В русскую литературу преподобный Амвросий Оптинский вошел под именем старца Зосимы из «Братьев Карамазовых» — на правах прототипа. Так во всяком случае гласит школьное литературоведение. В вузах к этому добавляют еще один штрих: Алеша Карамазов — разве такой уж он правильный христианин? И разве к такому образу святости призывает его старец Зосима? «У старца Зосимы еще одерживает верх идеал справедливости, для него, во всяком случае, существуют добро и зло… У Алеши этот вид новой святости осуществляется уже куда свободнее и живее, он ступает по грязи и сору своего окружения почти с аморальной непринужденностью…» — это отрывок из эссе Германа Гессе «Братья Карамазовы, или Закат Европы». Немецкий классик был убежден, что с этого «зазора» между подлинным христианином и его пылким, но неопытным последователем начинается крушение всей западной цивилизации. Что ж, Гессе на то и великий, чтобы мыслить большими категориями. На нашем обывательском уровне очень хорошо видно, что «зазор» и вправду вылился сегодня в живую проблему — в Церкви ее называют «младостарчеством». Это когда обычные, молодые и не очень, священники считают, что им даны те же духовные дары, что и старцам, о которых они так много слышали или читали.
В житии святого Амвросия есть эпизод, когда иконописец, работавший в Пустыни над иконостасом, зашел к старцу взять благословение на дорогу домой — дома ожидал другой крупный заказ и нужно было успеть к заказчикам. Но старец не отпустил мастерового, пригласил вечером чай пить, а на утро на службу идти — и так три дня подряд. Наконец, старец все-таки благословил ехать. Приехал иконописец весь печальный, думал — ушел заказчик. А заказчики тут как тут — у ворот, только что приехали, сами, оказывается, в пути на три дня задержались. Но и это не все. Подмастерье этого иконописца, зная, что тот везет с собой из Оптиной крупную сумму денег, гонорар за иконостас, решил подкараулить его ночью у ворот с топором, позавидовал. Так три дня и караулил, потом, видно, надоело, хозяина-то все нет. А позже раскаялся и признался.
Такие истории есть у каждого старца. И они не оставляют сомнений в реальности особых духовных даров. Старцу достаточно увидеть тебя впервые — и дать единственно правильное наставление в какой-то важной ситуации: менять работу ли, выходить ли замуж, брать ли в семью ребенка из детского дома… Это нормально. Ненормально — другое. Когда подражать старцу начинают совсем не старцы, а обычные священники.
Но дело не только в священниках. Часто младостарца из обычного батюшки делают сами же прихожане. Речь о том, что порой христианин хочет свое живое ежеминутное общение с Богом, где ты сам несешь ответственность за свои поступки, подменить механическим исполнением решений духовника, ожидая, что в каждом его слове — глас Божий. Как будто если поймать священника после службы посреди храма с «коротким» вопросом: «Батюшка, как мне найти жениха?» — на батюшку в этот момента сойдет озарение… Ладно, тут хотя бы вопрос насущный. Желание видеть в каждом священнике пророка доходит до того, что подходят с вопросом: «Батюшка, благословите — какого цвета обои купить?» И это, к сожалению, реальная история.
Где грань между недоверием священнику и слепым послушанием? Эта грань — личное хождение перед Богом каждого конкретного христианина. Проверка жизнью. Вот как это сформулировал в своем интервью схиархимандрит Илий (Ноздрин), подлинный старец наших дней: «Очистить себя от своих грехов и лично обратиться к Богу — главное, для чего человек приходит в Церковь. И если человек научился покаянию, перемене души и молитве, то он сможет жить при любом духовнике, сам действовать, самостоятельно делать выбор в пользу добра, стремиться к нему. Если же не научился — никакой духовник ему не поможет».
Практика показывает, что настоящий старец, когда видит перед собой человека впервые, очень аккуратно дает ему советы, избегая всякой категоричности. Например, когда к схиархимандриту Илию в Оптину пустынь приехал актер Евгений Миронов и среди прочего спросил, соглашаться ли ему на роль Иешуа Га-Ноцри в сериале Владимира Бортко «Мастер и Маргарита», ответ старца был таким: «Как сердце подскажет». Сердце, напомню, подсказало отказаться.
