Голос до Франции доведет

Юрий КОВАЛЕНКО, Париж

21.06.2017

В Опере Бастилии появилось новое лицо — 23-летний россиянин Михаил ТИМОШЕНКО. В прошлом году он дебютировал в «Воццеке» Альбана Берга, а сейчас выступает в «Риголетто» Джузеппе Верди. Французские критики называют Тимошенко одним из самых одаренных молодых исполнителей и предсказывают ему большое будущее. С певцом встретился корреспондент «Культуры». 

культура: Помимо голоса и артистизма, поражает уверенность, с которой Вы держитесь на сцене. Неужели не волнуетесь, выступая в одном из лучших театров мира? 
Тимошенко: Помню, как безумно боялся, когда выходил в «Воццеке». 

На сей раз волнение несколько стихло. Понимаете, когда начинаешь трудиться в театре — неважно, какой величины, — к нему привыкаешь. Тем более что почти два года я занимаюсь в Академии Парижской оперы. Однако определенная робость всегда остается. Как только трепет исчезает, значит, ушел творческий запал. 

культура: Как Вам поется в «Риголетто» в компании столь известных исполнителей, как Витторио Григоло и Надин Сьерра?
Тимошенко: Работа с ними — огромное везение. Хотя, конечно, терзаешься мыслью, что тебе до них еще очень далеко. С другой стороны, если нет подобных сомнений, можно запросто переоценить свои способности. Поэтому необходимо искать баланс. У больших мастеров учусь работать над ролью, наблюдаю, как они репетируют, ведут себя на сцене. Это напоминает кухню в хорошем ресторане. Когда маститый повар берет себе подмастерье, тот первые два года моет тарелки и смотрит, как делает шеф. 

культура: Вы появились на свет в уральском селе Камейкино. Какими путями добрались до парижской сцены?
Тимошенко: Извилистыми и тернистыми (смеется). Камейкино — это совсем небольшая деревенька в двухстах километрах от знаменитого пуховыми платками Оренбурга. В советские времена там существовала птицефабрика, где работали мои бабушка и мама. Папа был военным, но родители развелись, когда я был маленьким. Признаюсь честно, успехами я обязан родителям, их поразительной вере в меня и самопожертвованию. Мама всегда меня поддерживала, хотя в музыке абсолютно не разбиралась. 

В детстве учился играть на домре — национальном русском инструменте — и певцом становиться не собирался, хотя и участвовал в эстрадных конкурсах. Но в один прекрасный день в Медногорске меня заметила моя первая учительница по вокалу Татьяна Майорова, которая и сейчас руководит детской школой искусств. Она познакомила меня со своим педагогом... Потом, по цепочке, попал к Михаилу Ланскому, профессору Веймарской музыкальной школы. 

культура: Что оказалось самым трудным в Веймаре?
Тимошенко: В Германию приехал совсем юнцом, без всякого понятия о том, каким должен быть музыкант. Педагогам пришлось вытаскивать из меня деревню. Проучился там четыре года. Овладел немецким и собирался поступить в оперную студию в Берлине, Франкфурте или Штутгарте. Но тут у меня появился агент-француз. Он и посоветовал попытать счастья в Академии Парижской оперы. Тогда я не знал ни слова по-французски. Особым желанием не горел, но поскольку никогда там не был, то сказал: «А почему бы и нет?» Меня прослушал художественный руководитель Академии Кристиан Ширм и через два дня объявил: «Вы приняты». Узнал я об этом 7 января 2015-го в соборе Александра Невского в Париже во время рождественской службы, где пел в хоре. Символично, что благая весть пришла в храме. 

культура: Что значится в Вашем репертуаре?
Тимошенко: В Опере Бастилии занят в спектаклях «Дон Карлос», «Бал-маскарад» и «Борис Годунов». Плюс выступления в Бордо и Опере Монте-Карло. То есть следующий сезон у меня полностью расписан. 

культура: Выходит, Бастилия уже взята?
Тимошенко: Что вы! Пал лишь первый бастион. Но планы, разумеется, наполеоновские. Правда, не оставить от Бастилии камня на камне очень сложно (смеется). Это же театр мировой величины. Главное для меня сегодня — терпение и выдержка, чтобы не сорвать голос. Хочется сохранить пыл и при этом остаться самим собой. 

культура: Что Вам дает учеба в Академии? 
Тимошенко: Здесь собраны молодые таланты. Идет огранка. У нас свои концерты, постановки. Нам по капле дозируют концентрат оперной науки. Однако певцом никто никогда тебя не сделает. Им ты должен стать сам.

культура: Выйдя из стен Академии, Вы отправитесь в свободное плавание?
Тимошенко: Для меня оно начнется уже в следующем сезоне. Мое дело — хорошо петь, а поиском работы занимается агент. Я не знаю артистов, которые бы все делали самостоятельно. Может, и есть такие, очень талантливые, способные одновременно преуспевать и в бизнесе, и в вокале.

культура: В программе Вы числитесь как бас-баритон. Что это значит? 
Тимошенко: Мой голос ниже баритона и выше баса. Не люблю эту градацию. Есть много примеров, когда басы и баритоны пели нетипичные для них партии. Надо точно знать, что ты можешь, а чего нет. Это дается очень тяжело. Опыт собираешь по крупинкам. 

культура: Плохая постановка может убить певца, а хорошая сделать ему карьеру?
Тимошенко: Не могу с этим согласиться, но и оспаривать не стану. Чрезвычайно редко в одном оперном доме собираются одновременно замечательные режиссер, дирижер, певцы и оркестр. Такие спектакли — легенды и живут очень долго. Участники моментально становятся знаменитыми. Но и на фоне плохой постановки певец может смотреться выигрышно. Сам я просто стараюсь хорошо делать свою работу. Я обычный парень из Камейкино, который каким-то чудом научился петь. 

культура: Победа в большом конкурсе может стать трамплином в карьере? 
Тимошенко: Несомненно. Именно там становится ясно, что вы можете, а чего нет. Молодой, красивой 25-летней сопрано никто не доверит партию Джильды в «Риголетто», но, если она потрясающе выступит на солидном смотре, ее шансы получить роль значительно возрастут. Следующий конкурс Чайковского в 2019 году. Хотелось бы поучаствовать, хотя времени на подготовку не так много. 

культура: Как складываются Ваши отношения с режиссером? Можете предложить свое видение роли?
Тимошенко: Чтобы заработать такое право, надо иметь что-то за душой. За некоторыми исключениями у молодых этого нет. Конечно, беседую с постановщиком, но в основном он занят с ведущими артистами. Так что обычно все сводится к пожеланию: «Сделай, пожалуйста, вот так». 

культура: Ваша парижская жизнь не ограничивается театром? 
Тимошенко: К сожалению, целыми днями торчу в Опере, где знаю каждый угол. Будь там кровать, не выходил бы неделями. Работа не оставляет времени ни на что другое. Так или иначе, я сделал свой выбор, о чем не жалею. Мой круг общения ограничивается певцами и музыкантами. Очень люблю музыкальных теоретиков и философов. Беседовать с ними на равных пока не могу, но всегда с удовольствием их слушаю. 

культура: Как Вы попали в новую документальную ленту Жан-Стефана Брона «Парижская Опера», где сыграли заметную роль? Российские зрители увидят картину в рамках открывающегося ММКФ.
Тимошенко: Случайно. Однажды ко мне подошел режиссер и сказал, что хотел бы снять меня, молодого певца из Академии. В фильме рассказывал о себе на английском. Из-за акцента получилось, на мой взгляд, не идеально.

культура: Теноров принято считать героями-любовниками, а басов и баритонов — трагиками. Согласны? 
Тимошенко: Для меня опера — любовная история между тенором и сопрано, которым всегда пытается помешать баритон. 

культура: Собираетесь выступить в России? 
Тимошенко: Очень хотелось бы. Если пригласят, сочту за честь. Россия — это мой дом. Проблема в том, что сразу после средней образовательной школы я уехал в Германию. И хотя обожаю русскую классическую музыку и часто ее слушаю, пока редко исполняю. В Москве и Петербурге она достигла невероятных вершин. В Северной столице было бы замечательно поработать под руководством Валерия Гергиева. 

культура: А родное Камейкино навещаете?
Тимошенко: Мы покинули его, когда мне не было и трех лет. Перебрались в соседний Гай, потом в Медногорск. Сейчас у нас небольшой домик с садом в деревне под Медногорском, который по-прежнему люблю. Когда есть возможность, езжу туда. Препятствуют дороговизна билетов и нехватка времени.

культура: Наша глубинка не оскудела талантами?
Тимошенко: Они всегда были, есть и будут. Проблема в том, что у способных ребят часто нет шанса пробиться. Если вспомнить, какие деньги потрачены на мое образование — не десять и даже не двадцать тысяч евро, — то понимаешь, как это сложно. К счастью, в России молодежи помогают разные программы — в Оренбурге я был стипендиатом Дениса Мацуева. 

культура: Значит, Вас не удивляет, что в спектаклях Парижской оперы занято так много россиян — от суперзвезд, как Анна Нетребко, до дебютантов? 
Тимошенко: Так и должно быть, спасибо нашему музыкальному образованию. Себя я считаю представителем шаляпинской школы. Федора Ивановича называли первым поющим актером. Когда в «Борисе Годунове» он исполнял знаменитое: «И мальчики кровавые в глазах! Вон... вон там, что это? Там в углу», то потрясенная публика вскакивала с мест, чтобы это увидеть... Кроме того, для меня очень важна система Станиславского. Она помогает понять, каким должен быть твой персонаж, как сделать так, чтобы он смотрелся аутентично, привлекал внимание и не выглядел при этом искусственно. Такой тонкий баланс трудно найти не только певцам, но и актерам. Так что и здесь работы у меня непочатый край.


Фото на анонсе: Studio J'Adore Ce Que Vous Faites