Поэма без героев

Виктория ПЕШКОВА

22.06.2018


«Сказка на ночь»
Фантазия на тему поэмы А.С. Пушкина «Руслан и Людмила»

«Современник»

Режиссер: Шамиль Хаматов

Хореография: Анна Дельцова

В ролях: Дарья Белоусова, Елена Козина, Полина Рашкина, Анна Дельцова, Любовь Журкова, Светлана Камбур

Актер «Современника» Шамиль Хаматов для дебюта в режиссуре выбрал поэму «Руслан и Людмила». Начинающий постановщик предпринял попытку соединить литую пушкинскую строку и танец, пригласив в соавторы хореографа Анну Дельцову. Так в пространстве Другой сцены появилась «Сказка на ночь» — причудливая, завораживающая, но абсолютно лишенная мужского начала, что для истории о былинном богатыре, повергающем во прах многочисленных недругов, выглядит странно.

Молодым современниковцам стоит позавидовать — они получили редкую возможность реализовывать самые неожиданные идеи, не покидая стен родного театра. Проект «Опыты» стал для них территорией поиска — новых форм и... самих себя. Концерт, подготовленный младшим поколением прославленной труппы для фестиваля «Оттепель: лицом к будущему», мог так и остаться красивой разовой акцией, если бы актриса Полина Рашкина не набралась режиссерской смелости и не превратила его в спектакль-посвящение основателям «Современника». Опыт оказался удачным — постановка «Шагает солнце по бульварам» заняла пустующую нишу в репертуаре, и теперь остается удивляться, как такие музыкальные таланты не нашли себе применения раньше.

Хаматов повел свои поиски в другом направлении — ему давно хотелось попробовать соединить поэзию и телесность. На драматической сцене пластические постановки появляются все чаще: возможность уйти за горизонт привычного соблазняет и режиссеров, и актеров. Новых впечатлений ищет и зритель. Тем более что цифровому поколению, с пеленок привыкающему к стремительному мельканию картинок в навороченных гаджетах, слово, звучащее само по себе, видимо, уже кажется слишком статичным.

В поисках вдохновения Хаматов обратился к «Руслану и Людмиле» и с выбором не ошибся: гибкий четырехстопный ямб, свободное чередование рифм — весь вольный ритм пушкинского стиха во многом соприроден не ведающей строгих рамок стихии современного танца. Спектакль начался с эскиза, который Хаматов сочинил для нынешней мартовской «Ночи в театре» вместе с хореографом Анной Дельцовой, работающей на стыке многих танцевальных стилей. Первая проба добавила исполнителям азарта, и опыт решили продолжить, доведя до полноценного сценического действа.

Сочную, играющую красками пушкинскую поэму режиссер погрузил в черное пространство пустой сцены. Затейливая световая партитура (художник по свету Олег Уразбахтин) да невесомый прозрачно-белый занавес, который может стать и дорогой (по ней Руслан отправляется на поиски похищенной жены), и волшебной бородой старого колдуна, и даже шапкой-невидимкой, спасающей Людмилу от притязаний сластолюбивого карлика. Остальное дорисовывает воображение зрителя, подстегнутое грацией шести исполнительниц.

Соединить в одном спектакле драматических актрис и профессиональных танцовщиц так, чтобы органика пластики не диссонировала с живым словом, задача не из легких. В рамках, очерченных режиссерской концепцией, хореограф с ней справилась. Дарья Белоусова, Елена Козина и Полина Рашкина не то что движения, удары сердца согласуют с летящим пушкинским текстом. А Анна Дельцова, Любовь Журкова и Светлана Камбур все, что остается за его пределами, переводят на отточенный язык тела. За этой пластической ворожбой можно было бы не отрываясь следить до последней секунды. Но, похоже, поиски формы увели создателей спектакля от собственно содержания поэмы.

«Руслан и Людмила» была создана Пушкиным по образу и подобию европейских рыцарских романов и русских народных былин. Но ни одного богатыря, включая главного героя, на сцене мы так и не увидим. При том, что среди персонажей, существенно влияющих на развитие сюжета, мужчин в четыре раза больше, чем женщин, — восемь против двух. В сценах сражения Руслана с Головой и его противоборства с Черномором, несмотря на все старания актрис быть убедительными, происходящему на сцене просто не веришь. Сказка больше не трагична и не страшна: тем самым обесценивается ее основополагающий принцип — воздаяние счастьем за отвагу и мужество.

Спектакль по природе — организм живой, развивающийся. Возможно, что к десятой или двадцатой постановке актрисам удалось бы найти какие-то свои ключи к этим сценам и вернуть доверие зрителя. Но даже в этом случае «Сказка на ночь» все равно останется пусть и динамичной, но плоской копией многомерной пушкинской поэмы. И все только потому, что режиссер в своей приверженности матриархату на сцене с легкостью избавил Руслана от соперников — о Рогдае, Ратмире и Фарлафе мы не услышим ни звука. Как, кстати, и о Наине. Отсутствие влюбленной колдуньи лишает внятной мотивировки все поступки Финна, но это еще половина беды. Без «рыцарственной» троицы — где кто со страхом, а кто и с упреком — вся история превращается в театральную вариацию незамысловатого фэнтези-блокбастера о супермене, спасающем красавицу из рук злодея-чародея. Не зря же Пушкин, работая над поэмой и уже разработав в общих чертах линию главных героев, пришел к выводу, что одного только прямого сюжета ему недостаточно, и вскоре придумал Руслану опасных и коварных соперников, у каждого из которых своя миссия.

Начнем с того, что в ситуации, когда отец похищенной красавицы обещает расторгнуть уже заключенный брак и отдать дочь тому, кто ее отыщет, положение новоиспеченного супруга обретает особый драматизм. При наличии трех конкурентов риск навсегда потерять любимую женщину слишком велик. Но они потребовались молодому поэту не только для обострения интриги. Гораздо больше его волновала тема нравственного выбора, раскрытая при помощи этих персонажей.

Рогдаем движет не любовь, а ненависть. Причем не только к некогда счастливому сопернику, но и к Людмиле: «Руслан!.. узнаешь ты меня... / Теперь-то девица поплачет...» Женщина, доставшаяся другому, для него только объект мести. Страшна была бы участь Людмилы, найди ее самолюбивый Рогдай. Вот почему схватка с ним Руслана — не просто поединок соперников, а наказание негодяя.  

Любовь Ратмира тоже была миражом. Обретя подлинное чувство, он перестал гнаться за призрачным: «Забыл и славу и врагов. / Отшельник, мирный и безвестный, / Остался в счастливой глуши, / С тобой, друг милый, друг прелестный...»

Можно предположить, что истории Рогдая и Ратмира показались постановщику недостаточно значимыми. Но почему он обошел вниманием самое трагичное противостояние — Руслана и Фарлафа? Ведь вопрос, волновавший поэта, отнюдь не праздный: «Зачем я должен для потомства / Порок и злобу обнажать / И тайны козни вероломства / В правдивых песнях обличать?» Раз почитал для себя должным обнажать и обличать, значит, не мог иначе. Но этот аргумент остался создателями спектакля не услышанным. Впрочем, возможно, им просто не хватило времени: в программке Хаматов сетует на то, что на постановку у него был только месяц. Конечно, литературный текст уложить в прокрустово ложе драматического спектакля без потерь невозможно, а в «Руслане и Людмиле» Пушкин оказался чрезвычайно щедр на фабульные и внефабульные извивы. Что лишний раз доказывает, что краткость не всегда доводится таланту сестрой.


Фото на анонсе: Екатерина Князева