Виктория ПЕШКОВА

21.02.2019

Константин Райкин главным делом своей жизни считает педагогику. Не актерство. И даже не режиссуру. А именно процесс передачи мастерства из рук в руки следующему поколению. И занимается он этим чуть меньше чем полвека. Последнее время — в созданной им Высшей школе сценических искусств, где, помимо традиционной очной формы обучения, существует еще и заочная. Спектакль «Глупости», задуманный Райкиным как учебная работа актеров-заочников, в результате был взят в репертуар Малой сцены «Сатирикона». В практике театральных вузов такое случается не часто.

Зритель любит мелодрамы. Приятно смотреть спектакль или фильм, заранее зная, чем он закончится. По отношению к «Глупостям» это утверждение справедливо вдвойне, поскольку постановка представляет собой остроумный симбиоз кино с театром: жанр заявлен как «малобюджетное кино в одном действии». Конфигурация зрительного зала позволяет создать иллюзию присутствия на съемочной площадке, антураж которой — опять-таки не без юмора — воспроизведен Верой Соколовой. 

Сценография минималистична и эргономична: смена задников на планшете занимает две секунды, мебели — не более пяти. В центре — выгородка для текущей сцены, по периметру — реквизит для следующих (стремянка, диван, больничная койка), на котором в ожидании команды на перестановку уютно расположились силачи-монтировщики. Точные, как часы, ассистенты звукооператора в полном соответствии с раскадровкой «включают» дождь или ветер, хлопают дверями, звенят ключами. А невидимый, но ощущаемый всеми фибрами режиссер время от времени даже «переснимает» не слишком удачные «дубли», заставляя актеров четче работать на крупных планах. Впрочем, «мелкие» в этом «фильме» практически отсутствуют — жизнь персонажей проходит словно под увеличительным стеклом.

Виктория Никольская — не драматург, а сценарист (новогодняя комедия «Девушка с косой», сериалы «Тайны города Эн», «Человек без пистолета»). И созданный ею текст, по сути, не пьеса, выстроенная по законам театра, а приспособленный для подмостков киносценарий: эпизоды соединяет не столько логика бытия, сколько «монтажная склейка», и что там происходило с героями, когда они отсутствовали в кадре, простите — на сцене, понятно не очень, а иногда и непонятно совсем. Однако будем справедливы — кинематографичность мышления автора сюжету только на пользу. Выстроенная по логике, эта история — со всеми приличествующими мелодраме неизлечимыми недугами, безвременными смертями, роковыми катастрофами и фатальными стихийными бедствиями — растянулась бы как минимум на полсотни серий и выглядела сущей безвкусицей. Будучи сжатой до полутора часов, она воспринимается как психологический этюд, выполненный с натуры. Судя по всему, автор разделяет убежденность одного из своих героев: глупости — это единственный кит, на котором держится мир.

Налицо любовный треугольник в классическом изводе. Макс (Анатолий Бурносов) — сильный, неунывающий, бизнесмен средней руки, достаточно твердо стоящий на ногах. Рик (Максим Пекный) — рефлектирующий инфантил, творческая личность с задатками непризнанного гения. Для одного, что бы ни случилось, стакан остается наполовину полным: он будет шутить и каламбурить даже тогда, когда у него на душе кошки скребут. У другого пресловутая емкость вообще пуста, причем всегда: «Каждый день у тебя что-то отбирают. Жизнь состоит из дыр на месте того, что ты когда-то любил». Сочиненный Риком роман можно было бы использовать как психотропное оружие — никаких желаний, кроме как свести счеты с жизнью, он у читателей не вызывает. Макс откровенно недоумевает — зачем всей этой грязью и мерзостью делиться с другими людьми? Он этого не узнает, а зрителю дадут понять, что таким образом господин писатель мстит миру за отнятое счастье. Логика проста: если у меня жизнь дерьмовая, то я и вам радости поубавлю. И Рика в этом смысле можно считать собирательным образом определенной — и, увы, достаточно многочисленной — части современных «творцов».  

Рик и Макс, эти новоявленные «лед и пламень», со школьной скамьи влюблены в одну девушку. Вера (Ольга Голдыс), и это для мелодрамы тоже в порядке вещей, предпочитает мрачного нытика, не знающего, как от нее отделаться, улыбающемуся оптимисту, не чающему в ней души.

— Зачем я тебе такой плохой? — спрашивает свою неотвязную возлюбленную Рик.

— Не могу забыть, какой ты хороший, — с несокрушимой женской логикой парирует та. И неважно, что собственная жизнь летит под откос.

Если бы этот клинический невротик действительно любил Веру, Макс благородно отошел бы в сторону. Но тот просто умело пользуется ею: когда с тобой нянчатся, как с больным или ребенком, это и приятно, и очень удобно. Все попытки разорвать якобы тяготящие его отношения, на самом деле не более чем поза. А Вера, убежденная в том, что это великовозрастное дитятко без нее пропадет и свой эпохальный роман так и не допишет, после каждой ссоры снова тащит кумиру сумки с провизией. Макс, которому видеть ее страдания невыносимо, пытается заставить ее задуматься над тем, что происходит: «Тебе с ним хорошо бывает? — Редко. — А легко? — Почти никогда. — Тогда зачем тебе это?» Вразумительного ответа он, конечно же, не получит.

Судьба милостиво подскажет женщине выход из тупика, в который она сама себя загоняет с завидным упорством. Но внезапно открывшимся путем к спасению девушка так и не воспользуется — быть страдалицей ей гораздо привычнее, чем учиться строить нормальные равноправные отношения. Чем ближе к финалу, тем яснее становится, что это не история о том, кто с кем останется. Для Райкина важно заставить публику размышлять над тем, почему все сложилось для героев так, а не иначе. Разыгрывая этот не слишком трудный психологический этюд, режиссер подводит зрителя к парадоксальному, на первый взгляд, выводу — быть несчастным легче и проще, чем счастливым. За свои горести — мнимые или подлинные — можно спрятаться, сняв с себя тем самым ответственность за собственную судьбу. А можно взять себя за шиворот и выдернуть из трагедии, как Мюнхгаузен извлек себя из трясины. Не станем раскрывать интригу выстроенного режиссером финала, но он действительно впечатляет и искусно проведенной лобовой атакой на публику, и четким философским подтекстом. Зритель в большинстве своем приходит в театр, чтобы увидеть на сцене жизнь, похожую на его собственную. Вот это он и получает в данном случае по полной программе: разве мало каждый из нас натворил в жизни глупостей?

Райкин не случайно поставил спектакль со студентами-заочниками. Всем троим — за тридцать, и к актерству они пришли, предварительно проверив себя на иных, причем не всегда далеких от сцены, профессиях. Ольга Голдыс и Максим Пекный — хореографы, Анатолий Бурносов успел получить экономическое образование, поработать менеджером, поиграть в КВН и даже попробовать себя в качестве продюсера. Чувствуется, в работу они вложили многое из собственного эмоционального опыта. И это с лихвой компенсирует недостаток профессионализма. Да, заочники появляются в Школе раз в полгода, интенсивное погружение в премудрости актерского мастерства длится всего пять недель, а потом они снова возвращаются в ту, другую, пока не связанную с драматическим театром жизнь. Но кому, как не Райкину, знать, что актер кроит роль из полотна собственной личности. Не имеющим пока такого жизненного багажа вчерашним школьникам, обучающимся на стационаре, эта тема, скорее всего, оказалась бы не по силам. А при переводе ее на более простой уровень спектакль вряд ли мог оказаться в афише такого театра, как «Сатирикон».

Фото на анонсе: Ольга Швецова, Евгений Люлюкин