Тюремный роман

Юрий КОВАЛЕНКО, Париж

19.10.2016

Во французском издательстве Editions du Rocher выпустили в свет книгу «Я был грабителем банков, а теперь стал человеком». Ее автор — бывший бандит Мохамед Джа-дауаджи провел за решеткой восемь лет. С новоявленным писателем встретился корреспондент «Культуры». 

культура: Что побудило Вас засесть за мемуары?
Джа-дауаджи: Это не исповедь, не покаяние, не желание похвастаться. Бывшему уголовнику нечем гордиться. Я решил рассказать о своей судьбе в надежде, что она станет уроком для молодежи, поможет ребятам из пригородов избежать моих ошибок и не сгубить жизнь. Сегодня мне ясно, что храбрый не тот, кто совершает ограбления с оружием в руках, а тот, кто каждый день честно, в поте лица зарабатывает на хлеб насущный. 

культура: Как случилось, что, начав с мелкого воровства, в 18 лет Вы перешли к налетам на банки?
Джа-дауаджи: В школе кража казалась чем-то банальным. Мы тырили с прилавков всякую мелочевку типа сладостей. Только так можно было получить то, чего нам не хватало. Совсем мальчишкой я чувствовал себя, как и большинство молодежи в бедных кварталах, чужим, отверженным в стране, где родился. В том, что стал бандитом, виноват, разумеется, я сам, но долю ответственности несет и общество, лишившее меня выбора. 

культура: Почему для Вашего поколения из неблагополучных предместий стал культовым фильм Брайана де Пальмы «Лицо со шрамом», а герой Аль Пачино — примером для подражания?
Джа-дауаджи: Действительно, бандит Тони Монтана был нашим кумиром. А его фраза «Я хочу, чтобы мне принадлежал весь мир» — нашим девизом. Мы верили в то, что от жизни можно и нужно взять все и сразу. 

культура: В преступной географии Франции есть какие-то особенности? 
Джа-дауаджи: В столице все кварталы имеют свою специализацию. Ну а, к примеру, Марсель известен торговлей наркотиками и игровыми автоматами — «однорукими бандитами». В крупных городах каждый ищет свою нишу, где есть чем поживиться. Гангстеры часто сводят счеты, потому что занимаются одним и тем же «бизнесом». Приходится ликвидировать конкурентов, чья добыча больше. 

культура: Если я правильно понимаю, у каждого парижского пригорода также существует своя специфика?
Джа-дауаджи: Так сложилось с незапамятных времен. Сен-Дени — средоточие торговли наркотиками. Витри-сюр-Сен, где я жил, служит полигоном для ограбления со взломом. Туда приезжают, чтобы освоить «ремесло». 

культура: В общей сложности Вы провели в тюрьме около восьми лет. 
Джа-дауаджи: Я превратился в безжалостное животное, которое всегда настороже. Меня бросили в клетку, где заключенные дрались, как дикие звери. В ходе одной из разборок меня чуть было не прикончили. 

Но самое тяжелое — лишение свободы и условия содержания. В тюрьме совершенно другая жизнь, вы о ней даже не подозреваете. Чтобы сделать малейший шаг, нужно просить разрешения. Все зависит от прихоти стражей.

культура: Какими были Ваши отношения с надзирателями?
Джа-дауаджи: Они выполняют свой долг. К сожалению, периодически имеешь дело с такими, которые при каждом удобном случае напоминают, кто в доме хозяин. При этом у них другое обращение с випами. Известным людям живется лучше не только на воле, но и за решеткой. 

культура: В свое время документальная книга главврача тюрьмы «Санте» Вероники Вассер наделала много шума. Знаменитый парижский острог автор назвала «национальным позором»: нестерпимая вонь от унитазов, крысы и тараканы, сведение счетов, болезни, наркотики, изнасилования, самоубийства. 
Джа-дауаджи: Такова реальная картина тюрем в стране, считающей себя родиной прав человека. В книге Вассер я узнавал знакомые места. Скажем, справлять нужду зэку приходится на глазах у сокамерников. Рецидив во многом связан именно с невыносимыми условиями содержания. Не стоит удивляться, что молодой парень, отбывший срок за пустяковую кражу, выходит на волю и стреляет в полицейского. 

культура: По статистике, число суицидов во французских тюрьмах в десять раз выше, чем на свободе. 
Джа-дауаджи: Сама атмосфера заставляет людей сводить счеты с жизнью. Самоубийство может быть актом мужества или проявлением слабости. Вы понимаете, что не в состоянии выдержать. Несколько раз я и сам хотел повеситься в камере. 

культура: Эксперты предупреждают, что пенитенциарные заведения — бомбы замедленного действия. Согласны? 
Джа-дауаджи: Так оно и есть. Конечно, за совершенное преступление нужно платить. Но наказание необходимо осуществлять в адекватных условиях. По идее тюрьма должна исправлять, быть местом, где пытаешься понять, почему ты стал преступником. Но это лишь в теории. На деле, когда оказываешься среди разгневанных и полных ненависти людей, теряешь последнюю надежду.

культура: Вы утверждаете, что во Франции нет равенства ни в правосудии, ни в темнице...
Джа-дауаджи: Жулики в белых воротничках с помощью финансовых махинаций или взяток воруют многократно больше обычных бандитов, но часто получают минимальные или условные сроки. Такой положит в карман десяток миллионов, а его приговорят к трехмесячному заключению. Тогда как налетчика упекут лет на десять за несоизмеримо меньшую сумму. Это лишь усиливает ощущение несправедливости. Грабеж банков — удел бедняков. Кроме того, в стране существуют две категории французов: так называемые коренные и выходцы из семей мигрантов. Первым прощается гораздо больше, чем вторым.

культура: Как складывается жизнь после тюрьмы? 
Джа-дауаджи: Когда выходишь из заключения, у тебя ничего нет. Приходится все начинать с нуля, будто бы второй раз появился на свет. Тюрьма — одновременно и агентство по трудоустройству, соседи-уголовники подыщут «работу», когда окажешься на воле. За решеткой бандиты обрастают связями, готовят новые преступления. Одни будут вместе грабить банки, другие — торговать наркотиками, третьи — взрывать бомбы. В казенном доме созданы все условия не для возвращения в нормальную жизнь, а для рецидива. Порой в кутузку попадает мелкий воришка, а из тюрьмы, пройдя огонь, воду и медные трубы, выходит уже крутой бандит. Общество редко дает второй шанс стать честным человеком. В глазах людей на тебе вечное клеймо преступника. 

культура: Вы пишете, что часть молодежи вынуждена выбирать между бандитизмом и терроризмом. Власти обеспокоены радикализацией за решеткой?
Джа-дауаджи: Не знаю. Но в неволе всегда есть «ловец душ». В первую очередь радикализации подвержена молодежь, парни с неустойчивой психикой. Их могут превратить в живые бомбы. Меня тоже пытались обработать, но я сразу дал понять, что в эти игры не играю. Поддаются обычно те, кто чувствует себя всеми покинутым, никому не нужным. После тюрьмы 18-летний озлобленный юнец отправляется воевать в Сирию. Нельзя допускать, чтобы пацан, которого посадили за кражу автомобильного радиоприемника, отбывал срок вместе с террористами. Однако для французской пенитенциарной системы проще собрать всех вместе, а не изолировать опасных преступников. 

культура: Говорят, пережить заключение Вам помог сам Шарль Азнавур?
Джа-дауаджи: Я постоянно слушал его песни, облегчавшие мои страдания. Они служили утешением, выражали мои чувства. Без них я бы не выжил. Мои любимые — «Мой друг, мой Иуда» и «Держите вора!». Хочу послать Азнавуру книгу. Было бы здорово, если бы он согласился со мной встретиться. Шарля очень любят в наших пригородах. Он обращается ко всем общинам и конфессиям. Сын армянских иммигрантов, он дает надежду. 

культура: Но Вам так и не удалось интегрироваться?
Джа-дауаджи: В моем случае речь не может идти об интеграции. Да, мои отец и мать алжирцы, но я родился в Париже. Хочет этого кто-то или нет, мы, дети иммигрантов, тоже французы. Больше того, мое преимущество в том, что я человек двух культур — французской и алжирской.

культура: Министр юстиции Жан-Жак Юрвоа на днях заявил, что «тюрьма не мешает сохранять достоинство», а поскольку места заключения переполнены, пообещал создать 10–16 тысяч новых. Согласны с таким утверждением?
Джа-дауаджи: Это абсолютно не так. О каком достоинстве может идти речь, если после разрешенной встречи с родственниками тебе четыре раза заглядывают в зад — вдруг ты там что-то спрятал?! 

культура: Вы редкий пример человека, которому удалось вырваться из криминальной среды. В чем секрет успеха?
Джа-дауаджи: В постоянной борьбе с самим собой. Мне помогали семья и несколько друзей. Сыграло роль и то, что я нашел в себе силы и вместе с журналистом написал книгу, где рассказал о своей судьбе. Я не закончил собирать личный пазл. Пока не трудоустроился, мне только предстоит решить некоторые проблемы. Не теряю надежды, хотя это трудно в стране, где 3,5 миллиона безработных. Признаюсь, после выхода из тюрьмы от отчаяния у меня порой появлялось искушение снова заняться грабежом, но я не мог обмануть мою мать и тех немногих людей, что поддержали меня. Среди них и полицейский, и социальные работники, и 85-летняя соседка по дому Марсель (к сожалению, она недавно умерла и не прочтет эту книгу). Я дал им слово покончить с прошлым.