Космонавт Жан-Лу Кретьен: «Я Герой Советского Союза и горжусь этим»

В этом году Россия и Франция отмечают полувековой юбилей исторического визита генерала де Голля в СССР (20 июня — 1 июля 1966-го). Тогда, помимо прочего, была достигнута договоренность о сотрудничестве двух стран в освоении космоса. А шестнадцать лет спустя Жан-Лу Кретьен стал первым французом, побывавшим (в составе экипажа под руководством Владимира Джанибекова) на орбитальной станции. С ним в преддверии также юбилейного для нас Дня космонавтики встретился и побеседовал наш парижский корреспондент.

СВОЙ: Как Вы впервые попали в Звездный городок?
Кретьен: Во время визита генерала де Голля я был летчиком в Центре испытательных полетов города Истр. После возвращения главы нашей республики из СССР пошли разговоры об участии французов в совместных космических полетах. Эта программа стартовала в 1974 году. Национальный центр космических исследований Франции (КНЕС) отобрал 500 кандидатов. После серии испытаний нас осталось пятеро. В течение трех месяцев мы проходили дополнительные тесты, учили русский язык. В конце концов в июле 1980 года КНЕС выбрал Патрика Бодри и меня.

СВОЙ: Какими были тогдашние впечатления о Советском Союзе?
Кретьен: Первые два года, проведенные в Звездном городке, стали, несомненно, самыми интересными в моей жизни. Мы находились в окружении советских друзей. Время от времени встречались с жившими в Москве соотечественниками, в том числе с дипломатическими работниками. Они многого не знали о программе и были невысокого мнения о советской технике. Помню, как молодая жена французского дипломата говорила мне: «Ты действительно хочешь полететь с ними в космос? Ты сошел с ума! Разве не видишь, на каких колымагах они ездят по улицам?!» Пришлось объяснять, что советские ракеты замечательно летают. 

СВОЙ: Наверное, у Вас все-таки имелись опасения, связанные с будущим полетом?
Кретьен: Нет. В Звездном городке мы быстро освоили технику и поняли, что все работает очень хорошо. В случае ЧП действовала система безопасности. Так, Владимир Титов и Геннадий Стрекалов после возгорания ракеты-носителя были катапультированы за 48 секунд до запуска. Подобной системы не оказалось на американском «Челленджере». Тот взорвался через несколько секунд после начала полета. Погибли все семь членов экипажа. 

СВОЙ: Как складывались отношения с советскими коллегами? 
Кретьен: Мы попали в настоящую семью, в которой царила братская атмосфера. Хотя поначалу, конечно, за нами наблюдали, хотели убедиться, что имеют дело с настоящими профессионалами. 

СВОЙ: Помимо профессиональных навыков, какими качествами должен обладать космонавт? 
Кретьен: Оптимизмом и чувством юмора. Они помогают сохранять спокойствие, справляться с непредвиденными ситуациями, в том числе при выходе в открытый космос. 

СВОЙ: Как проводили последние часы перед полетом? 
Кретьен: Я, как и все космонавты, смотрел «Белое солнце пустыни». До сих пор пересматриваю этот замечательный фильм у себя дома в Бретани, удобно расположившись с рюмкой водки и закусками. 

СВОЙ: После того рейса на орбиту Вам присвоили звание Героя Советского Союза...
Кретьен: Я испытал невероятное чувство гордости. До меня эту высшую награду получали всего несколько французов, сражавшихся в авиаполку «Нормандия — Неман». Когда я отправился в Советский Союз, некоторые мои соотечественники считали, что еду к врагам. У французов короткая память. Они забыли о жертвах, которые русские принесли в годы Второй мировой, тем самым спасая остальной мир. В СССР мы часто посещали музеи и памятники погибшим воинам. Меня всегда поражала решимость советских людей любой ценой избежать повторения той трагедии. 

СВОЙ: С какими чувствами покидали Звездный городок?
Кретьен: С сожалением — я оставил там половину своего сердца. Испытываю ностальгию и при каждом удобном случае возвращаюсь в Россию, к друзьям. 

СВОЙ: Что еще вспоминается из вояжа в СССР?
Кретьен: Соборы и монастыри, особенно — Троице-Сергиева лавра. Церковное пение, русская классическая музыка — Чайковский, Мусоргский, Бородин. Нельзя любить Россию, не восторгаясь Большим театром. Незабываем хор Ансамбля песни и пляски Советской Армии.

СВОЙ: Хорошо помните русский язык?
Кретьен: Полагаю, неплохо. Командиры Звездного городка гордились не только тем, что французы стали космонавтами, но и тем, что научили нас русскому. Патрик Бодри и я проводили долгие часы с нашим преподавателем. Благодаря ему мы полюбили Пушкина. Меня поразил его словарный запас — более двадцати тысяч слов, тогда как у рядового француза их всего три тысячи. 

СВОЙ: В одном из интервью Вы говорили, что Вам порой снятся сны на русском...
Кретьен: После первого полета все время повторяется один и тот же сон. Мы высаживаемся на планете с близким горизонтом и очень высокими горами. К ним ведет небольшая равнина, где мы живем. Там на огороде трудятся бабушка и ее старик. Они выращивают для нас овощи. Меня мучают вопросы: как они сюда попали, сколько времени здесь живут? «Они привыкли дышать этим разряженным воздухом!» — восклицает Володя Джанибеков. 

СВОЙ: А что Вас привело в свое время в космонавтику? 
Кретьен: Жажда приключений в большей или в меньшей степени заложена в каждом. Мне же выпал редкостный шанс увидеть звезды, находясь вдалеке от родной планеты. Для многих космонавтов возвращение домой стало концом прекрасной эпохи. Бывшие астронавты или пилоты часто не могут найти себя в повседневной жизни, не знают, чем заняться.

СВОЙ: Но это не Ваш случай. Вы прекрасно играете на органе, участвуете в концертах и фестивалях. Говорят, даже брали мини-инструмент с собой на орбиту. 
Кретьен: Помню, как исполнял на нем негритянские спиричуэлс, например, «Когда святые маршируют». Орган стал своеобразным талисманом. Когда в 1997 году на борту шаттла «Атлантис» вернулся на станцию «Мир», обнаружил там свой музыкальный инструмент, который к тому времени налетал миллионы километров. 

СВОЙ: Работая в НАСА, Вы, наверное, составили собственное мнение об американцах. Чем их космонавты отличаются от русских? 
Кретьен: В чисто профессиональном плане особой разницы нет. Главное различие касается культуры, человеческих отношений. Славяне — люди душевные, трогательные, отзывчивые. К ним быстро привязываешься. Тогда как американцы — англосаксы, холодные и сдержанные. В Соединенных Штатах я часто вспоминал Звездный городок и сожалел о том, что сменил простую и сердечную жизнь на материальные блага за океаном. Там нет места для сантиментов. Помню, как мне хотелось встретить Новый год в Звездном городке. Я сказал об этом Володе Джанибекову и, вернувшись из Хьюстона во Францию, 31 декабря улетел к друзьям в Россию. 

СВОЙ: Как смотрится из космоса наша планета? 
Кретьен: Землю облетаешь за полтора часа. С высоты 400 километров она представляется маленькой и хрупкой. Видишь, как под ногами проносятся города, моря и океаны, горы, леса... Особенно впечатляющее зрелище открывается во время выхода в открытый космос, где мне довелось провести шесть часов... 

Земля для меня как Ноев ковчег, на котором мы путешествуем по звездному океану. Может, когда-нибудь причалим к другим берегам. Но для космических экспедиций нужны огромные средства — сотни миллиардов долларов, евро, рублей — и объединение усилий русских, американцев, европейцев. Настанет день, когда обыкновенные люди смогут совершать путешествия на Луну, Марс и другие планеты, как это предвидели Циолковский, Королев и даже Жюль Верн. 

СВОЙ: Сегодня продолжается франко-российское сотрудничество в освоении космоса?
Кретьен: Оно идет в рамках Европейского космического агентства (ЕКА). Ракета-носитель «Союз» остается единственным видом транспорта, который позволяет отправлять астронавтов, включая американских, в космос.

СВОЙ: Вы часто садитесь за штурвал своего самолета...
Кретьен: Я налетал в общей сложности больше 12 000 часов. Сейчас в основном путешествую по Франции. До Москвы далековато. 

СВОЙ: Вас по-прежнему интересует все, что происходит в России. Часть французского политического истеблишмента критикует нашу страну и политику Владимира Путина. 
Кретьен: Во Франции мало людей, которые, как я, долго жили в русской среде. О России они имеют очень поверхностное представление. Судят, не зная ни реалий, ни проблем, ни языка. Напротив, те, кто хорошо знаком с вашей страной, прекрасно понимают, что ей нужен именно такой президент, как Владимир Путин. Я вижу в нем российского Шарля де Голля. Франции сейчас не хватает подобного лидера. 

СВОЙ: Запад до сих пор требует от Москвы вернуть Крым.
Кретьен: Здесь все ясно. Крымчане в подавляющем большинстве высказались за присоединение к России. Надо уважать их волеизъявление. Да и на востоке Украины живут люди, тесно связанные с Россией. 

СВОЙ: Как Вы, человек военный, отнеслись к недавней истории с «Мистралями»?
Кретьен: Это была наша колоссальная ошибка. Франция подписала выгодный контракт, который должна была выполнить, но не сделала этого. Наши власти не понимают, что Россия нужна нам больше, чем мы ей.