Миссия в Кабуле

02.02.2015

Владимир ПЕРЕКРЕСТ

В самом конце 1970-х советские войска вошли в Афганистан. Споры о том, стоило это делать или нет, не утихают до сих пор. В чем безоговорочно сходятся эксперты, так это в том, насколько блестяще с военной и разведывательной точек зрения был проведен штурм дворца главы государства Хафизуллы Амина. 

Ключевая операция, обеспечившая необходимую Советскому Союзу смену власти в республике, наверняка попала в учебные пособия спецслужб мира. Руководил ею Вадим Кирпиченко, долгие годы возглавлявший в КГБ СССР суперсекретное управление «С», ведавшее нелегальной разведкой. В 2005-м он ушел из жизни, оставив очень скупые воспоминания о своем участии в афганской и других спецоперациях. Но и это представляет огромный интерес для тех, кто небезразличен к истории своей страны.

«После смены власти в Кабуле 27 декабря 1979 года всем участникам этой операции было рекомендовано все забыть, а документы оперативного характера уничтожить, — рассказывает Кирпиченко. — Ликвидировал и я свои служебные записи, где не только по дням и часам, но и по минутам было расписано, как развивались события в Афганистане в декабре 1979 года».

К тому времени 57-летний генерал был уже опытнейшим разведчиком. В течение нескольких лет являлся резидентом в Сирии и Египте, возглавлял «африканское» направление. Но главный его конек — арабские страны. Осенью 1979 года его, тогда уже первого замруководителя Первого главного управления КГБ СССР (занимавшегося внешней разведкой), вызвал непосредственный начальник — глава управления Владимир Крючков. Речь пошла об Афганистане.

Страну, считавшуюся удобнейшим плацдармом для вторжения в СССР и потому представлявшую интерес для многих разведок мира, уже несколько лет лихорадило. Король Захир-Шах долгие годы своим авторитетом удерживал государство от скатывания в междоусобицу, однако в 1973-м выходец из аристократической семьи Мухаммед Дауд (он приходился двоюродным братом королю) возглавил военный переворот и сверг монарха. Тот находился в Италии, возможно, именно это обстоятельство и спасло его от смерти. 

Ниспровержение династии открыло в Афганистане ящик Пандоры. Претендентов на место руководителя страны с лихвой хватило бы на весь мусульманский мир. Объявивший себя президентом Дауд ценой жесточайшего закручивания гаек продержался целых пять лет. Однако 27–28 апреля 1978 года в стране произошел очередной переворот. Дауд с семьей были убиты, а Афганистан провозглашен демократической республикой. 

Возглавил ее Нур Мухаммед Тараки. Он взял курс на сотрудничество с СССР, провел ряд прогрессивных реформ. В частности, была ликвидирована распространенная в стране система ростовщичества, загонявшая десятки тысяч бедняков в пожизненное рабство, ограничено влияние мусульманского духовенства на общественно-политическую жизнь. Женщинам предоставили равные права с мужчинами. 

Однако многие перемены, особенно касающиеся религиозного уклада, вызвали протест у значительной части населения. Этим воспользовался честолюбивый первый вице-премьер и глава МИДа Хафизулла Амин, недовольный тем, что занимал лишь третью ступень иерархической лестницы. Возглавив оппозицию, он сверг Тараки. Как водится, по приказу нового правителя низложенного умертвили — он был задушен подушкой. 

Но, придя к власти, Амин лишь усилил террор. Его заявления о стремлении построить в стране социализм на деле сопровождались массовыми репрессиями во всех слоях общества. При этом он настойчиво просил советское руководство оказать ему военную помощь. В Политбюро просьбу Амина удовлетворили, можно сказать, наполовину — войска решили ввести, но только не для поддержки Амина, а для его устранения. Страна к тому времени оказалась практически неуправляемой, то и дело в разных районах вспыхивали вооруженные выступления, участились нападения на объекты, которые строили советские граждане, несколько наших соотечественников были убиты.

Ситуацию в стране Кирпиченко знал не хуже шефа. Но важны были оценки. И они прозвучали. Крючков назвал Амина диктатором, сказал, что тот «проявил себя как отъявленный фашист и палач афганского народа». А следующие слова стали окончательным приговором: «Выявлены факты, говорящие о его готовности переориентироваться в своей политике на США». Такой вариант никак не устраивал СССР. 

Было решено использовать то, что в НДПА произошел раскол — образовалось два крыла: «Хальк» («Народ») и «Парчам» («Знамя»). «Парчамисты» начали подготовку к свержению Амина. «Задача разведки — помочь «парчамистам» покончить с диктатором, — сказал Крючков. — Кому-то из руководства Первого главка надо выехать в Афганистан, дополнительно изучить обстановку, уточнить наши возможности и провести подготовительную работу по изменению ситуации в нужном нам направлении». В том, кого именно имел в виду начальник разведки, у Кирпиченко не возникло никаких сомнений. «Готов вылететь в любое время», — ответил он.

Начало декабря. Ночь. Аэродром Чкаловский погружен во тьму. По взлетному полю ходит немолодой уже человек в поисках борта, который доставил бы его до Баграма, где находилась афганская военная база. Советские самолеты с людьми и техникой туда периодически летали, в этом не было ничего необычного. В кармане у человека был дипломатический паспорт на имя Петра Ивановича Николаева. Сотрудники наземных служб то ли не знают, какой самолет куда летит, то ли бдительны: никто не хочет общаться с неизвестным штатским. Наконец, после долгих поисков нужный борт найден. У трапа человек со списком. Николаев? Есть такой. «Левый» паспорт у Кирпиченко даже не спросили. А на «той стороне» он и вовсе оказался не нужен. Наверное, не так много бывает случаев, когда разведчику выправляют «липовый» документ, который нигде не пришлось предъявлять. 

Лететь предстояло в транспортном самолете — удобств никаких. Командир экипажа предусмотрительно предложил «облегчиться» прямо здесь — под крылом самолета. Попутчиками разведчика оказались генералы и офицеры ВДВ. Большинство из них тоже летели в Баграм — там в ожидании сигнала уже находились передовые группы спецназа и армейские подразделения.

Промежуточная посадка — в Фергане, туда прибыли перед рассветом. Объятия десантников, которые уже готовились к выброске в Афганистан (до поры до времени это подавалось как необходимость защиты советских специалистов, работающих в стране, и поддержка правящего режима), стол и кров. Недолгий отдых — и снова в путь. В Баграм прилетели уже в сумерках. А утром на нескольких машинах отправились в Кабул.

«Люди бородатые, худощавые, мрачные, пропыленные, — описывает Кирпиченко. — Кто одет в солдатскую шинель, кто в пальто, кто в драный халат. На ногах тоже большое разнообразие: и солдатские ботинки, и кеды, и даже галоши... Машины глохнут от разреженного горного воздуха».

Прибыв на место, познакомился с послом СССР Фикрятом Табеевым, только что заступившим на свой пост, главным военным советником генерал-полковником Султаном Магомедовым, первым замминистра внутренних дел Виктором Папутиным. Оказалось, что никто из них не знал о готовящихся событиях, ничего не ведал и резидент ГРУ. То ли сверхсекретность, то ли межведомственное соперничество. Кирпиченко, изучив обстановку на месте, шлет в Центр депешу: высших должностных лиц, представляющих СССР, необходимо поставить в известность о готовящемся перевороте, поскольку «резидентура КГБ в Кабуле своими силами оказать решающую помощь «парчамистам» не в состоянии». Однако руководство страны не решилось расширить список посвященных. В итоге посол Табеев и резидент ГРУ узнали о перевороте только утром следующего дня.

Своеобразное оперативное чутье продемонстрировал Папутин. Незадолго до дня штурма он сказал комитетчику: «Вижу, вы здесь что-то затеваете... Оставьте меня в Кабуле, я вам пригожусь с нашим отрядом «Кобальт» (спецподразделение МВД СССР, помогавшее создавать афганскую милицию царандой. — «Свой»). Мне в Москву не хочется возвращаться...»

Дело в том, что на его место министр внутренних дел Николай Щелоков наметил поставить зятя Брежнева Чурбанова. Понятно, что спешить в Союз, где его ждало уведомление об отставке, не хотелось. Однако распоряжения о том, чтобы привлечь к спецоперации представителя МВД, от Андропова не поступало — известно, как глава КГБ относился к «смежникам». Папутин вынужден был вернуться. И, сдав дела, не в силах пережить несправедливость, он пустил себе пулю в лоб, пишет Кирпиченко. Однако есть версия, что причину самоубийства Папутина следует искать в Афганистане, тем более, что произошло оно на следующий день после переворота, когда стало известно о гибели Амина.

Но это произойдет потом. А за несколько дней до «времени Ч» Кирпиченко осаждает телеграммами Брежнева и Андропова: без поддержки армейских подразделений ручаться за успех операции невозможно. «В случае неудачи Афганистан будет для нас потерян навсегда, а посольство СССР будет разгромлено», — предостерегает опытный разведчик. Два дня длились переговоры, наконец, Москва дала добро: поддержка армии будет обеспечена. Военным сообщили, что из Баграма в Кабул их выдвигают по просьбе Амина для его защиты от возможного мятежа.

Дворец Амина было поручено взять армейскому десантно-штурмовому подразделению и сводному отряду КГБ, который возглавлял коллега и товарищ Кирпиченко, замначальника внешней разведки генерал-майор Юрий Дроздов. В составе отряда была и группа «А», позже получившая ставшее легендарным название «Альфа».

«Наверное, это была самая тяжелая ночь в моей жизни», — вспоминал позже Кирпиченко. Вот эпизод из его книги «Разведка: лица и личности», который нельзя не привести полностью. 

«Среди ночи раздался звонок по внутреннему телефону, и чей-то голос сказал:

— Вадим Алексеевич, я такой-то, вы работали одно время с моим отцом... Я получил несколько ранений и, возможно, скоро умру. Я хочу проститься с вами. У меня здесь больше никого нет!

Фамилия эта ничего мне не говорила. Я хотел было броситься в медпункт, но вспомнил, что не могу покинуть командный пункт, и сказал в трубку:

— Милый мой, извини... Идет бой, я не могу отлучиться ни на минуту! Потерпи и не теряй мужества!

Так я и не знаю, что стало с этим человеком. И фамилию его я забыл, и не знаю, выжил он или нет, а совесть до сих пор неспокойна».

Город же мирно проспал переворот и проснулся уже при новой власти. Этому поспособствовали и разведчики из отряда «Каскад» (спецподразделение КГБ, укомплектованное преимущественно выходцами из среднеазиатских республик. — «Свой»): примерно за час до штурма дворца они вывели из строя несколько городских узлов связи. 

Кирпиченко не пишет о том, как именно погиб Хафизулла Амин. По его словам, всех погибших афганцев к утру похоронили, а землю разровняли бульдозером. Где это произошло, прямо во дворце или в другом месте, разведчик не указывает. Другие источники также не дают достоверной картины. Так что подробности гибели Амина до сих пор остаются белым пятном в истории переворота. 

Спустя годы генерал-лейтенант разведки дал двойственную оценку нашему участию в афганских событиях. С одной стороны, по его мнению, ни одну национальную проблему в мире нельзя решить путем иностранной военной интервенции, война допустима лишь в случае, когда надо защищать родину от напавшего на нее врага. Но с другой — миру, прежде всего США, была продемонстрирована наша решимость отстаивать государственные интересы не только посредством дипломатии, но и путем применения военной силы. Не было лишено оснований, пишет разведчик, и предположение о том, что, если бы СССР пустил развитие событий в Афганистане на самотек, там могли появиться ракеты, нацеленные на наши города.

Оставить свой комментарий
Вы действительно хотите удалить комментарий? Ваш комментарий удален Ошибка, попробуйте позже
Закрыть