Стража на Рейне

Переговоры на высшем уровне между СССР и ФРГ активизировались 60 лет назад, летом 1955-го. А в сентябре того же года завершились установлением дипломатических отношений. О том, как происходило налаживание контактов с недавним врагом, рассказал нашему журналу сотрудник первого советского посольства в ФРГ Владимир РОДИН, ныне — советник 1-го класса МИД РФ в отставке.

СВОЙ: Как встретили советских дипломатов в Западной Германии?
Родин: Мы прибыли в Бонн осенью 1955 года. Миссия была крайне сложной — поиск путей к примирению между русскими и немцами после Великой Отечественной войны. Встретили нас как незваных гостей. Власти ФРГ не помогали в поисках здания для посольства и жилья для сотрудников. Мы сами нашли старый отель в местечке Роландсэк. Место — хуже не придумаешь: с одной стороны автомобильная трасса, с другой — железная дорога. К тому же отель располагался на берегу Рейна, который в наводнение имел дурную привычку выходить из берегов. А вот американское посольство было построено на сваях, и наводнения ему не угрожали. Первого советского посла, Валериана Зорина, пресса встретила в штыки. До того он был послом в Чехословакии, где к власти пришли коммунисты. Ага, изощрялись местные журналисты, значит, и к нам приехал «делать революцию». Наше посольство называли «гнездом шпионов», чтобы отпугивать от него общественность. Хотя сами как раз и шпионили. Местные журналисты, надо отдать им должное, раскопали, что спецслужбы ФРГ установили «жучки» в квартире советника нашего посольства. Большой скандал был...

СВОЙ: Какое направление было главным в работе первой послевоенной миссии?
Родин: СССР остро нуждался в новейших технологиях. Из Москвы пришло указание предложить руководству фирмы «Крупп» сделку о поставке нам прокатного стана. Сумма контракта впечатляла — 300 млн марок. В качестве переводчика в переговорах участвовал и ваш покорный слуга, в ту пору молодой атташе. Нас принял генеральный директор фирмы Бертольд Байтц. Высокий, спортивного склада, обаятельный человек. Без лишних разговоров пообещал рассмотреть наше предложение и дать ответ. Но его пресс-шеф Хундхаузен, опытный человек, посоветовал не спешить и оказался прав. Впоследствии он рассказывал Зорину, что фирма была очень заинтересована в заказе, но требовалось получить добро от американцев. Представители обили все пороги в Вашингтоне, однако согласия так и не получили. «Холодная война» была в разгаре. Американцы установили эмбарго на поставки стратегических товаров в Союз. (Точно так же, как и сегодня — в истории с санкциями.) Несмотря на первую неудачу, сотрудничество с фирмой «Крупп» в дальнейшем развивалось успешно.

СВОЙ: У переводчиков всегда найдется в запасе несколько курьезных историй...
Родин: Мой шеф, советник Крестов, был далек от дипломатии, резал немецким предпринимателям правду-матку: мы, мол, выступаем за развитие экономического сотрудничества с ФРГ, а ваше правительство не отвечает нам взаимностью. Вскоре в журнале «Шпигель» появилась ехидная заметка: «Два русских дипломата разъезжают по ФРГ и призывают деловых людей поддать жару правительству». Кому попало? Конечно, мне! Но тут возникает вопрос, а может ли переводчик поправлять своего шефа? В принципе нет. Но... Когда переговоры с канцлером Конрадом Аденауэром в Москве об установлении дипотношений между СССР и ФРГ зашли в тупик, Никита Хрущев встал, похлопал себя ниже спины и заявил: нам, дескать, «не дует, можем подождать». На конференции воцарилась тишина. Переводчики были в шоке. Но люди они опытные и перевели так: «Нам ветер не дует». В протоколе же было впоследствии записано: «Нам ветер не дует в лицо»...

СВОЙ: Как к вам относилось население ФРГ?
Родин: Западные немцы не хотели ничего слышать о преступлениях нацистов на нашей территории. Только коммунисты, социал-демократы и представители Евангелической церкви поднимали эту тему. Официальные власти, как правило, обходили ее молчанием. Аденауэр мягко пожурил соотечественников за то, что они так легко поддались идеям национал-социалистов. Зато у них перед глазами были разрушенный союзнической авиацией Дрезден, развалины в Кёльне, Нюрнберге, Бремене. Они видели миллионы беженцев из Восточной Пруссии, Силезии, Судетской области. Считали, что это мы виноваты в расколе Германии, и требовали для немцев в ГДР «права на самоопределение». Во время кампании по выборам в бундестаг я видел огромные плакаты с изображением красноармейца с азиатским лицом, протягивающего звериную когтистую лапу в сторону запада. Аденауэр считал, что, опираясь на военную мощь США, ему удастся выдворить «русского медведя» из Европы и восстановить Германию в границах 1937 года. Но на вступление ФРГ в НАТО (это произошло 9 мая 1955-го. — «Свой») СССР тут же ответил созданием Организации Варшавского договора.

Советский Союз не был противником германского единства. Главным условием было неучастие объединенного государства в военных блоках. Канцлер отклонил нашу ноту от 10 марта 1952-го, в которой предусматривалось проведение свободных выборов по всей Германии под контролем четырех держав и при условии ее нейтралитета. 

Понимание мы встретили там, где и не ждали, — у бывших военнопленных, вернувшихся из СССР. Как-то разговорился со мной в ресторане немец. Рассказал, что он бывший офицер СС, был ранен на Восточном фронте, лежал, истекая кровью. Его подобрали русские санитары и выходили русские врачи. Он говорил об этом со слезами на глазах.

Этот эпизод получил неожиданное продолжение. В 1959-м (к тому времени я уже вернулся в Москву) Бонн начал подготовку к призыву в бундесвер мужчин 1922 года рождения, в том числе и бывших военнопленных. Это вызвало у них бурный протест, получивший известность как «бунт совести». Они стали писать в МИД СССР. Мне было поручено заняться этим вопросом. В архивах нашел письма немецких военнопленных. «Советские люди, — признавали они, — не действовали по принципу «око за око». Мы получили хлеб, а не пулю в затылок... Мы стали друзьями Советского Союза». Я написал в газету «Труд» статью (под псевдонимом), в которой задал риторический вопрос Аденауэру: «Вы говорите, что, принимая решения, руководствуетесь голосом своей совести. А как же быть с голосом совести бывших немецких военнопленных?» Ответа не последовало...

Сталин, что бы ни говорили в его адрес, был крупным дипломатом. 23 февраля 1942 года он сказал, что возлагает на Красную Армию миссию освобождения народов Европы, в том числе немецкого, от фашизма: «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается». Он уже тогда думал о том, как мы будем строить свои отношения с немцами в послевоенное время. И оказался прав. Идея дружбы между нашими народами стала базой для примирения со вчерашним противником. 

И вели себя советские солдаты на немецкой земле совсем не так, как захватчики на оккупированных территориях СССР. Иначе бы в Германии не сохранилось ни одного памятника нашим воинам-освободителям. Немногие знают, что на стенах внутри здания бывшего рейхстага, а ныне бундестага, остались надписи, сделанные красноармейцами в 1945-м. На этом настоял в свое время канцлер ФРГ Герхард Шредер, большой друг России.

СВОЙ: Как же удалось растопить дипломатический лед в отношениях с ФРГ?
Родин: Власти этой страны поняли, что перегнули палку, создав холодную атмосферу вокруг советского посольства. И когда Зорин был отозван в Москву (его назначили заместителем министра иностранных дел СССР) и ему на смену прибыл Андрей Смирнов, нового посла встретили более гостеприимно. «Дипломат венской школы», «Супруга — русская красавица», — писала пресса. Да, Смирнов был импозантной личностью. Высокого роста, с лицом русского аристократа. Знал немецкий язык, немецкую историю, душу немцев. До войны работал пресс-атташе посольства в Берлине. Немцы сразу же поняли, что его на мякине не проведешь. Он твердо отстаивал интересы СССР. И в то же время его мнение ценил Аденауэр, приглашал на беседы. От нас, молодых дипломатов, Смирнов сразу же потребовал полной отдачи. И тут мне улыбнулась фортуна. В министерстве сельского хозяйства ФРГ я познакомился с замечательным человеком — Раубером. Тот организовал для Смирнова поездку по сельским районам ФРГ. Блокада посольства была прорвана. К слову, и молодые дипломаты, недавние выпускники МГИМО, тоже внесли в это свою лепту. Хорошее знание языка и культуры страны производило благоприятное впечатление на собеседников. 

СВОЙ: На середину 50-х приходится время так называемого «германского экономического чуда». В чем его суть?
Родин: Высокий жизненный уровень в ФРГ стал для меня подлинным открытием. Возникла крамольная мысль: «Они что, социализм строят?» Помню, разговорился с одним рабочим. «Мы еще никогда так хорошо не жили, — сказал он. — Только при Гитлере». Вот это да! А мы-то думали, что немцы страдали... Аденауэр знал, чем Гитлер склонил на свою сторону рабочий класс. «Сначала жратва, потом мораль» — так определял жизненное кредо немцев Бертольд Брехт. Поэтому Аденауэр решил вначале накормить народ. В этом ему здорово помогли США. По плану Маршалла Западная Германия исправно получала продовольствие, сырье и, самое главное, — новейшее оборудование для промышленности. Канцлер вместе со своим министром экономики Эрхардом разработали новую общественно-политическую модель в стране. Смысл экономического чуда Эрхард выразил одной фразой: «Благосостояние для всех». На предприятиях создавались наблюдательные советы с участием рабочих, призванные контролировать производство, финансовую отчетность и т.д. Это был шаг навстречу социализму, да еще какой! Сегодня мы видим, как президент Путин решает проблемы с зарплатой на предприятиях. Но разве это его дело? Чем занимаются профсоюзы?..

Еще одним важным шагом в ФРГ было восстановление роли государства в регулировании экономики. А наши либералы решили превратить государство в «ночного сторожа». 

И наконец, еще о 50-х. Очень важная история, перекликающаяся с сегодняшними событиями. Есть в Германии земля — Саар. Миллион человек населения, богатейшие природные ресурсы — постоянное яблоко раздора между Францией и Германией. После Второй мировой войны она находилась под протекторатом Франции. Были варианты: сделать ее частью этой республики, предоставить самостоятельность, включить в состав ФРГ. В 1955 году на референдуме (он проводился с согласия Франции) примерно две трети населения высказались за присоединение к ФРГ, что и произошло 1 января 1957-го. В дальнейшем именно этот факт «послужил прецедентом для процесса германского единства». Поэтому очень странно выглядит реакция канцлера ФРГ Ангелы Меркель, которая обвиняла Путина в аннексии Крыма и «грубейшем нарушении норм международного права». Получается, Германии и жителям Саара можно, а России и крымчанам нельзя?

СВОЙ: У многих в России противоречивое отношение к Германии. Как, по-Вашему, она нам друг?
Родин: Все зависит от того, кто стоит во главе этой, как определил ее германист Юлий Квицинский, «сильной, сплоченной, динамичной нации». При Гитлере Германия была одной, при Вилли Брандте — другой, при Ангеле Меркель — третьей. Это, кстати, относится и к нашей стране. До тех пор, пока у штурвала внешней политики стоял опытный профессионал, один из главных архитекторов послевоенного устройства Европы Андрей Громыко, НАТО ни на сантиметр не продвинулся на восток. ГДР была для нас самым надежным союзником в системе Варшавского договора. Мы боролись против реваншистской политики ФРГ, тесно взаимодействовали на международной арене. Но вот к власти у нас пришел Михаил Горбачев. Потерпев неудачу с реформами внутри страны, он решил добиться успехов во внешней политике. На место Громыко, который никогда бы не допустил развала европейской системы безопасности, поставил Шеварднадзе. Дальнейшее известно: ФРГ присоединила ГДР, Варшавский договор был ликвидирован, советские войска выведены из Восточной Европы. Образовавшуюся на западных границах СССР брешь стал заполнять блок НАТО. Это, по сути, новый поход Европы против России при активном участии Германии (дранг нах остен), но теперь уже под руководством США. По душе пришелся Западу и Ельцин. А вот с Владимиром Путиным договориться не удается. Он оказался Spielverderber, «человеком, который портит игру» американцам. Кстати, многим гражданам Германии это нравится.