Партию старца Пимена в мадридской постановке Хенхена-Симонса исполняет российский бас Дмитрий Ульянов, активно работающий на Западе. Хотя в это же время Дмитрий мог петь самого Бориса на сцене Екатеринбургского театра оперы и балета.
культура: Дмитрий, как получилось, что Вы променяли Бориса на Пимена?
Ульянов: Просто контракт с Королевским театром был подписан еще четыре года назад. А предложение режиссера Александра Тителя, который ставит сейчас «Бориса Годунова» в Екатеринбурге, поступило позже. Конечно, я с удовольствием спел бы Бориса, тем более, Екатеринбург — мой родной город. И с Тителем мы давно работаем в одном театре. Но Пимен — не менее значимая роль, я всегда хотел ее исполнить.
культура: И как Вам она?
Ульянов: Замечательный персонаж, очень мощный. Для меня он — своеобразный Бог Хронос. Вокруг Пимена закручивается важная сюжетная линия. Пушкин, когда начал работу над «Борисом Годуновым», первой написал сцену в келье с Пименом и иноком Григорием Отрепьевым, будущим Самозванцем. Именно ее он читал друзьям. Из чего я делаю вывод, что для Пушкина, как и для Мусоргского, Пимен был очень важен.
культура: Но это же собирательный образ, вымышленный…
Ульянов: Конечно. Это символ живой Истории, в контексте спектакля его можно воспринимать и как хранителя Истины, наблюдателя неизбежного хода времени. Не такого, каким его хотят видеть Годунов или Шуйский, а подлинного. Пимен пишет историю правдиво, без прикрас, называя вещи своими именами. По сути, он — важнейший обличитель Бориса и предвестник его гибели. Поэтому для меня Пимен — практически главный герой драмы. Моя задача — по-своему «переиграть» Бориса, заставить зрителей понять значимость моего персонажа.
культура: А каков он в вокальном плане?
Ульянов: Замечательный, это благодатная партия для баса. Мусоргский для меня — один из главных композиторов. Хотелось бы исполнить и Бориса, и Досифея, и Хованского, а также его вокальные циклы «Песни и пляски смерти», «Без солнца».
культура: В Мадриде Вы выступаете в расширенной авторской версии. До этого пели Варлаама на сцене Theatre du Capitole в Тулузе и московской «Новой Оперы» в первой редакции, где нет «польского» акта и Марины Мнишек. Какой вариант Вам по душе?
Ульянов: Мне кажется, первая редакция наиболее близка к замыслу Пушкина. Она сконцентрирована на муках Бориса. А в расширенной версии много зрелищности: вводится народ, больше сюжетных линий, главная из них — взаимоотношения Марины и Самозванца. Для Бориса первая редакция более выигрышна, она заканчивается его смертью, что вполне логично. Во второй получается, что линия Бориса важна, но она не главная.
культура: Вам понравилось сотрудничать с Симонсом и Хенхеном?
Ульянов: Йохан Симонс — очень интересный режиссер. У нас был увлекательный творческий процесс, он ставил задачи и отдавал роль певцу на откуп. Я делал, он наблюдал. Постановка, конечно, на современный лад — здесь есть намеки на нынешнюю Россию. Но мой персонаж сохраняет свою историческую позицию, являясь представителем старого мира и в то же время сторонним наблюдателем в мире новом.
культура: Вы много выступаете в Испании. Сегодня это Ваше основное место работы?
Ульянов: Не могу так сказать. Последние годы часто пою здесь по контракту, но основное место работы у меня все-таки в Москве — в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. В Мадриде «Борис Годунов» заканчивается 20 октября, а 25-27 октября я уже буду петь в Москве Кутузова в «Войне и мире». Потом, правда, снова прилетаю в Мадрид — для участия в «Макбете» Дмитрия Чернякова и Теодора Курентзиса.