Ублажай и властвуй

Виктория ПЕШКОВА

20.11.2019


«Махагония»
Илья Кормильцев

«Мастерская Петра Фоменко»

Режиссер: Федор Малышев

Художник: Александра Дашевская

Художник по костюмам:
Валерия Курочкина

В ролях: Петр Алексеенко, Кирилл Корнейчук, Александра Кесельман, Владислав Ташбулатов, Анатолий Анциферов, Игорь Кузнецов и др.

На Малой сцене «Мастерской Петра Фоменко» поет, пляшет и буйствует «Махагония» — город удовольствий и наслаждений, перекочевавший из оперного либретто Бертольда Брехта в притчу, сочиненную по его мотивам Ильей Кормильцевым, и показанный режиссером Федором Малышевым в режиме реального времени.

Для Махагони — придуманного в свое время Брехтом «оазиса» порока, анархии и вседозволенности — за бурным расцветом последовал неминуемый (в 30-е годы прошлого века в этом можно было почти не сомневаться) закат. Город М. — версия 2.0, нафантазированная Ильей Кормильцевым где-то на рубеже столетий, — тоже падения не избежал. Махагония, силуэт которой до оскомины напоминает пресловутый Москва-Сити (сценография Александры Дашевской словно отражает мираж, сияющий за стеной зрительного зала), расположилась на сцене «Мастерской Петра Фоменко» с таким комфортом и основательностью, что сомнений не возникает — закатываться и падать она не намерена. Во всяком случае, до тех пор, пока миром управляет принцип «деньги могут все».

Исследование темных глубин человеческой души можно считать главной темой режиссерских штудий Федора Малышева. До сих пор Малышев брал в союзники великих — Достоевского («Смешной человек»), Гоголя («...Души»), Булгакова («Мастер и Маргарита»). На этот раз классик послужил лишь трамплином: от Брехта в «Махагонии» осталась по большому счету только идея «места, где все дозволено». А от Кормильцева, транспонировавшего эту идею во времена не столь от нас отдаленные, — канва сюжета и оболочки главных персонажей, которые Малышев наполнил смесью куда более взрывоопасной.  

Ударившиеся в бега уголовники — Акула Бегби (Петр Алексеенко) и Тоби Хиггинс (Кирилл Корнейчук) — строят среди мертвой пустыни город, девиз которого: «Любой каприз за ваши деньги!» За исполнение желаний люди готовы платить. И даже переплачивать. Но этой прожженной парочке нужны не деньги как таковые, а власть, которую банкноты-купюры-монеты дают над телами и душами. И силу свою они демонстрируют самым наглядным образом: исполнение капризов транслируется в «прямом эфире», и экипировка модных телеведущих лукавым пройдохам более чем к лицу.

Вот в этот филиал ада, замаскированный под райские кущи, и попадают трое работяг-лесорубов с Аляски — Джим Макинтайр (Владислав Ташбулатов), Джо Полярный Волк (Анатолий Анциферов) и Джек Золотой Топор (Игорь Кузнецов). Их рюкзаки набиты золотыми слитками, заработанными каторжным трудом. В Махагони есть на что их потратить. Например, на покупку «вечной верности» барышни с пониженной социальной ответственностью, вроде Дженни Оклахомы (Александра Кесельман). Или на то, чтобы оплатить право случайно застрелить в пьяной потасовке лучшего друга. Вопрос только в цене. И если не хватит денег — ты преступник, заслуживающий смертной казни. У Брехта, между прочим, речь шла всего лишь о невозможности заплатить за три бутылки виски. О времена, о нравы! Горящий неоном крест, на котором вот-вот распнут осужденного, очень эффектно смотрится в кадре — шоу продолжается даже тогда, когда гнездо разврата и порока сметает с лица земли разбушевавшаяся стихия — ураган.  

Похоже, сотворить спектакль-катастрофу сегодня не в пример легче, чем фильм того же жанра. Умело расставляем видеокамеры, работающие в режиме реалити-шоу; развешиваем призывно мерцающие экраны, не дающие никому увернуться от мельчайших деталей вакханалии (видеокудесники — Кирилл Корнейчук и Екатерина Бурлакова); в нужный момент обрушиваем на сцену внушительное количество заранее припасенного пластикового мусора и разливаем несколько литров бутафорской крови. И, конечно же, до люкса и люмена выверяем световую партитуру (художник по свету — Степан Синицын).

Но чем умопомрачительнее зрелище, свидетелем которого становишься, тем сильнее недоумение — зачем ради этого идти в театр? Да, «репортаж с петлей на шее» реален до дрожи. Страшен до оторопи. Но все то же самое можно, не вставая с любимого дивана, обнаружить на любом канале — от «Телеграма» до телеящика. От театра ждешь разговора на другом, его собственном языке, не доступном цифровым технологиям. И когда сценическое искусство отказывается от него, личный контакт зала и сцены лишается уникальности. При этом воздействие на зрителя ничуть не усиливается.

Ключевое отличие «Махагонии» от предыдущих работ режиссера заключается, видимо, в побудительном мотиве. Прежде Малышев стремился разобраться в том, как устроены заблуждения и грехи человеческие, в надежде найти более-менее работающий способ их блокировки. А нынче он демонстрирует результат поисков. И, судя по всему, никаких иллюзий уже не испытывает. «Махагония» — не подлежащий обжалованию вердикт, вынесенный нашему миру. 

Но если все так безысходно, какой смысл ставить даже самый разоткровенный, самый расправдивый спектакль? Ради констатации факта? С этим прекрасно справляются соцсети и ТВ. Для того чтобы пробудить к сопротивлению тех, кто не хочет лететь в бездну? Возможно, но не очень-то верится, что получится. И вот почему. Спектакль молод, все занятые в нем актеры не старше 25 лет, и адресован прежде всего молодым. кПротест против обесценивающей душу действительности в них разжечь легче всего. Но этим разбуженным и прозревшим необходим тот, за кем они смогут пойти. Новый Тиль. Или Данко. Однако мы никогда не узнаем, застучал ли в сердце Макинтайра чей-нибудь пепел. Быть предводителем он не собирается: счастливо избегнув и казни, и гибели от стихии, и искушения стать всевластным преемником отцов-основателей Махагонии, Джим просто уходит в никуда. На большее не хватает сил. Даже любимую женщину он не в состоянии убедить пойти с ним, куда уж справиться с новой Махагонией, которая возникает на месте прежней. Но если и этого Ланселота одолел Дракон, то для чего тогда копья ломать?


Фото на анонсе: Софья Сандурская/mskagency.ru