
Наиболее яркие высказывания президента России, в частности о том, как можно достичь этой цели и какие первоочередные задачи для этого необходимо решить, мы приведем отдельно. Но для нас особенно важны слова, которые Владимир Путин обратил непосредственно к журналистам. Он уверен, что СМИ «не должны выставлять на продажу и торговать объективностью своей информации, а должны руководствоваться в своей работе прежде всего интересами всего общества, высокими нравственными принципами». Будем стараться.
Владимир Путин: «Быть и оставаться Россией»
Об истории, культуре, духовности и национальной идентичности:
— В мире XXI века на фоне новой расстановки экономических, цивилизационных, военных сил Россия должна быть суверенной и влиятельной страной. Мы должны не просто уверенно развиваться, но и сохранить свою национальную и духовную идентичность, не растерять себя как нация. Быть и оставаться Россией.
— Нам нужно опереться на богатство российской культуры. Россия принадлежала и принадлежит к тем странам, которые не только формируют свою собственную культурную повестку, но и оказывают влияние на всю мировую цивилизацию. Государственная политика в этой сфере должна быть направлена на решение актуальных общественных задач. Мы обязаны четко знать и отвечать на запросы современного общества, особенно молодежи, укреплять традиции народов России.
— Мы должны беречь уникальный опыт, который передали нам наши предки. Россия веками развивалась как многонациональное государство<...> государство-цивилизация, скрепленное русским народом, русским языком и русской культурой, которые для всех нас родные, которые нас объединяют и не дают раствориться в этом многообразном мире.
— Мы с огромным вниманием и с огромным уважением относимся, и должны, и будем относиться к каждому этносу, к каждому народу Российской Федерации. В нашем многообразии всегда была и есть наша красота и наша сила.
— Попытки провоцировать межэтническую напряженность, религиозную нетерпимость мы должны рассматривать как вызов единству Российского государства, как угрозу для каждого из нас. Мы не допустим появления в России замкнутых этнических анклавов со своей неформальной юрисдикцией, живущих вне единого правового и культурного поля страны, с вызовом игнорирующих общепринятые нормы, законы и правила.
— Мы должны всецело поддержать институты, которые являются носителями традиционных ценностей, исторически доказали свою способность передавать их из поколения в поколение. Закон может защищать нравственность, и должен это делать, но нельзя законом установить нравственность <...> Мы должны действовать не путем запретов и ограничений, а укреплять прочную духовно-нравственную основу общества.
— Для возрождения национального сознания нам нужно связать воедино исторические эпохи и вернуться к пониманию той простой истины, что Россия началась не с 1917 и даже не с 1991 года, что у нас единая, неразрывная тысячелетняя история, опираясь на которую, мы обретаем внутреннюю силу и смысл национального развития.
— Сегодня российское общество испытывает явный дефицит духовных скреп: милосердия, сочувствия, сострадания друг другу, поддержки и взаимопомощи — дефицит того, что всегда, во все времена исторические делало нас крепче, сильнее, чем мы всегда гордились.
О демографии:
— К началу 2000 года население России сокращалось — вдумайтесь только в эти цифры, вы о них хорошо знаете, но возвращаю вас к этой трагедии, — население России почти ежегодно сокращалось на 1 миллион человек. И казалось, что невозможно остановить эту катастрофу. Демографический прогноз звучал тогда как окончательный приговор стране. Но нам удалось переломить эту разрушительную тенденцию.
— Демографические программы, принятые в прошлом десятилетии, слава Богу, работают. Численность населения страны не только стабилизировалась, но и начала расти<...> При этом впервые за всю новейшую историю нашей страны мы пять месяцев подряд фиксируем естественный прирост населения: рождаемость наконец стала превышать смертность.
— Сегодня доля молодого, активного, трудоспособного населения России от 20 до 40 лет — одна из самых высоких в развитых странах мира. Но уже через 20 лет численность такой возрастной категории может сократиться в полтора раза, если ничего не делать, такая тенденция продолжится.
— Семьи, в которых родился второй ребенок до 2016 года, получат соответствующий, как и предусмотрено законом, материнский капитал и другие льготы<...> Уже начиная с 2013 года, начнем выплаты дополнительных пособий при рождении третьего и последующего детей в тех регионах страны, где демографическая ситуация пока хуже, чем в среднем по стране.
— Демографы утверждают, что выбор в пользу второго ребенка — это уже потенциальный выбор в пользу третьего. Важно, чтобы семья сделала такой шаг. Я убежден, что нормой в России все-таки должна стать семья с тремя детьми.
Об образовании и евразийской интеграции:
— Нужно вернуть школе безусловную ценность. Это значит обновить содержание образования, сохранив при этом, разумеется, наши традиции и преимущества, такие, скажем, как фундаментальное математическое образование, не забывать об огромном значении качества преподавания русского языка, истории, литературы, основ светской этики и традиционных религий.
— Качественному образованию на русском языке необходимо придать глобальный характер. В целом речь должна идти о том, чтобы расширять присутствие России в мировом гуманитарном, информационном и культурном пространстве.
— Поручаю правительству представить предложения по реализации дистанционного образования на русском языке. Оно должно быть доступно для молодежи стран Содружества, для наших соотечественников во всем мире. Важно поддержать школы в СНГ и в других государствах, которые ведут преподавание на русском языке, включая поддержку учителей, помощь с учебниками, материальной базой. Нужно создать систему международных школьных олимпиад по русскому языку. Их победители и призеры должны получить право зачисления в ведущие вузы нашей страны.
— Мы будем идти по пути тесной интеграции. Тому примером Таможенный союз, Единое экономическое пространство России, Казахстана и Белоруссии. Это все уже работает, работает эффективно. Мы приступили к созданию Евразийского экономического союза и, конечно, будем идти по этому пути и решим эту задачу.
Москва, Кремль, 12 декабря 2012 года
Щит и меч
Григорий РЕЗАНОВ, обозреватель «Культуры»
20 декабря профессиональный праздник отмечают сотрудники и ветераны госбезопасности России. В этот день 95 лет назад была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК), которую возглавил Феликс Дзержинский.
День чекиста — так и сегодня его называют работники Федеральной службы безопасности (ФСБ), Службы внешней разведки (СВР), Федеральной службы охраны (ФСО) и Главного управления специальных программ президента России.
Эту юбилейную колонку я решил посвятить своему отцу — ветерану внешней разведки полковнику Владимиру Григорьевичу Резанову.
Наверное, смешно и странно для многих, но у меня этот праздник ассоциируется с детством. Москва, конец 60-х... Отец взял нас с мамой на специальный показ для сотрудников КГБ в кинотеатре «Прогресс» (сейчас там Театр под руководством Армена Джигарханяна) фильма «Мертвый сезон». Что-то уже забыто, но этот день очень хорошо отложился в памяти. Много людей, папины сослуживцы из ПГУ (Первое главное управление КГБ СССР — сегодня СВР). Дядьки в костюмах, все улыбаются, жмут руки друг другу, как хорошие настоящие друзья, с которыми «можно пойти в разведку». Подходят к нам, отец треплет меня по голове, представляет своим товарищам: «Это Гришка, сын». Естественно, я и не догадывался тогда, что мой отец — советский разведчик, у которого два знака «Почетный чекист» и Орден Красной Звезды.
Потом было кино.
Сегодня этот фильм лежит у меня на полке. Я часто пересматриваю его, хотя знаю наизусть. Наверное, ностальгия по детству, которое связано очень крепко с этой картиной и людьми, о которых она снята. А еще каждый раз очень внимательно слушаю вступительное слово полковника Рудольфа Ивановича Абеля и всегда слышу, вижу, — нет, скорее, чувствую что-то новое. Слежу за движением пальцев, держащих папиросу. На столе пачка «Беломора». Размеренная, взвешенная спокойная речь о долге, любви к Родине, о Рихарде Зорге... Начинает Абель свой немногословный монолог с фразы о людях своей профессии, которые «привыкли больше слушать и меньше говорить». А заканчивает Рудольф Иванович замечательными словами: «Основа картины — подлинная, как подлинна та борьба, которую мы ведем. Мы — люди, которые стремимся предотвратить войну».
Еще очень хорошо помню майский день 1988 года. Я выходил с журфака МГУ на Моховой и столкнулся с отцом уже за воротами факультета.
— Ты куда собрался? — спросил я его.
— На панихиду в клуб Дзержинского (сейчас он называется Культурный центр ФСБ России). Ким Филби умер. Все наши ребята собираются. Великий человек, умница, большой разведчик. Решил прогуляться от «Библиотеки Ленина». Пройдусь мимо площади Дзержинского, на памятник Феликсу полюбуюсь. Отличного все-таки Вучетич Дзержинского сделал.
Сегодня, к сожалению, а точнее, к позору, «железного Феликса» нет на площади. Его место занял огромный камень, который привезли с Соловков некие активисты общества «Мемориал». Странные люди, которые где только возможно и куда их еще пускают, рвут глотки о том, что надо помнить историю (мемориал — слово, образованное от английского memory — память), а сами уничтожают ее памятники.
Мне запали в душу эти страшные кадры 1991 года, когда толпа накинула петлю из стального троса на шею Дзержинскому. Борцы за новую Россию с матерной бранью, неуклюже, как тараканы, карабкались по памятнику, пачкая его масляными надписями: «Палач» и «Подлежит сносу». Жуткое и жалкое зрелище. Озверевшие вандалы изгадили не только памятник, а историю, память о великих людях. Некоторые их имена можно и нужно перечислить 20 декабря.
Рихард Зорге отправил в «центр» точную дату нападения Германии на СССР. Александр Панюшкин — резидент в Китае. За полтора месяца до нападения Германии на СССР передал в Москву оперативный план германского военного командования о главных направлениях продвижения фашистских войск. Николай Кузнецов первым сообщил о подготовке операции «Длинный прыжок» — покушении на «большую тройку» во время Тегеранской конференции 1943 года. Геворк Вартанян обеспечивал безопасность «большой тройки» во время Тегеранской конференции (об открытии памятника легендарному разведчику «Культура» рассказывала в ноябре этого года). Иван Агаянц — во время Отечественной войны резидент советской разведки в Иране. Этот список можно долго продолжать...
В последнее время слышны вялые, но все-таки призывы вернуть памятник Вучетича на законное место со свалки истории за Домом художника на Крымском валу. Возможно, об этом стали чаще говорить благодаря тому, что наш президент в недалеком прошлом полковник СВР. Реакция на восстановление справедливости со стороны так называемых «прогрессивных» членов общества и прочих «агентов» следует незамедлительно. Боятся. И правильно делают. В стране уже начали наводить порядок.
Вот некоторые цитаты из СМИ разных лет по поводу восстановления памятника Дзержинскому:
Елена Боннэр:
— Сейчас мы восстановим памятник Дзержинскому, а потом получим очередной великий террор.
Борис Немцов:
— Дзержинский — палач своего народа. На его совести гибель миллионов наших соотечественников. Восстанавливать ему памятник — верх кощунства и цинизма. Я расцениваю эту акцию как крупномасштабную провокацию, направленную на раскол России.
Валерия Новодворская:
— Совершенно чудовищная идея!
Григорий Явлинский:
— Независимо от личности Дзержинского из него сделали символ уничтожения миллионов людей. Установить ему памятник — значит, признать убийства и насилие возможными и оправданными.
На самом деле очень странно слышать подобное именно от вышеперечисленных людей. Памятник Феликсу Эдмундовичу — олицетворение подвигов людей, которые проливали кровь, а многие и отдали свои жизни за то, чтобы родители именно этих «деятелей» современной России не сгорели в печах нацистских концлагерей. Это — первое. Второе: о политрепрессиях в ХХ веке. Конечно, были и «невинно севшие». Но какая из западных «демократических» стран может с полной ответственностью заявить, что в ее истории все было гладко и без ошибок? Ни одна!
Сегодня не модно говорить об этом, но я скажу: во время сталинских репрессий страдали не только невинные. Было и вредительство, и предательство. И не единичное — а именно массовое.
Мне же хочется сказать спасибо людям с синими просветами на погонах за то, что я могу сегодня писать эту заметку. С праздником, отец.
Заповедник на пуантах
Елена ФЕДОРЕНКО
В Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко на Большой Дмитровке в Москве отметили 275-летие Вагановской академии с улицы Росси, что в Петербурге.
Весенним днем императрица Анна Иоанновна — большая любительница балов — подписала указ об учреждении Танцевальной Ея Императорского Величества школы, дав августейший ответ танцмейстеру Жану Батисту Ланде. Челобитную учитель танцев Сухопутного шляхетного корпуса подавал еще осенью, убеждая Ее Величество в необходимости открыть училище для «малолетних детей». 4 мая 1738 года Ланде возликовал: его идея воплотилась в жизнь.
Концерт «Три века петербургского балета» — не только увертюра праздничного года, но и юбилей великой идеи, благодаря которой родилась русская школа классического танца. Ее дорогу к мировому признанию не отклоняли от академических традиций ни исторические обстоятельства, ни политические ветра. Императорской школе служили великие хореографы — от Дидло до Петипа. Кумирами разных поколений становились легендарные воспитанники: от Авдотьи Истоминой до Галины Улановой и Марины Семеновой, от Матильды Кшесинской и Анны Павловой до Наталии Макаровой и Ирины Колпаковой, от Вацлава Нижинского до Рудольфа Нуреева и Михаила Барышникова.
Петербургскую балетную школу всегда любили и всегда дарили вниманием государевы люди. Нынешний благотворительный концерт прошел под патронатом губернатора Санкт-Петербурга Георгия Полтавченко. Похоже, и сегодня «балетный заповедник» остается под надежной опекой. Да и вниманием публики по-прежнему не обделен: среди зрителей на Большой Дмитровке замечено немало знаменитостей из политической и культурной элиты.
Режиссер Юрий Лаптев попробовал взлететь, вырвавшись из прозаического формата балетного гала: «Нам не хотелось делать привычный дивертисментный концерт, решили провести зрителей по театрализованной истории Академии, не раз менявшей свое имя, не жалевшей отдавать выпускников в театры, что разбросаны по всем концам света. Рад, что согласились участвовать в нашем концерте Государственный русский хор имени Свешникова под руководством Евгения Волкова и Образцовый оркестр Военно-Морского Флота имени Римского-Корсакова под управлением Алексея Карабанова». Полет получился, хотя — как должно — отдали дань и пафосным променадам. С имперским размахом прозвучали «Торжественная фанфара», кант XVIII века «Радуйся, Росско земле», «Коронационный марш» Чайковского, а под занавес маэстро Антон Гришанин соединил всех участников в парадном глиэровском «Гимне великому городу». Против истории не погрешили: российский официоз всегда рифмовался с державной музыкой и величием русского балета. Проекции царских автографов и кадры кинохроники под комментарии густого баритона настраивали на торжественный лад. Расстраивали этот лад синие дыры пустующих кресел (так часто бывает на статусных мероприятиях) и свет в зрительном зале (видимо, оставленный для телевизионщиков, снимавших концерт).
Нынешние воспитанники (сегодня в Академии 300 учеников, и треть прибыла в Москву) исполняли традиционный «детский» репертуар — Мазурку из «Пахиты» и Розовый вальс из «Щелкунчика». На фоне известного портрета Российской императрицы пера Луи Каравака учитель со скрипочкой (вероятнее всего, основатель школы) давал первоклассникам урок менуэта. Ребятишки в белых паричках, камзолах и платьицах с кринолинами казались куколками со старинных гравюр. Фрагмент из «Класс-концерта» заставил вспомнить Агриппину Ваганову — королеву вариаций и строгую царицу экзерсисов.
Действующее поколение «вагановцев» разбавил только один инородец — партнер абсолютной примы Дианы Вишнёвой — пылкий Марсело Гомес. Страстный дуэт из балета «Манон» стал одной из кульминаций вечера. Как и танец выдающейся балерины Ульяны Лопаткиной, чьи изысканные и трагические па-де-бурре в «Умирающем лебеде» и сцене из «Эсмеральды» — будто прочертили великий путь Вагановской академии от истоков до сего дня.
Легкая пара — Олеся Новикова и Владимир Шкляров — воспела юношескую бескомпромиссность веронских любовников в сцене у балкона из «Ромео и Джульетты». Премьеры Венской оперы Ольга Есина и Владимир Шишов исполнили адажио из «Летучей мыши» с поэтической чистотой, генетически проявляющейся в питомцах Академии. Впрочем, благородное происхождение не могли скрыть ни скудная хореографическая мысль в номере Фаруха Рузиматова, ни срывы в танце Кристины Шапран. Последней достались долгие аплодисменты благодаря телепроекту «Большой балет» и рыцарскому партнерству с начальником — худруком балета Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Игорем Зеленским.
Ульяна Лопаткина: «Мысленно обращаюсь к Вагановой»
Недавно с одноклассниками решили отметить юбилей нашего выпуска — собрались вместе, пошли в школу и… растерялись — не знали, куда идти. Школа новенькая, отремонтированная, появились неведомые нам коридоры и переходы. Особенно впечатляет новый огромный зал, который прозвали «Седьмое небо». Возникло смешанное чувство: радость за новое поколение, что танцует на удобных полах в школе, приобретшей торжественно-праздничный вид, и грусть от невозможности увидеть ту школу, где учились мы. Как же не вспомнить пробежки по коридорам, скрип старого пола под нашими ногами: мы скользили в балетных тапочках на поворотах, торопясь на уроки. Все осталось в памяти.
Вагановская система, по которой нас учили, мне настолько близка, что с годами я все подробнее и внимательнее стараюсь работать над элементами экзерсиса: положениями рук, плеч, корпуса. Сейчас еще больше стремлюсь не выходить за рамки школы. Потрясающе, что я вхожу в наилучшую танцевальную форму тогда, когда исполняю замечания и указания Агриппины Яковлевны Вагановой — по ее великой книге. Мысленно часто к ней обращаюсь. Ее уроки дают свободу танца — на себе опробовала и четко поняла это именно сейчас, во взрослом состоянии, не под давлением педагога, а по собственным ощущениям.
Алтынай Асылмуратова: «Балет и деньги — несовместимые понятия»
Елена ФЕДОРЕНКО
Накануне концерта художественный руководитель Академии русского балета имени А.Я. Вагановой, народная артистка России Алтынай Асылмуратова, в недавнем прошлом прима-балерина Мариинского театра, ответила на вопросы «Культуры».
Сегодня нет-нет да и раздаются разговоры, что методика великой Агриппины Вагановой устарела…
Асылмуратова: Наверное, это закономерно — время от времени подвергать ревизии неоспоримые ценности. Сейчас многие западные школы возвращаются к вагановской методике. Наших педагогов по классическому танцу приглашают к себе, мы же готовы принимать специалистов по танцу модерн. Потому что у нас своего модерна вообще-то нет, мы держимся на приглашенных педагогах.
культура: И все-таки — в чем суть системы Вагановой?
Асылмуратова: Ваганова выстроила программу, благодаря которой вырабатываются не только сила, техника, выносливость, но появляется та органика движения, где все связано воедино — голова, руки, корпус, ноги, стопы. Если грамотно пройти ее уроки, то танцовщик сможет вести любой классический репертуар и осваивать с успехом разные современные стили. Если сомневаетесь, можете спросить у Начо Дуато.
культура: Спрашивала, он действительно считает, что вагановская методика воспитывает идеальный инструмент — тело, способное откликаться на любую пластику. Дуато теперь рядом, и ваши воспитанники танцуют его балет «Na Floresta».
Асылмуратова: Мы так ему благодарны! Пока я была в раздумьях, как обратиться к Начо Дуато с просьбой порепетировать с нашими учениками, он меня опередил. Сам пришел и, не получая ни копейки, стал заниматься с детьми.
культура: Московский и петербургский балетные стили — исторический миф или реальность?
Асылмуратова: Просто посмотрите в окно, пройдитесь по улицам этих городов, поговорите с прохожими: иная архитектура, другие характеры. Так и в балете.
культура: Но выпускники вашей академии уезжают в Москву. Не обидно ли, что воспитанники предпочитают иные труппы?
Асылмуратова: Наша школа универсальна, и ее выпускники могут служить в любом театре. Сейчас время, когда артисты могут выбирать, где им работать. Считаю, что не имею права давить на выпускников. Зачем? Чтобы потом услышать: вы сломали мне жизнь? Но, конечно, я переживаю. Мы-то мечтали об одном — попасть в Мариинский. Готовы были на любое положение в труппе, лишь бы остаться в родном театре. Помню, когда мы с подругами узнали, что нас взяли в театр, сразу побежали в Никольскую церковь ставить свечи.
Никогда в жизни, даже в самые трудные годы я не думала уйти из Мариинского театра: он оставался для меня святым местом. Да и в 1999 году, когда я стала художественным руководителем Академии, все хотели в Мариинку. Так что нынешняя ситуация для меня — болевая точка.
культура: Руководители балетных школ сетуют на небольшой конкурс и проблемы с мальчиками, которых на вступительных экзаменах становится все меньше.
Асылмуратова: У нас конкурс большой — 25-30 человек на место. Правда, в конце 90-х – начале 2000-х желающих, действительно, стало мало, а ведь в советское время просматривали 5000 детей для того, чтобы взять 60, многие ехали из союзных республик. Сегодня попасть на экзамены ребенку из Владивостока или Хакасии — трудно, не все могут позволить себе расходы на проезд и проживание. Поэтому, как и раньше, педагоги отправляются в разные города для просмотра детей. Ну, а мальчиков, идущих в балет, всегда меньше, не только у нас, но и в мире.
культура: Сейчас многие учебные заведения выживают за счет воспитанников, обучающихся на коммерческой основе.
Асылмуратова: Балет и деньги — несовместимые понятия. Если начнется коммерциализация, закончится балет. Академия русского балета — федеральная бюджетная организация. Кроме того, нам помогает город, например с ремонтом здания. Вообще, таким вниманием со стороны городских властей может похвастаться далеко не каждое учебное заведение страны. Благодаря президентскому гранту педагоги получают достойную зарплату.
культура: Разве среди школьников нет иностранцев?
Асылмуратова: Нет, хотя раньше это практиковалось. Мы долго совещались перед тем, как принять решение не учить иностранцев. Дети отвыкают от своего языка, от семьи. Мы не можем пригласить родителей и сказать им, что ребенка необходимо забрать из балета. Иностранцев принимаем только на стажировку, и это единственная коммерческая составляющая в нашей Академии: за десять месяцев стажировки выпускнику одной из балетных школ мира необходимо заплатить 15 тысяч долларов, в эту сумму входит оплата образования, проживания, медицинского обслуживания. Это средняя мировая цена.
культура: Что запланировано на юбилейный сезон?
Асылмуратова: Все мероприятия, в которых участвует Академия, посвящены 275-летию. Уже состоялось несколько концертов в Эрмитажном театре, главное событие — вечер в Александринском театре, намеченный на июнь, ждем посланцев балетных училищ России и мира.
Диана Вишнёва: «Чистота танца — наш знак качества»
Безумно рада, что состоялся юбилейный концерт в Москве, и я могу поблагодарить родную школу не только словами, но и выступлением вместе с нынешними учениками. Мне кажется, это очень важно. Все заветы моих педагогов всегда со мной. Вагановская школа — это классическая база, и чистота танца — знак ее качества. Я сразу могу определить выпускника вагановской школы — по пластике, как он начинает движение, по постановке рук, по подъему на пальцы и даже по форме ног. На улицу Росси попадают единицы.
Картинка, которую хранит память, — как впервые переступила порог училища на вступительном экзамене: вышла на ковер и стала выполнять задания — попрыгай, потанцуй, прогнись. Помню, было жутко холодно, помню, как комиссия отметила мой природный прыжок, остальное, видимо, не впечатлило. В Академию я прихожу к моему педагогу Людмиле Валентиновне Ковалевой, с которой продолжаю работать, то есть возвращаюсь сюда как ученица. В школе сейчас другая жизнь, с нашим детством ее трудно сравнивать. Да и надо ли? Нашим миром был балет, он ограничивался стенами училища и счастьем, если вечером нас повезут в театр, где мы трепетали перед артистами, чье служение сцене казалось нам священным. Театр казался нам сказочным, волшебным и нереальным. Сейчас все легче, нынешние дети — совершенно другие: интернет, айпады, айфоны и… распахнутый мир, где так мало тайн. Это не плохо, просто так изменилась жизнь.
Родион Щедрин — «Культуре»: «Мы живем на очень маленькой планете»
Елена ЛИТОВЧЕНКО
16 декабря Родиону Щедрину исполняется 80 лет. Круглую дату он отмечает в Москве: здесь стартует грандиозный фестиваль его музыки, которая прозвучит в исполнении лучших российских коллективов, маститых дирижеров и выдающихся солистов.
Особую интригу фестивалю придают новые, еще не исполнявшиеся на родине сочинения: симфонический фрагмент «Гейлигенштадтское завещание Бетховена», Концерт для гобоя с оркестром, драматическая сцена для голоса с оркестром «Клеопатра и змея».
Еще не изгладилось из памяти потрясение, вызванное премьерой прошлого юбилейного цикла, — оперой для концертной сцены «Очарованный странник», ставшей одновременно и прививкой от беспамятства — чтобы помнили мы свои великие литературные корни, и уроком любви к России, которую Мастер с детства знает и понимает, хоть и смотрит на нее сейчас издалека.
культура: Минуло пять лет с тех пор, как Вы приезжали на свой грандиозный юбилейный фестиваль, организованный, как и теперь, Московской филармонией. Что произошло в Вашей жизни между этими фестивалями, как прошла минувшая пятилетка?
Щедрин: Я стал старше на… десять лет. Поскольку после определенного возраста каждый год идет за два. Много работаю и получаю от этого наслаждение. Сейчас издательство «Шотт», с которым я двадцать лет назад заключил эксклюзивный контракт, выпустило каталог сочинений, написанных мною за эти годы. Насчитал 79. В том числе и все то, что будет впервые исполнено на нынешнем фестивале.
культура: Расскажите об этих премьерах.
Щедрин: «Гейлигенштадтское завещание Бетховена» инициировал Марис Янсонс — он пожелал исполнить все девять симфоний Бетховена и к каждой из них заказать некое музыкальное «рукопожатие» современному композитору. Мне досталась героическая Третья симфония, написанная как раз после кризиса, пережитого композитором, когда он едва не расстался с жизнью. Я решил обратиться к бетховенскому письму, получившему название «Гейлигенштадтское завещание». Какого рода это завещание? Лучше послушать. Вообще, с великим композитором меня связывают некоторые жизненные нити, начиная с совпадающего дня рождения.
«Клеопатра и змея» — заказ Зальцбургского фестиваля. Идея принадлежит Чечилии Бартоли, художественному руководителю Троицкого фестиваля. По замыслу организаторов, все номера программы должны касаться Клеопатры.
Концерт для гобоя написан с прямым ориентиром на Алексея Огринчука, который, без всякого сомнения, является лучшим гобоистом мира. Это был заказ сразу четырех оркестров. Алексей уже замечательно сыграл и, надеюсь, повторит исполнение в Москве и Питере.
культура: Опусом 80-м следующего каталога станет опера «Левша»?
Щедрин: Лесков — один из моих самых любимых писателей. Он всегда был созвучен происходящему в России, а сейчас особенно. Откройте любой его томик, и вы найдете массу предсказаний и предвидений. Какие-то сюжеты жгли меня всю жизнь, и сказ о Левше — один из них. Это притча — жанр для оперы исключительно подходящий. Опера будет двухактная, с большим оркестром. Три четверти партитуры уже готовы. Собираюсь передать ее в Мариинский театр.
культура: Родион Константинович, пожалуйста, расскажите о своих корнях.
Щедрин: По рождению я москвич. Хотя истоки рода идут из маленького городка Алексина, что в двухстах километрах от столицы. Этот город вошел в историю жестокой битвой с татарами. Русские стояли на высоком берегу Оки, татары в низине. И те русские воины, которым удавалось достичь своего берега, приговаривали «рад будешь». Отсюда, по утверждению старожилов, и пошло еще с XIII века название Радбужской набережной. Дом моей бабушки и моего отца стоял как раз на ней. И каждое лето меня вывозили туда, на Оку. Красивейшие это были места: сосновые боры, песчаные пляжи, заливные луга. Не зря облюбовали эти просторы артисты Малого театра. На отдыхе они разыгрывали шарады, ставили водевили, для которых им была необходима музыка. Алексин был славен еще и оркестром братьев Щедриных. Это мои дядья. Один отцовский брат играл на кларнете, другой — на контрабасе, третий на виолончели. А всего у отца было семеро братьев…
культура: Ваш отец был необыкновенно одаренным человеком...
Щедрин: У него от природы были гигантские музыкальные способности, потрясающая память. Все, что он слышал, мог воспроизвести — на любом инструменте, самодеятельно, не учась. Великая русская актриса Вера Николаевна Пашенная, человек добрейшей души, привезла отца в Москву и показала тогдашнему ректору Московской консерватории Михаилу Михайловичу Ипполитову-Иванову. Тот проверил его данные — фантастические! Все эти легенды: про Моцарта, который записал по памяти однажды услышанную мессу, про Рахманинова, который «Князя Игоря» восстановил по памяти, — вовсе не преувеличение, а чистая правда. Вот такая же память была у моего отца. Уж на что у меня память вроде бы неплохая, но рядом с отцом я — ноль. Ипполитов-Иванов взял отца на подготовительный курс консерватории, и Вера Николаевна два года содержала его на свои деньги. Потом отец написал такую музыкальную задачу на экзамене, что Ипполитов-Иванов перевел его на теоретико-композиторский факультет. Только год окончания оказался неподходящим для творчества — 1917-й. И отец уехал обратно в Алексин, организовал там первую музыкальную школу, которая сейчас носит его имя.
культура: Вы учились в этой музыкальной школе?
Щедрин: Нет, у меня военное детство. В 1941-м мне еще не исполнилось и девяти. Попал в эвакуацию. Отца контузило на фронте, и он приехал к нам в Куйбышев. К этому времени Дмитрий Дмитриевич Шостакович основал там Союз композиторов и попросил отца быть ответственным секретарем Союза, по существу — его личным секретарем. Отец помогал ему и в быту, и в творчестве. Например, расписывал оркестровый материал. Вместе с талантливым музыкантом Левоном Атовмяном готовил материал Седьмой симфонии. Помню, меня взяли в Куйбышевский оперный театр на генеральную репетицию симфонии.
культура: Что для Вас значил Шостакович?
Щедрин: Он для меня — бог. И как музыкант, и как человек. Он был бесконечно добр и выручал не только моих близких и дальних родственников, но и многих других людей из всевозможных бед, которые советская власть им уготовила. Стольких спас, стольким помог в самые тяжелые моменты жизни! У него на всех хватало времени. Я счастлив, что мог общаться с величайшим музыкантом и поразительным человеком и даже провести с ним вместе одно лето в Дилижане, в Армении.
культура: А было ли в Вашей жизни то, что принято называть счастливым случаем?
Щедрин: Случай был, и не один. Например: на третьем курсе консерватории я написал свой первый фортепианный концерт. Восприняли его неоднозначно. Часть комиссии была настроена «против», другая — наоборот «за». Она-то и победила, и мне предложили самому со студенческим оркестром исполнить этот концерт. Дирижировал тоже студент — Геннадий Рождественский. Концерт получил высокую оценку у публики и у ряда музыкантов. И мне, студенту, предложили сыграть этот концерт на проходившем тогда пленуме Союза композиторов, посвященном как раз молодежи. Это был Большой зал консерватории, Рождественский дирижировал уже филармоническим оркестром, словом, концерт прошел еще лучше. И я по почте получаю письмо: Секретариат Союза композиторов СССР постановил принять в члены Союза композиторов СССР Щедрина Родиона Константиновича. Для студента четвертого курса, даже без заявления о приеме — это была огромная удача и абсолютный нонсенс.
Двадцать лет Вы возглавляли Союз композиторов России. Помню тот съезд, на котором Вы передавали бразды правления Владиславу Казенину, и Вашу радость — человека, как будто сбросившего с плеч тяжелую ношу…
Щедрин: Во-первых, долгие годы я оставался почетным председателем правления Союза. Во-вторых, этот Союз композиторов основал Шостакович. Союз и тогда располагался, да и по сей день находится в том же подъезде, где жил Дмитрий Дмитриевич, только пятью этажами ниже. Что делал этот Союз композиторов? Старался помочь людям. Шостакович помог очень многим — продвинуть сочинение, записать, исполнить, издать; достать путевку, устроить жену в больницу, улучшить жилищные условия — все делал Союз композиторов РСФСР. Я состою членом нескольких Академий, в том числе и Баварской — с 1976 года. В Мюнхене присутствую на их заседаниях и вижу, что там — то же самое и те же проблемы. Плюс каждый своего ученика хочет продвинуть, заказ ему дать. Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь в том, что такие цеховые организации абсолютно необходимы.
культура: А разве не прав был Арам Хачатурян, стоявший у истоков Союза советских композиторов, когда писал: «Оргкомитет СК СССР… — жена, с которой я прожил интересно, но мучительно. Я отдал работе в СК 11 лет. Это значит, что сейчас у меня минус 11 крупных сочинений»?
Щедрин: Нет, я не могу так сказать, и Шостакович так не говорил. Его слова: «Все, что мне отпущено Господом Богом написать, я все написал».
культура: Как Вам удается вдали от России создавать такую русскую, проникновенную, берущую за сердце музыку?
Щедрин: Комплиментарный вопрос, но я все-таки отвечу. Солнечная система у нас одна, планета очень маленькая. Люди об этом не думают, а следовало бы. Вместо этого выдумали всю эту ерунду с границами, визами, видами на жительство…Шостакович говорил, что можно писать и в собачьей будке, лишь бы были идеи!
Иэн Маккеллен: «Какое счастье, что я не гном!»
Заира ОЗОВА, Лондон
В преддверии выхода первой части новой трилогии Питера Джексона «Хоббит: Нежданное путешествие» мы встретились с выдающимся британским актером, сэром Иэном Маккелленом. Главный Гэндальф всея Средиземья рассказал, как он выбирает роли, чем хороша Новая Зеландия и чем отличается Бильбо от Фродо.
То, что «Хоббит» из дилогии превратился в трилогию, лично для Вас подразумевает больше работы?
Маккеллен: Не особо — всего лишь две недели дополнительного съемочного периода в мае 2013-го. Вообще, известие о том, что мы делаем трилогию, едва не спровоцировало у меня сердечный приступ. Не потому, что больше не хотел играть Гэндальфа, хотя, будем честны, я ему посвятил достаточно времени — на всю жизнь хватит. Просто подумалось: «Боже, что же они собираются делать с несчастной книгой, чтобы растянуть ее на три фильма?» Но, как ни странно, дилогия превратилась в трилогию именно потому, что материала оказалось достаточно. Так почему бы не использовать такую возможность? И создателям — больше денег, и зрителям — радости. Кстати, я бы совсем не удивился, если бы выяснилось, что Питер Джексон с самого начала задумывал трилогию.
культура: Чтобы сниматься в «Хоббите», Вам пришлось вернуться в Новую Зеландию на целых полтора года. Не надоела еще эта страна?
Маккеллен: Единственный недостаток Новой Зеландии — она очень далеко от Великобритании. Мне было бы куда приятнее, если бы до нее было рукой подать. В Новой Зеландии очень сильно британское влияние, с другой стороны, там много туземного и самобытного. Кроме того, если говорить обобщенно, у новозеландцев другое отношение к работе и карьере. Мы ставим во главу угла амбиции и стараемся во что бы то ни стало преуспеть. Для новозеландцев же успех — не самоцель. Они стремятся получать удовольствие от самого процесса. Спросите у любого из съемочной группы «Хоббита», что они делают в свободное от работы время, и они ответят: «Рыбачим!» Они там все рыбачат как угорелые. Думаю, чтобы понять новозеландцев по-настоящему, надо как следует проникнуться рыбалкой.
культура: Расскажите, как Вы вообще выбираете роли?
Маккеллен: Для начала задаю себе вопрос, хочу ли я сам увидеть этот фильм. Если да, то смогу ли сыграть роль? Будет ли трудно ее исполнить? Потому что самое интересное в работе актера — трудности. Похожа ли эта роль на что-либо, что я играл до этого? Если хоть на один из этих вопросов ответ отрицательный, то, скорее всего, от роли откажусь. Ну, а дальше идут второстепенные вопросы: кто режиссер, какие актеры станут моими партнерами, где будут проходить съемки, как много времени займет подготовка к фильму, наконец, сколько мне заплатят. Если все это суммировать, получится, что от роли Гэндальфа я просто не имел права отказываться.
культура: Признайтесь, часто пристают дети со словами: «Да Вы же Гэндальф!»?
Маккеллен: Дети мудрее, чем кажется, они обычно подходят и вежливо спрашивают: «А это не Вы, случайно, играете Гэндальфа?» То есть они не думают, что я и есть мой персонаж, у них выдумка не замещает реальность. Другое дело, что иногда взрослые просят у меня автограф для своих детей и говорят: «Напишите, пожалуйста, Мартину от Гэндальфа». Я спрашиваю: «И как же вы объясните Мартину, что герой из книги и фильма существует на самом деле?» Люди такие странные...
Несмотря на Вашу блистательную карьеру и множество ролей — как на экране, так и на сцене, люди воспринимают Вас именно как Гэндальфа?
Маккеллен: Да нет, не думаю. Обычно я не ношу бороды, не размахиваю посохом и не надеваю балахоны — так какой же из меня Гэндальф? Удивительное дело, ко мне почему-то принято относиться с уважением, я это часто замечаю в людях. И уважение не позволяет им приходить к заключению, что Гэндальф — моя главная роль за всю карьеру. Мне это страшно нравится.
культура: К вопросу о бородах и балахонах — они не мешают Вам драться и, опять же, размахивать посохом?
Маккеллен: К сожалению, я уже стар и довольно немощен, и мне не приходится участвовать в боевых сценах. А если и приходится, то все это снято довольно хитро и изобретательно, так что экшн достается дублерам, и я лишь играю лицом и голосом. Хотя даже в этих случаях волосы иногда лезут в глаза, стоит мне только качнуть головой, и тогда приходится прерывать дубль. Но все же то, что вы видите в экшн-сценах, — бодрый старикан, скачущий на лошади и раскидывающий неприятеля по сторонам, — вовсе даже не я, а кто-то другой. Кино — искусство обмана. У меня было много дублеров: один из них ростом в 218 см предназначался для сцен с хоббитами и гномами, другой — для боевых эпизодов, третий — для скачек на лошадях…
культура: Неужели даже на лошади скачете не Вы?! Ну все, теперь никакого смысла ходить на «Хоббита» и пересматривать «Властелина»…
Маккеллен: Вот вы смеетесь, а это же очень опасные звери! Мой друг, актер Рой Киннер умер буквально верхом на лошади во время съемок одного фильма, а подруга, тоже актриса, Фрэнсис Барбер сломала себе ногу, катаясь верхом. И им в это время было не по 500 лет, как вашему покорному слуге сейчас. Так что куда уж мне на лошадь-то? Зато Вигго Мортенсен (Арагорн из «Властелина колец». — «Культура») чуть ли не спал в обнимку со своим чертовым конем! По-моему, он рехнулся настолько, что даже скотину с собой в Америку увез.
культура: Актеры, играющие гномов, жаловались, что им приходилось ежедневно терпеть многочасовые адские муки в кресле гримера. Вы тоже подвергались подобным пыткам?
Маккеллен: Нисколько. 45 минут — и я готов. День начинался так: «Иэн, а ты чем занимался вчера вечером?» — «Не скажу, не ваше дело». Вот и поговорили. Затем меня спрашивают, что я хочу на завтрак. Говорю: «Кофе, пожалуйста, тост с бобами и помидорами. Нет, не надо мне этих ваших сосисок, спасибо». Потом либо читаю газету, либо дремлю еще полчаса. На этом все мучения заканчиваются. Бедные, несчастные гномы: они вставали в четыре утра, торчали в гримерной до девяти, а потом весь день ходили в этих страшных накладках на лице и таскали на себе тяжеленную амуницию. Какое счастье, что я не гном!
культура: Насколько отличаются отношения между Гэндальфом и Бильбо в «Хоббите» от тех, что сложились у Вашего героя с Фродо во «Властелине колец»?
Маккеллен: Мне часто приходилось одергивать себя и повторять, что Бильбо — это не Фродо, к нему нужен иной подход. Бильбо — хоббит среднего возраста, у него устоявшаяся жизнь, привычки, дом, он вполне счастлив, никуда не спешит и ни в какое путешествие вроде бы не собирается. Живет один, много читает. Если честно, он немного зануда. Тут приходит Гэндальф, дает ему пинка и говорит: «Собирайся, мы идем искать приключения!» «Ну, ладно, приключения так приключения», — смиренно отвечает Бильбо. Гэндальф пытается немного оживить друга, привнести в его жизнь задор и драйв, чуть ли не омолодить заскорузлого обывателя. И в этом Бильбо сильно отличается от своего племянника. Фродо — молод, бодр и всегда готов к авантюрам. Он, как задумывал Толкин, олицетворяет собой тех ребят, что с энтузиазмом шли на фронт во время Первой мировой. Многие из них не вернулись домой, а те, кто пришел, так и не смогли найти себя в новой послевоенной реальности. Именно это произошло с Фродо, который в итоге отбыл в Валинор.
культура: Насколько я знаю, «Властелина колец» Вы читали многократно — еще до того, как согласились на участие в проекте. «Хоббита» тоже перелистывали?
Маккеллен: Перелистывать-то перелистывал… Вы только никому не говорите, но, признаться, «Хоббит» не изменил мою жизнь, не перевернул с ног на голову мои представления о мире. В отличие от того же «Властелина», который стал для меня чуть ли не Библией. Но я подозреваю, в экранизации разница в масштабах между смешным и детским «Хоббитом» и мрачным и эпическим «Властелином колец» будет сбалансирована. Эти две трилогии станут пересматривать так же, как сейчас «Звездные войны», — в хронологическом порядке, повествование будет закономерно развиваться, оказываясь все мрачнее и, если хотите, апокалиптичнее. Возможно, сейчас скажу нечто излишне сентиментальное, но я по-настоящему счастлив быть частью этой истории. Могу теперь с чистой совестью утверждать, что жизнь удалась.
Рыба моя золотая
Андрей ЩИГОЛЕВ
В четверг вечером в Лос-Анджелесе были объявлены номинанты на премию «Золотой глобус». Главный фаворит в гонке за наградами — биографический фильм Стивена Спилберга «Линкольн», номинированный в семи категориях.
Кадр из фильма «Линкольн»
По пять номинаций получили Квентин Тарантино и его вестерн «Джанго освобожденный» и Бен Аффлек со шпионским ретро-триллером «Операция «Арго». За звание лучшего драматического фильма с ними поспорят «Цель номер один» Кэтрин Бигелоу (четыре номинации) и «Жизнь Пи» Ли Ана (три).
В числе главных аутсайдеров оказались «Экипаж» Роберта Земекиса и один из лучших фильмов года — «Мастер» Пола Томаса Андерсона, претендующие только лишь на актерские награды.
Среди комедий и музыкальных фильмов по количеству номинаций лидируют «Мой парень — псих» и «Отверженные» (по четыре номинации), в конкурентах у которых — «Отель «Мэриголд», «Рыба моей мечты» и «Королевство полной луны».
На звание лучшего драматического актера претендуют Дэниел Дей-Льюис, Дензел Вашингтон, Ричард Гир, Джон Хоукс и Хоакин Феникс. В женской номинации (драма) — Марион Котийяр, Джессика Честейн, Наоми Уоттс, Рейчел Вайс и Хелен Миррен.
В списке лучших комедийных актеров года — Джек Блэк, Брэдли Купер, Хью Джекман, Юэн Макгрегор и Билл Мюррей. Лучшая женская роль в комедии: Дженнифер Лоуренс, Мэгги Смит, Джуди Денч, Эмили Блант и, естественно, Мерил Стрип.
В списке лучших фильмов на иностранном языке снова нет российских картин, зато есть сразу три французские ленты: «Любовь» Михаэля Ханеке, «Ржавчина и кость» Жака Одиара и главная сенсация мирового проката «1+1» Оливье Накаша и Эрика Толедано. Также на награду претендуют датский «Королевский роман» Николая Арсела и самый дорогой фильм в истории норвежского кино «Кон-Тики». Среди лучших анимационных лент года — «Храбрая сердцем», «Хранители снов», «Франкенвини», «Ральф» и «Монстры на каникулах».
70-я церемония вручения наград «Золотой глобус» состоится 13 января. Скорее всего, картины, фигурирующие в списках соискателей, окажутся и претендентами на «Оскар» — своих номинантов Американская академия объявит 10 января.
По следу «Тигра»
Нильс ИОГАНСЕН
Вице-премьер России Дмитрий Рогозин пересаживается со служебного BMW на внедорожник «Тигр». Новость растиражировали все СМИ, вот только никто не удосужился разобраться, будет ли автомобиль доступен другим потребителям. А «Культура» это сделала.
Выпускающийся на Арзамасском машиностроительном заводе ГАЗ-2330 «Тигр» — полностью отечественная конструкция на базе ряда комплектующих для армейской техники. Собственно, это и есть военная разработка — легкое бронированное шасси по типу американского Hummer. На его основе могут производиться разведывательные машины, носители различного оружия, систем связи, управления. С коммерческой целью сделали и гражданскую версию, которая отличается только отсутствием брони, все остальное менять не стали.
Определенный контингент — любители бездорожья — о такой машине просто мечтают. 40 см клиренса, мощный дизельный двигатель, огромные колеса с серьезными грунтозацепами, неубиваемая подвеска. А спартанский уровень комфорта настоящих джиперов никогда не пугал, большинство культовых внедорожников тоже имеют более чем суровые салончики.
Итак, берем «Тигра». Звонок в отдел сбыта Арзамасского машиностроительного завода — хочу приобрести как частное лицо. Потенциальному клиенту тут рады, вот только предложить ему пока что нечего. Да, «Тигр» можно будет купить, но только после того, как он пройдет сертификацию. Дело в том, что ранее на авто устанавливали импортные дизели Cummins, сейчас от них отказались в пользу ярославских моторов ЯМЗ 5347-10 (215 л.с.). Но машина с этим силовым агрегатом до сих пор не имеет сертификата, и, как призналась менеджер отдела продаж Оксана, вообще непонятно, дадут ли его. Таким образом, получается, что Дмитрий Рогозин будет ездить на транспортном средстве, которое не имеет права передвигаться по дорогам общего пользования. ГИБДД такие авто не регистрирует, техосмотр тоже не пройти.
Пока что завод берет тайм-аут до февраля 2013 года, мне объяснили, что раньше звонить просто бесполезно. И если сертификат таки дадут, то в течение 60 дней с момента предоплаты «Тигр» для меня соберут. Авансом придется отдать 70 процентов стоимости машины, итоговая цена которой пока неизвестна. С импортным мотором внедорожник стоил 3,8 миллиона рублей, но надеяться на то, что отечественный движок окажется дешевле, не стоит. Как говорят на заводе, за ярославский дизель хотят столько же, как и за Cummins, поэтому сэкономить вряд ли удастся.
Для главы отечественной оборонки строят VIP-авто, «тигрики» такого плана уже засветились на ряде выставок — за «богатую» машину просили около пяти миллионов рублей.
Обсуждая комплектацию «Тигра», в отделе продаж мне предложили лишь хиленькую четырехтонную лебедку, которая для машины весом в шесть тонн — что слону дробина. Других «изысков» завод делать не готов, сразу признались: «Вам лучше обратиться в специализированные тюнинговые фирмы». А тем есть над чем поработать. Самое простое — сделать так называемые силовые пороги, за которые авто можно поднимать реечным домкратом типа «хайджек», установить принудительные блокировки межколесных дифференциалов вместо штатных «самоблоков» (их джиперы не жалуют), соорудить экспедиционный багажник на крышу, установить веткоотбойники. Не говоря уже о том, чтобы довести до ума салон, ведь далеко не все готовы сидеть на лавках армейского типа, некоторые в состоянии заплатить и за комфорт.
В общем, виртуальная покупка не состоялась. Обновленный «Русский Хаммер» доступен лишь для сильных мира сего. Всех остальных, в том числе состоятельных россиян, которые хотят поддержать отечественного производителя и приобрести этот, в общем-то, неплохой автомобиль, пока что порадовать нечем. Да и по ценнику есть ряд нелицеприятных вопросов. Когда в США начинали делать шасси HMMWV — он же Hummer H1 в гражданской модификации, — то машина для армии стоила всего 22 тысячи долларов, то есть около 650 тысяч рублей. А вот «Тигров» стоимостью менее 100 тысяч долларов нет и никогда не было. Непонятно, почему за шесть тонн простых железяк просят такие деньги.