Принц без принципов

Виктория ПЕШКОВА

10.05.2018


«Фальстаф и принц Уэльский»
Уильям Шекспир

Театр «Ленком»

Режиссер: Марк Захаров

Сценография: Алексей Кондратьев

В ролях: Сергей Степанченко, Дмитрий Певцов, Игорь Миркурбанов, Александра Захарова, Олеся Железняк и другие

На сцене «Ленкома» появился «Фальстаф и принц Уэльский». Для своего спектакля Марк Захаров перетасовал шекспировский сюжет, сконструировав странный намек на нашу сегодняшнюю жизнь, какой она представляется режиссеру. Искусство, впрочем, современности уступило и в глубине, и в оригинальности.

В творчестве любого художника есть магистральная тема, к которой он возвращается снова и снова, сознавая ее неисчерпаемость. Марк Захаров продолжает разбираться с природой человека в условиях жесткого испытания: что происходит с душой, когда ее берут в тиски слава, любовь, власть, деньги или, скажем, страх смерти. Из перечисленного больше всего режиссера интересует испытание властью, поскольку, по его мнению, она превращает человека в монстра быстро и необратимо. А главное — безальтернативно: для Захарова человек, взошедший на престол, может двигаться только по траектории от диктатуры к тирании со скоростью, пропорциональной масштабу его полномочий.

Никогда ранее не обращавшийся к творчеству Шекспира, Захаров решил приобщиться, как сказано в программке «Фальстафа и принца Уэльского», к этому «бесценному кладезю человеческих характеров». Собственно, только характеры режиссеру и были нужны для иллюстрации своего символа веры. Выбор пал на историческую хронику «Генрих IV». Широкой публике она не особо известна, зато специалисты считают ее едва ли не лучшим произведением барда в этом жанре. Вот из нее-то и были извлечены ключевые персонажи для создания «вольной сценической фантазии на темы шекспировских комедий и трагедий», как определена создателем концепция постановки.

История превращения Гарри, принца Уэльского, в короля Генриха V, рассказанная Шекспиром, вдохновила Захарова на создание собственной версии этого эпизода из времен позднего английского Средневековья, а точнее, на изобретательную игру с сюжетом и текстом первоисточника. И в этом смысле режиссер следовал путем самого Шекспира.

Спектакль выстроен Захаровым по законам горинской драматургии, хитро сплетавшей фарс с мелодрамой и трагедию с политической сатирой. Имя Фальстафа, предшествующее в названии имени главного героя, — тоже, по-видимому, дань памяти ушедшего друга и сподвижника, для которого тема шута у трона была знаковой. На самом деле метаморфоза, произошедшая с королевским отпрыском, волнует режиссера гораздо сильнее, нежели похождения его забулдыги-приятеля.  

В этой истории отцу принца — королю Генриху IV отведено не так много места. Тем интереснее наблюдать за Игорем Миркурбановым: в какой-то неуловимый миг он сбрасывает оболочку резонера и циника, образ которого в разных вариациях он с видимым удовольствием обыгрывает в своих последних работах, и позволяет нам увидеть не венценосца, а смертельно уставшего человека. Сдержанно и точно он рисует трагедию властителя, понимающего, что его грандиозным замыслам не суждено воплотиться в жизнь, и отца, сознающего, что его сын и наследник доверия не внушает.  

Борьба за власть — дело увлекательное, но без интриги любовной политика все-таки пресновата. Леди Перси, она же Кэт, — еще одна вариация на тему жертвенной любви, которая так близка Александре Захаровой. Реальная леди мужа не покидала и в возлюбленные ни к одному из Генрихов не навязывалась. Наоборот, помогала супругу в интригах против узурпатора (Генрих-отец, чтобы стать королем, сверг с престола законного монарха), а потеряв мужа в политической борьбе, вышла замуж вторично и умерла, кажется, без чужой помощи. Но поскольку из такой биографии нужного драматизма не выжмешь, режиссер придумывает героине другую, более отвечающую его замыслу: знатная дама закручивает «королевский» роман, отрекается от титулов и званий, перевоплощаясь в простушку по имени Кэт, становится соратницей принца Гарри в борьбе за престол и расплачивается за свою преданность жизнью. Сопереживать этой страстной и решительной женщине получается ровно до того момента, как едва успевший стать королем принц отдает приказ своим подручным убить бывшую возлюбленную. Зачем ему это понадобилось? Государственными секретами она не владела, тайным браком Гарри не связывала, бастардов не рожала. Отправить ее в какой-нибудь отдаленный замок, как обычно и поступали с дамами в аналогичной ситуации, и дело с концом.

Впрочем, зазнобу Фальстафа — развеселую трактирщицу миссис Квикли — ликвидировали с еще меньшими на то основаниями, несмотря на то, что у Шекспира она благополучно перекочевывает в следующую хронику — «Генрих V», где и сообщает почтеннейшей публике о кончине своего непутевого кавалера. Можно только сожалеть, что у Олеси Железняк (в очередь с ней играет не менее колоритная Наталья Щукина) нет возможности развернуться в столь лакомой роли: многомерный шекспировский образ сведен к нескольким коротким, откровенно гротескным сценам.

Сам сэр Джон Фальстаф в исполнении Сергея Степанченко из персонажа добродушно-комического превращен в фигуру зловещую. Актер решительно сдергивает флер обаяния, которым наделил этого беспутного гуляку Шекспир. Если это и шут, то в не совсем обычном амплуа. Его предназначение не в открытии августейшему другу правды о несчастьях и несправедливостях, а в утверждении превосходства плоти над духом. Для этого «рыцаря» честь — штука абсолютно бесполезная: не поможет ни боль от раны умерить, ни оторванную конечность на место приладить, ни деньжатами разжиться. А раз так — пусть правит животное, скалящееся из недр любого человеческого естества. Грубая брань и шутки ниже пояса, разыгранные в стилистике только что родившейся импровизации, слух, безусловно, режут. Справиться с мучительной неловкостью получается лишь отчасти, утешившись тем, что во времена Шекспира актеры на сцене порой и не такое себе позволяли.

Но в деле оправдания животного в человеке сложнее всего приходится Дмитрию Певцову, играющему принца Уэльского. Простота лобовых, плакатных приемов, заданных режиссером, мешает следить за ходом процесса расчеловечивания будущего Генриха V на пути к трону, понять логику перерождения повесы и лоботряса в фанатичного тирана. Режиссер, стремясь предельно заострить этот образ, создал его заново, по лекалам, отличным от шекспировских. Чего стоит хотя бы эпизод с расправой над принцем Ланкастерским — не убивал Генрих своего брата, поскольку тот, будучи младшим, никак не мог преградить Гарри дорогу к трону. Справедливости ради отметим, что Шекспир и сам обращался с историческими персонажами не слишком деликатно. Известно, что реальный принц Гарри был не настолько беспутен, чтобы манкировать своими обязанностями, — он участвовал и в решении государственных вопросов в Королевском совете, и в военных походах своего отца. Миф потребовался великому драматургу для усиления контраста: взойдя на престол, Генрих V посвятил себя исключительно заботам о благе Англии, и, создавая свои хроники, Шекспир стремился воздать должное мудрости и твердости правителя, сумевшего положить конец междоусобным распрям знати и удержать страну от хаоса и развала. До сих пор для британцев этот монарх остается воплощением идеала «доброго короля».

Захаров тоже создает миф. «Фальстаф и принц Уэльский» — это игра в Шекспира, которой не откажешь в яркости и фирменном ленкомовском драйве. Отливающая всеми оттенками стали сценография Алексея Кондратьева, обнажающая скрытые «пружины власти» и возносящая королевский трон почти под колосники; изящно стилизованные под эпоху костюмы Ирэны Белоусовой; задорные куплеты Юлия Кима на вполне шлягерную музыку Сергея Рудницкого в исполнении живого оркестра; бесшабашные пляски, как всегда, органичного кордебалета (хореограф Сергей Грицай) и пушечная канонада с фейерверком в придачу. Спектакль Захарова притягателен — гулкое и динамичное зрелище способно загипнотизировать любого, кто с первоисточником не знаком и не имеет ни малейшего представления о том, для чего Шекспир взялся за хронику событий, от которых его и его современников отделяло почти два столетия. И таких в зале, по всей видимости, большинство.

Что же касается намеков и аллюзий, то игра с темой удалась бы, если бы нынешние художники и зрители могли прочувствовать на себе, каково это — быть или в состоянии тотального безвластия, или под заметным прессингом. Но оба случая — не о России, какой мы ее видим. Власть есть, она вручает награды лучшим представителям творческой элиты, дает им играть и ставить, намеки понимает, но относится к праву художника видеть мир по-своему (сколь угодно искаженно) с уважением.

Шекспир бы позавидовал, конечно.


Фото на анонсе: lenkom.ru