Шик, блеск, пустота

Николай ИРИН

11.04.2018

Первый канал показал 16-серийный фильм «Тот, кто читает мысли», сокращенную адаптацию первого сезона американского сериала «Менталист», появившегося на свет без малого десять лет назад.

Сокращение касается общего количества эпизодов: в «Менталисте» их 23, но те, что были выбраны российским производителем, оригиналу строго соответствуют. Казалось бы, о чем тогда говорить: калька и есть калька, зарубежные развлекательные форматы адаптируются на отечественном телевидении сплошь и рядом, не логичнее ли разобраться с первоисточником? Без этого, ясное дело, не обойдемся. Однако внимательное сравнение оригинала с адаптацией оказалось делом интересным, продемонстрировавшим работу механизма смыслообразования как такового. Российские драматурги, наверное, в соответствии с концептуальной идеей продюсеров и постановщика Алексея Мурадова, убирали мелочи, добавляя собственные «реалии». Подумаешь, невинная отсебятина бытового характера. Мурадов даже формулирует: «Перед нами стояла сложная задача — с одной стороны, это формат, достаточно популярный за рубежом, и мы должны были ему следовать. С другой — наша история должна отличаться от американской, чтобы нашему зрителю было интересно то, что происходит на экране». В итоге с первых кадров отечественного сериала регулярно ловишь себя на непонимании: какова внутренняя логика персонажей, почему одна глупость налезает на другую несообразность? Потом находишь серию-эквивалент из «Менталиста» и поражаешься связности оригинала. В детстве дразнилка «повторюшка» была, помнится, из самых обидных. А уж «повторюшка-врушка» — окончательно дискредитировала тебя в глазах дворовой общественности.

В Сети большая часть комментариев — комплиментарная по отношению к «Тому, кто читает мысли». Признавая право зрителей на собственное мнение и сопутствующее умиление, буду безжалостен: «Тот, кто читает мысли» — это вопиющий провал, а если точнее, демонтаж умного высказывания. Мы очень страдаем от того, что, хотя убедительные истории все еще случаются, фактически у нас исчезла работа с тонкими вещами. А когда видишь, как дивную и по-хорошему абстрактную исходную притчу превращают в претенциозный детективчик с манерным сыщиком-нарциссом, приходишь просто в отчаяние. Оттого, что одни испортили славный глубокий замысел, а другие настолько опростились, что готовы эту деформацию поддерживать и одобрять. «Наш главный герой красивее!» — пишет одна восторженная зрительница. Без комментариев.

Сначала коротко опишем стратегию адаптации — российского сериала «Тот, кто читает мысли». Жил-был импозантный, энергичный и саркастичный Даниил Романов (Ехезкель Лазаров). Это весьма успешный в социальном плане мужчина. У него роскошный особняк, модное авто, элитная одежда, ухоженная жена и трогательный ребенок. Не жизнь, а праздник, и, кажется, по мнению отечественных авторов, это и есть социальная норма. Проблема, а может, и разгадка в том, что Даниил — хитрец: активно участвует в телепроекте, где притворяется экстрасенсом-парапсихологом, способным силою одной только мысли проникать в разные уголки пространства и времени. Так по наводке правоохранительных органов Романов включается в поиск серийного маньяка по кличке Демон. В своем обычном стиле имитирует ясновидение, позволяя себе вальяжное высказывание об этом неуловимом серийном убийце, дескать, «ему тридцать, он уродлив, жалок и одинок». После этого обиженный Демон проникает в особняк Даниила, убивает его дочь, долго мучает жену, с которой в результате тоже расправляется, оставляя на стене кровавую рожицу-смайлик и обидную записочку лжеэкстрасенсу. Основное действие сериала развивается через пять лет после трагического уничтожения семьи Романова. Даниил пошел работать консультантом в следственный отдел, где демонстрирует чудеса проницательности команде из четырех штатных сотрудников во главе с откровенно влюбленной в него начальницей, Екатериной Филатовой (Анастасия Микульчина). Романов буквально упивается своей крутостью и брутальностью, разгадывая разнообразные преступления если не на раз, то уж на два точно. Хохмит, фонтанирует, купается в успехе и собственной сообразительности. При этом его цель — рано или поздно отыскать Демона и с ним поквитаться. Романов подолгу и с чувством смотрит на фото утраченных близких, а попутно крутит в мозгу эпизоды из прошлого, предшествовавшие трагедии. Кончается 16-я серия тем, что Даниилу приходит на почту видеофайл, где зловещая тень Демона скользит по кровати, на которой безмятежно спит пока что безответно влюбленная в консультанта Екатерина. Всего пятью минутами ранее уверенно подстреленный брутальным Романовым пособник убийцы предрекал: «Демон придет, придет за тобою!» На первый взгляд, сюжет четко списан с оригинала. Но дьявол, как известно, кроется в деталях. Они-то как раз и озадачивают с первых секунд просмотра. Например, начальный план-кадр: из огромного черного лимузина выбирается молодая женщина в изящном брючном костюме, Екатерина. Потом этот мотив будет назойливо повторяться, наводя на мысль о том, что здесь, вероятно, скрытая реклама. Выглядит это совершенно неуместно. Приглядываемся к оригиналу: естественно, ничего подобного там нет. Никакой «маленькой симпатичной женщины из огромной черной машины». Мелочь? Конечно, да только слишком о многом говорящая. Наши авторы словно заворожены социальной мощью, идеей преуспеяния и престижного потребления. В «Менталисте» быт сыщиков предельно скромен.

Дальше — хуже. На втором план-кадре останавливается еще одно роскошное авто, правда, более спортивное. Из него вылезает главный герой в ботинках на босу ногу, что подчеркнуто взглядом камеры, и демонстративно заправляет рубашку на глазах у начальницы. Обращаемся к «Менталисту». Конечно, такого там не встретишь. Оба героя являются нам подтянутыми, бодрыми, внимательными и по-хорошему деловыми. Они сразу — без назойливой и неумной демонстрации богатых авто, исподнего, небрежности или неудовольствия — включаются в расследование.

В моем блокноте за время выборочного сравнительного просмотра скопилась добрая сотня оригинальных «придумок» наших драмоделов, которые зачем-то оживляют исходный сюжет мелочами, вызывающими оторопь, если не брезгливость. Положим, директор частной школы в «Менталисте» принуждал спать с ним школьницу. Девочка дает показания: «Это происходило два раза в неделю». Но в нашем варианте случается удивительная метаморфоза: «Каждый день, иногда по два раза». Наши авторы будто обиделись за недостаточное количество тестостерона и сопутствующей похоти у седого хомячка-директора. Исходная история кажется им скучной и пресной.

Персонажи, а в первую очередь менталист Патрик Джейн, нашим совершенно непонятны. Поэтому начинается наложение грима — толстого слоя из барских ужимок, высокопарных интонаций и мачистских стереотипов. Тотальная деформация центрального образа — выдающееся достижение отечественного творческого коллектива. И если в заглавие сериала вынесено «Тот, кто умеет читать мысли», то для начала нашим авторам хорошо бы научиться считывать смыслы.

23-я серия «Менталиста» заканчивается не тенью Демона, но и высоким символом: Патрик Джейн срывает с дерева в саду некоего зажиточного лица яркий плод, апельсин. Тем самым подводится итог всего действа. «Менталист» — не заурядный детектив, а тонко организованная история о том, как человек неосторожно сорвал плод познания добра и зла. Кровавый Джон, превратившийся у наших в Демона, — конечно, проекция вытесненного в глубины подсознания психического зла самого главного героя. В том эпизоде, где у наших подстреленный Даниилом пособник Демона обещает их скорую встречу, американцы делают ровно противоположное: умирающий смеется и, глядя Патрику в ясны очи, как завороженный, твердит: «Кровавый Джон, Кровавый Джон!» То есть никому приходить не нужно. Страшный маньяк уже здесь, внутри самого Патрика. Но у нас пока что нет умения внятно совмещать масскульт с достоверным психологическим анализом.

И, кстати же, выстрелив в человека, чтобы спасти начальницу, Патрик судорожно, с ужасом отбрасывает пистолет, ибо придуман в качестве наблюдателя. Выдающийся, нервный актер Саймон Бейкер его так и подает: человеком, неизменно удивляющимся соотношению зла с добром, подростком в мужском обличье, инфантильным, но по-настоящему любопытным исследователем подлунного мира. Наш Романов стреляет в человека классно, броско, легко, а главное, ничему никогда не удивляется, ибо предельно крут. Даниил — гуру пресыщенности, держатель самой престижной в буржуазной истории потребительской корзины. Все, что нам давно не нравится в постсоветском укладе, воплощено этим самым консультантом, и за эту убедительную откровенность нашим авторам, как говорится, респект.

Итак, детективная составляющая метафорически обозначает в оригинале процесс опознавания зла в лоне безобидной, казалось бы, буржуазной повседневности. Практически все преступления совершены тут «приличными людьми» и словно на пустом месте. Все сюжеты — проекция психической истории самого менталиста. Пять лет назад он был законченным потребителем, торговавшим «волшебством». Характерно, что игнорирующие базовый смысл первоисточника российские авторы беззастенчиво выкидывают из установочной — первой — серии кусочек, где пока что безмятежный Саймон проводит в телестудии сеанс связи доверчивой обывательницы с ее умершим отцом: «...Он улыбается! Это слезы радости! Он говорит: «Да благословит Вас Господь»! Он исчез». Эта суррогатная духовность — необходимая часть индустрии развлечений. Ведь если состоятельному человеку доступны Египет или Гавайи, почему ему должно быть отказано в путешествии по ту сторону земной реальности? А что, простите, в этом плохого? Подарил горюющей по отцу женщине пару хороших эмоций. Но психика менталиста идет вразнос, он завирается настолько, что чувствует себя вправе панибратски похлопать по плечу само Зло, о котором до поры ничего не знает: «Кровавый Джон? Грустная, замученная маленькая душа...» И тогда Зло показывает зарвавшемуся потребителю его место, уничтожив близких и заклеймив Саймона как «алчного мошенника».

Вот же о чем и для чего эта красивая история. Наученный горьким опытом Саймон теперь программно заявляет всем и каждому, что любые спекуляции на тему парапсихологии, а в сущности, «волшебства» — мошенничество. В первой же серии он саркастически одергивает вновь прибывшую молодую сотрудницу, когда та пытается убедить его в реальности загробного существования на основании одной лишь своей девичьей восторженности: девушка тоже общалась с покойным папой при помощи ясновидящей тетушки. Менталист ведь борется не только и не столько с убийцами, сколько с теми внутренними спекуляциями, которые прорастают во всяком, казалось, добропорядочном человеке: «Ваш отец футбольный тренер, так? Разве он не научил вас, что игра заканчивается с футбольным свистком?» Менталист знает, что Кровавый Джон, этот мистер Зло, появляется всякий раз, едва человек начинает прибегать к безответственным умозаключениям. Где наши мысли, там и мы сами. До смертного часа логичнее, да и праведнее оставаться среди живых. Любопытно, что в отношении экстрасенсорики с парапсихологией наш Даниил двоится: то утверждает, что все подобные штуки блеф и дело единственно в умении подмечать детали, то внезапно демонстрирует способность реально гипнотизировать.

Когда менталист устраивает агрессивное дознание над телом погибшего подростка, дама-полицейский одергивает: «Как можно, здесь мертвый ребенок!» — «Да, он мертв, — парирует менталист, — и ему поэтому все равно, как я с вами разговариваю». Трезвая постановка вопроса, исполненное достоинства противостояние безосновательной экзальтации. Ничего удивительного: именно этот концептуально важный кусок, наряду с десятками подобных, российскими авторами вымаран. Зато «наши» дополняют давний эпизод выступления Даниила на телевидении план-кадром человека, который, сидя в неприглядном помещении, наблюдает по телевизору за наездом экстрасенса на Демона. Демон овнешнен: бандит из плоти и крови, а вдобавок «из простых». Грубейшее нарушение правил игры. Тотальное непонимание исходной идеи. Ну и зачем тогда брались адаптировать — чистая коммерция? То, против чего исходный сериал был направлен, в адаптации возобладало.