Королевский театр Мадрида открыл сезон премьерой оперы Модеста Мусоргского «Борис Годунов» в постановке немецкого дирижера Хартмута Хенхена и голландского режиссера Йохана Симонса.
Хенхен уже не первый раз сотрудничает с Театром Реал: прошлой осенью он ставил здесь «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича в тандеме с австрийским режиссером Мартином Кушеем. А вот голландский авангардист Симонс, трудящийся на посту главного режиссера «Мюнхнер Каммершпиле», свою работу в Испании представляет впервые.
В постановке занято много российских и русскоговорящих певцов: меццо-сопрано Юлия Герцева (Марина Мнишек), солист Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко бас Дмитрий Ульянов (Пимен), солисты Мариинского театра бас Евгений Никитин (Рангони) и тенор Андрей Попов (Юродивый), украинский бас Анатолий Кочерга (Варлаам). Правда, партии главных исторических персонажей немецкий дирижер доверил своим соотечественникам — басу Гюнтеру Гройссбёку (Борис Годунов) и тенору Михаэлю Кенигу (Лжедмитрий).
Для спектакля постановщики выбрали самую длинную и полную версию оперы — вторую авторскую редакцию, созданную Мусоргским в 1872 году, с так называемым «польским актом». Но, замахнувшись на великое, в кризисные времена (в начале сентября театр «обрадовали» новостью о 30-процентном сокращении финансирования), как водится, сэкономили — на декорациях и костюмах.
Спектакль, как сегодня говорят, «актуализирован». Бояре в думе — это члены Политбюро, поначалу возмущенный, а затем ликующий народ бегает по сцене в ватниках и со сковородками, в корчме у литовской границы Варлаама потчует водкой буфетчица в переднике из восьмидесятых, а Юродивый выходит и вовсе с «икеевской» кастрюлей на голове и с большим черным пластиковым мешком для мусора. Исторический костюм сохранили только Пимену, царский наряд — Марине Мнишек, да Годунов периодически накидывает на плечи делового костюма шитую золотом государеву мантию.
Но претензии на оригинальность визуального ряда в финале смазаны: не удержавшись от соблазна поэксплуатировать муссируемую в западных СМИ тему Pussy Riot, в последнем — «народном» — акте Симонс заставляет всех хористов натянуть на головы серые и цветные балаклавы и бодро маршировать под музыку Мусоргского. А в финальной сцене плача Юродивого три девушки замирают в одеждах участниц небезызвестной панк-группы. «И этот пошел на поводу», — невольно подумалось.