Николай ИРИН

08.06.2017

Американский телеканал Showtime продолжает показ третьего сезона «Твин Пикса». У нас он с легкой задержкой транслируется на ТВ-3. Восемнадцать постепенно вводимых в оборот серий, как и прежде, придуманы Дэвидом Линчем в соавторстве с Марком Фростом. Фанаты сериала, а таковых немало, взяли под козырек и приготовились, кажется, не столько даже получать удовольствие, сколько благоговеть и поклоняться.

В финале второго сезона в «Черном Вигваме», помещении с причудливой планировкой, где застряла душа агента Купера, покойница-старшеклассница Лора Палмер посулила ему встречу через 25 лет. Верил ли кто-нибудь в то, что фигура речи подвигнет соавторов на исполнение столь неосторожного обещания? Удивительный случай, когда художественная образность обязала саму жизнь соответствовать: свидание с постаревшими героями таки состоялось.

Последовательный просмотр нового сезона, как и материалы давно минувших дней, провоцирует на вопрос: а насколько это все серьезно? Интрига тормозится до того решительно, что, кажется, фактически игнорируется. Складывается ощущение, что Линч вообще не заинтересован в достоверном нарративе. Эксцентричные, да чего уж там — откровенно глуповатые, порой на грани дебильности персонажи отвлекают внимание на свои частные проблемы. Тысячу раз виденные, клишированные ситуации из американской кинотелепродукции, зачастую всего лишь визуально переаранжированные, прихотливо тасуются и своевольно склеиваются. От серии к серии, от эпизода к эпизоду в душе доверчивого зрителя накапливается раздражение по поводу того, что постановщик внаглую отказывается от борьбы за душеспасительные смыслы. Уж не шарлатан ли он?! Забавно и поучительно читать комментарии поклонников. Те, кто получил от новых серий новое удовольствие, формулируют броско и отчаянно: «Такой шедевральной наркомании в жизни не видела», «Артхаус. Наконец-то артхаус, а не масскульт». Разочарованные тоже не робеют: «Ждал мощного детектива, а тут какая-то обдолбанная псевдоэзотерическая ерунда».

Если говорить о формальных аспектах постановки, необходимо отметить парадоксальное сочетание фактически пародийного повествования с эпической интонацией, которая этому содержанию соответствует. Монументальная музыкальная тема от Анджело Бадаламенти, донельзя рассудительный темпоритм и эмоциональная вовлеченность напряженных персонажей во всякую бытовую пустяковину с первых минут первой серии первого сезона отвлекают внимание от скабрезных шуточек, перемешанных с фривольными намеками. Так, название местечка Twin Peaks и соответствующее схематичное изображение явно обозначают женскую грудь, а гигантскими деревьями, конечно, шифруются фаллосы. Линч с самого начала сериала едва ли не издевательски переключал регистры. Характерен, если не восхитителен, в этом смысле момент, когда прибывший расследовать убийство старшеклассницы агент Купер, важно расспрашивая Трумэна о деталях, внезапно натягивал на лицо маску наивного восторженного простака со словами: «Шериф, что за деревья тут растут: большие, величественные?!» — «Это Дугласовы пихты, сэр».

Выглядит в точности как диалог отвязных, хотя и не слишком изобретательных комиков. Необходимо лишь внимательно и непредубежденно отслеживать актерские манеры. Не случаен врезавшийся в память эпизод, кажется, уже нового сезона, где бойкая женщина-патологоанатом, вскрывая труп с неуместными шутками-прибаутками и встречая удивленную реакцию присутствующих, неуклюже оправдывается: «Я все еще увлекаюсь стэндапом».

И старый, и новый «Твин Пикс» при всех различиях, о которых ниже, равно как и обрамляющие первые два сериальных сезона, сходные с ними по стилю полнометражные загадки Линча «Синий бархат» и «Дикие сердцем», сделаны человеком, который давно и внимательно себя изучает. В недавней книге «Поймать большую рыбу» Линч признается: «Когда я впервые услышал о медитации, меня это совершенно не заинтересовало. Мне даже не было любопытно. Казалось, это всего лишь пустая трата времени. Единственное, что меня привлекло, так это фраза: «Настоящее счастье находится внутри». «Но это же издевательство, — подумал я, — где находится это «внутри» и как туда попасть?» Однако что-то в этой фразе мне понравилось».

Художественный метод Линча сводится к небезопасному путешествию «внутрь». Его глубоко личностная задача — моделирование этого пути экранными средствами. В отличие от подавляющего большинства кинематографистов, по умолчанию принимающих прихотливую жанровую образность за некий, пускай деформированный, пускай гротескный и улучшенный, но все-таки слепок с так называемого реального мира, Линч хорошо осведомлен о том, что общеупотребительная образность есть по большей части химера, игра взбесившегося ума.

Все базовые мировые религии ведут борьбу за то, чтобы освободить человека от губительного влияния его горделивого и самонадеянного разума. Воистину гениальная находка Линча — незабываемый образ спецагента ФБР Дейла Купера. В первых сезонах Кайл Маклахлен играет приезжего красавчика, который на все сто уверен: контроль над любой ситуацией возможен, мысль всемогуща, а тайна будет раскрыта. Его обаятельная гримаса воскрешает в памяти строки отечественного гения, Юрия Кузнецова: «И улыбка познанья играла на счастливом лице дурака». 

Забавная и психологически обусловленная деталь: Купер неизменно комментирует происходящее, обращаясь через диктофон к некоему удаленному адресату. Его самоуверенной, вынесенной вовне болтовней Линч остроумно обозначает непрекращающийся во всяком человеческом сознании бесполезный и отчуждающий от смыслового ядра «внутренний монолог».

Постепенно выясняется, что тайна никак не разгадывается, сознание вязнет в новых и новых подробностях. Количество клишированных объяснений, равно как и персонажей, множится, после чего растерявшийся ум идет на сделку со здравым смыслом. Если сначала Купер явно уповал на «логос», предполагая получить нужную информацию из букв, почему-то спрятавшихся под ногтями жертв, то со временем он начинает психически зависеть от таких объяснительных схем, где «совы не то, чем они кажутся», потому что легко отдают свое тельце напрокат универсальному злу по имени «Боб», а загадочный карлик, живший некогда в агенте ФБР Филиппе Джеффрисе, точнее, в его руке, превращается в самостоятельного обитателя «Черного Вигвама».

Все это — отнюдь не «бред сумасшедшего». Наоборот, как раз пресловутый «ум» поставляет агенту Куперу самый экзотический материал для объяснительных моделей. Вышеприведенная оценка фанатки сериала, дескать, наконец-то не масскульт, но артхаус, в корне неверна. Линч паразитирует именно на высокоразвитой американской массовой культуре, которая, подобно гигантскому и высокотехнологичному комбинату, перерабатывает в демократичную, общедоступную образность и старинных немецких романтиков с их любимыми двойниками, и великий национальный роман от Мелвилла до Фолкнера, и виртуозно балансирующего на грани между мистикой и выдумкой Карлоса Кастанеду.

На своей потаенной глубине сериал критикует и высмеивает претензии коллективного разума, чрезмерно доверяющего силе будто бы безупречной «логики», и в этом смысле является продуктом умным, высоколобым. Вместе с тем к «загадочным интересностям» как первых сезонов, так и третьего с легкостью и замиранием сердца подключаются граждане, никогда не читавшие ни Шамиссо с Гофманом, ни Фолкнера с Бёрнсом.

Знаковое и значимое стихотворение последнего уместно процитировать, расширив ключевую для первого сезона строчку «неверен здесь ничей расчет» до финального куска, где незадачливый пахарь обращается к разоренной его плугом полевой мыши с нескрываемой завистью: «И доля горестней моя: / Вся в настоящем жизнь твоя; / А мне и в прошлом вспоминать / Ряд темных лет, / И с содроганьем ожидать / Грядущих бед!»

Бёрнс хорошо формулирует ключевую мысль Фроста с Линчем: человеческий ум почти никогда не может удержаться в рамках текущего момента, но с пугающей готовностью путешествует во времени, как правило, подселяясь в чужие тела и обстоятельства, отправляя никчемные культы, вроде поклонения «очевидным истинам», питая болезненную склонность к таинственному и опасному переживанию, будь то секс или насилие, страх или надежда.

В первых сезонах зрителей, кроме прочего, гипнотизировал высокий удельный вес напряженных ситуаций на квадратный метр твин-пиксовой почвы. Постепенно маленький провинциальный мир словно выворачивал себя наизнанку, обнаруживая несоразмерную с числом «обыкновенных» жителей городка плотность психической жизни. 

В третьем сезоне действие стремительно перемещается из одного населенного пункта страны в другой. Было даже замечено легкое сотрясение основ мироздания в иностранном Буэнос-Айресе. В первых тридцати сериях авторы опробовали такое количество мыслительных схем, внедрили в экранную жизнь столько парадоксов, что теперь перед ними стояла совсем трудновыполнимая задача: удивлять, не повторяясь. Но, похоже, Линч и его неизменный соавтор так хорошо разбираются в комбинаторных способностях его величества ума, что, придумав в нужном количестве, равномерно разбросали сладкие сюрпризы с инновационными решениями по всему пространству истории.

На сей раз «Твин Пикс» снимали как один огромный фильм и лишь на стадии окончательного монтажа разбивали на серии. Это чувствуется: безупречная ритмическая организация материала сигнализирует о длинном дыхании. Уже вброшено столько загадок, а пресловутый «бред» настолько изыскан, что дождаться очередной серии, приберегаемой прокатчиками до начала новой недели, непросто. 

Некогда красавчик-позитивист, Купер теперь постарел и раздвоился: его подлинник демонстрирует заторможенную невменяемость, а тень — агрессивную предприимчивость. «Что со мною происходит?» — «Кто-то подделал тебя. С определенной целью». Человек, который в первых сезонах по долгу службы, а, впрочем, еще и по личной склонности, прикасался к темным сторонам бытия, закономерно влип в нечто черное. 

Этот сериал еще и о том, что безосновательное беснование ума, в сущности, главная опасность для человека, ведь социальные проблемы подтягиваются после, спровоцированные этим самым беснованием.

«Знаешь, умершие не уходят навсегда, их руки крепко нас держат», — коллизия неотменимая, знакомая фактически каждому. Лора Палмер так прямо и формулирует: «Меня убили, но я жива...» Выстроить огромное кино длиною в двадцать пять лет на этом универсальном образе — дело интригующее, но и поучительное.

Наконец, аспект, вызывающий у меня едва ли не самое большое восхищение. «Твин Пикс» создает подлинный поэт, человек, знающий цену не только умственной суете, но и человеческой заурядности. Цена, как ни странно, высока. Просто потому, что заурядность обманчива. 

Предъявлены сотни персонажей, каждый из которых ничтожен и смешон, но вместе с тем все они оправданы перед высшими силами, все авторскими усилиями освещены надмирным светом и потому красивы, значительны. У каждого за душою психологическая бездна, подобная той, что позволяет агенту Куперу держать нас в радостном напряжении четверть века.