Давид Фонкинос: «Я увлечен Россией, и она отвечает взаимностью»

Юрий КОВАЛЕНКО, Париж

20.07.2018

Популярный французский писатель Давид Фонкинос только выпустил новую книгу «К красоте» и уже подписал договор об ее издании в России. Это история преподавателя живописи Антуана Дюриса, который, пережив личную драму, неожиданно уходит из художественного училища и устраивается смотрителем в парижский Музей Орсе. В гостях у писателя побывал корреспондент «Культуры».

культура: Название Вашей новой книги перекликается со знаменитыми словами Достоевского «мир спасет красота»?
Фонкинос: Я вспомнил эту фразу, когда работал над последним романом. Но и моя самая первая книга «Идиотизм наизнанку» во многом связана с образом князя Мышкина. Не знаю, спасет ли красота мир, но наиболее восприимчивым натурам она, несомненно, врачует душу, облегчает страдания, утешает, помогает обрести гармонию.

культура: В чем она для Вас заключается? В природе или рукотворных творениях — в живописи, музыке, литературе? «Глядя на Боттичелли, — пишете Вы, — забываешь о грусти».
Фонкинос: Красота — повсюду. Например, она возникает, когда на тебя нисходит благодать, открывается нечто неизвестное. Я вижу ее и в любимой женщине. А для моего героя, Антуана, прекрасное — в искусстве, в Музее Орсе.

культура: В рассказе Глеба Успенского сельского учителя Тяпушкина, который попал в Лувр, «выпрямила» Венера Милосская: «Раньше я был похож на скомканную перчатку, а теперь меня будто бы наполнили воздухом». Такое возможно?
Фонкинос: Я действительно хорошо знаю русскую литературу, но этой вещи не читал. Поразительно, но моя книга именно об этом. Антуан, переживший трагедию, хочет порвать все связи с миром и работает смотрителем в зале, где висит «Портрет Жанны Эбютерн» Амедео Модильяни — картина, о которой он написал диссертацию... Сам я не стремлюсь дать в книгах ответы на глобальные вопросы. Меня, скорее, интересует личность отдельного человека. Но судьба одного героя позволяет делать обобщения. Каждого из нас жизнь проводит через испытания.

«К красоте» была написана в трудные для меня дни. Поэтому многие страницы наполнены меланхолией и болью. Это покажется странным, но для меня важнее находиться в музее, а не рассматривать картины. На меня благотворно действует сама атмосфера, их присутствие. В этом отношении я бы сравнил музей с храмом, где пробуждается духовность. Я, как и мой герой, готов молиться на Модильяни.

культура: «В моей семье, — вспоминаете Вы, — книг не читали». Как тогда возник интерес к сочинительству?
Фонкинос: В шестнадцать лет я тяжело болел. Смерть шла за мной буквально по пятам. Мне сделали операцию на сердце, и я выкарабкался. То, что остался живым, вдруг дало мне потрясающую энергию. Со мной что-то случилось, и я неожиданно для самого себя набросился на книги, начал ходить в музеи, заниматься музыкой. Страсть к чтению изменила мою судьбу. Захотелось самому писать. Мое прошлое оставило след в творчестве. Смерть находится в центре почти всех моих книг.

культура: В отличие от Франсуазы Саган успех пришел к Вам не в одночасье?
Фонкинос: Молодые писатели часто впадают в отчаяние, когда их не издают. Но еще хуже другое: книга вышла, но на нее никто не обращает внимания. Ее не покупают. На презентацию никто не приходит. СМИ игнорируют ваше детище. Знаю, о чем говорю, — все это я испытал на собственном опыте. Мои первые произведения прошли незамеченными. Памятую об этом, помогаю молодым авторам — передаю понравившиеся мне рукописи моему издателю или поддерживаю новичков деньгами. Но сегодня жаловаться грех — мои книги пользуются успехом, изданы миллионными тиражами, переведены на четыре десятка языков. Должен сказать, что мне нравится писать в движении — в поездах и самолетах.

культура: Леонардо да Винчи создал «науку видеть» — saper vedere. Надо ли поверять алгеброй гармонию?
Фонкинос: Я против интеллектуального подхода к прекрасному. Для меня важнее чувства, которые оно пробуждает, заставляет переживать, а не поиски рационального зерна. Поэтому я не отношусь к искусству, как к науке. В музеях не люблю ни экскурсии, ни путеводители. Полагаюсь на интуицию. Для меня важнее не то, что изображено на картине, а ее атмосфера, аура. Не стремлюсь углублять свои познания с былым азартом. Пользуюсь свободой писателя придумывать то, чего не существует на самом деле. Так, в Музее Орсе вообще отсутствуют работы Модильяни, но для меня это не имеет никакого значения.

культура: Так или иначе, Вы настоящий знаток живописи. Какую цените выше всего?
Фонкинос: Когда я писал роман о немецкой художнице Шарлотте Саломон, которая погибла в Освенциме, изучал живопись 30–70-х годов прошлого столетия. Пожалуй, именно эта эпоха меня больше всего увлекает. Кстати, недавно посмотрел в Центре Помпиду прекрасную выставку «Шагал, Лисицкий, Малевич. Русский авангард в Витебске». Мы только что говорили о противостоянии ума и чувства в искусстве. С моей точки зрения, Малевич олицетворяет первое, а Шагал — второе. Автор «Черного квадрата», которого я часто упоминаю в своих книгах, был визионером, глашатаем авангарда. Напротив, у Шагала отсутствовал политический импульс Малевича.

культура: Какие книги оказали на Вас наибольшее влияние?
Фонкинос: Помимо русских классиков во главе с Федором Достоевским, я бы назвал Ромена Гари, Михаила Булгакова, Филипа Рота, Милана Кундера, Мишеля Уэльбека. Они входят в мою dream team. Поскольку я веду литературную колонку в журнале «Экспресс», внимательно слежу и за новинками. Читаю почти все, что выходит во Франции. К сожалению, мало что заслуживает внимания.

культура: Часто шедевры рождаются после того, как авторы выдержали тяжелые испытания. Достоевский, которого Вы называете величайшим писателем, прошел через каторгу...
Фонкинос: Хотел бы, чтобы эта чаша меня миновала. Размеренную, благополучную жизнь я предпочитаю страданиям, хотя в результате них возникают шедевры. Земное счастье для меня важнее прижизненной или посмертной славы. Лучше ощущать спокойствие, не терзаться душой, быть в гармонии с самим собой и с теми, кого любишь. Сейчас живу вдвоем с дочкой, ей почти четыре года. С ней провожу самые волшебные часы, заполненные простыми радостями, — вместе завтракаем, гуляем, смотрим мультфильмы.

культура: Вы один из самых успешных французских писателей. Разве не расслабляют деньги, благополучие, известность? «Успех, — вздыхает Ваш друг и коллега Фредерик Бегбедер, — превращает меня в большого лодыря».
Фонкинос: Обычно литераторы говорят только о своих тиражах, деньгах и женщинах. Настоящий же писатель, к коим себя причисляю, приговорен к сочинительству. Он не может не творить и несет свой крест. Но после выхода последнего романа у меня пока нет новых идей. Это ужасно расстраивает — чувствую себя неполноценным. Обычно пишу, как дышу, и сейчас мне будто перекрыли кислород. Деньги для меня больше не проблема, моим драйвом может стать новый литературный проект.  

культура: Вы задаетесь вопросом, будут ли Вас читать грядущие поколения?
Фонкинос: Нет, это не мой случай. Мне, например, совершенно все равно, найдутся ли любители моей прозы через сто лет. Больше забочусь о потомстве, о том, чтобы обеспечить будущее моих детей.

культура: Вместе со старшим братом Стефаном Вы сняли два фильма — «Нежность» и «Ревнивая». На днях на экранах появился фильм «Мне лучше», снятый по Вашей книге. Что побуждает Вас активно заниматься еще и кино?
Фонкинос: Я всегда мечтал работать с актерами. Меня увлекает сама атмосфера съемок и все, что с ними связано. Важен еще один момент. Писатель всегда одинок, а в кино с тобой работает целая команда.

культура: Кто из режиссеров Вам интересен?
Фонкинос: Роман Полански, Вуди Аллен, а главное — Франсуа Трюффо. Я только что пересмотрел его «Историю Адели Г.», рассказывающий о трагической участи дочери Виктора Гюго. Для журнала Vanity Fair готовлюсь взять интервью у выдающейся актрисы Изабель Аджани, сыгравшей заглавную роль в ленте.

культура: С кем из классиков Вы хотели бы побеседовать?
Фонкинос: С Пушкиным. Меня особенно интересуют его отношения с женщинами.

культура: Ваши книги теперь выходят на сцену. Недавно в Тулузе поставили спектакль по роману «Эротический потенциал моей жены».
Фонкинос: Я уже писал пьесы, а в Тулузе появилась первая адаптация для театра моей книги. Спектакль сейчас покажут на Авиньонском фестивале, а в сентябре он пойдет в Париже.

культура: Футбол входит в сферу Ваших интересов?
Фонкинос: Я его обожаю. Поэтому месяц просидел безвылазно в Париже и не пропустил ни одного матча чемпионата мира. Собирался поехать в Россию, но не сложилось. Великим футболистом восхищаюсь в той же степени, что и писателем. Мой главный кумир — Зинедин Зидан. Из молодых гениев — Килиан Мбаппе.

культура: Почему во Франции больше нет ангажированных писателей — ни Арагона, ни Сартра, ни Камю? Есть ли среди современных литераторов те, кто претендует на общественную роль?
Фонкинос: Остается тот же Мишель Уэльбек. Его знаменитый роман «Покорность» (книга о том, как на выборах во Франции побеждает мусульманин. — «Культура») — не утопия, а провокация. Он бросает вызов политкорректности на протяжении нескольких десятилетий.  

культура: Однако Уэльбек не считает себя гражданином Франции, не испытывает никакого чувства долга по отношению к своей стране, которая для него не более чем гостиница. Вы с ним солидарны?
Фонкинос: Не берусь говорить от его имени. Когда я путешествую по всему миру, чувствую себя французским писателем, связанным с нашей культурой и языком. Я не шовинист и не националист, но с точки зрения литературы Франция для меня очень важна. Быть патриотом — значит любить свое Отечество, но это не значит не любить другие страны.

культура: Президент Эмманюэль Макрон стремится к улучшению отношений с Россией, переживающих не лучшие времена. Удается ли ему это?
Фонкинос: Так или иначе, сейчас отношения с Москвой лучше, чем при Олланде. Макрон понимает значение России, настроен на диалог. Сам я по-прежнему увлечен Россией — ее историей, литературой, культурой, языком. Она отвечает взаимностью — переводит мои книги.

культура: Видный философ Режис Дебре убежден в закате западноевропейской цивилизации. «Мы все превращаемся в американцев», — выносит он свой вердикт.
Фонкинос: Еще недавно в мире полностью доминировали Соединенные Штаты. Сегодня — в гораздо меньшей степени. В последние годы усилилось влияние России, Китая, Индии.