Константин МАЦАН

10.02.2013

К началу XX века Русская церковь была крупнейшей и самой многочисленной Поместной православной церковью в мире. Но уже к началу Второй мировой войны на всей территории СССР остались лишь четыре правящих архиерея и не более трехсот пятидесяти действующих храмов, в которых служили менее пятисот клириков. Церковь была почти уничтожена репрессиями 20-30-х годов.

Но именно «почти». Выжить ей позволил подвиг новомучеников и исповедников Российских — людей, которые и стали объектами этих самых репрессий. Кажется парадоксальным утверждать, что люди, казненные за «связь» с Церковью, своей смертью эту самую Церковь сохранили. Как вообще смерть может что-либо сохранить? Ведь формальная логика подсказывает: верующих уничтожали — значит, Церковь исчезала, разве не так? Новомученики сквозь десятилетия отвечают: не так. Конечно, Церковь становилась немощнее. Физически — да, исчезала. Но здесь главенствует не физическое.

Невозможно до конца уничтожить Церковь, не уничтожив в душах людей ее основателя — Христа. А это, как доказали новомученики вопреки формальной логике, невозможно. И доказали они это своей смертью. Ведь мученик в переводе с греческого — свидетель. То есть, не просто тот, кто умер мучительно, но тот, кого убивали за верность Христу и кто своей смертью эту верность засвидетельствовал. Новомученики в каком-то смысле показали: земная жизнь — лишь тогда ценность, когда есть за что ее отдать. Им было за что. У них была ценность выше — Бог и вера в Него. Так парадоксально смерть иногда утверждает жизнь.

Примерно так же рассуждали и мученики первых веков христианства, которых истязали самыми изощренными способами и бросали ко львам только за отказ участвовать в римском религиозном культе. В XX веке история повторилась при советской власти — и наряду с древними мучениками в Церкви появились новые. Если бы люди массово отреклись, то не было бы Церкви — ни в I веке, ни в ХХ. Не потому что людей бы не хватило — Церковь может состоять и из трех человек. Просто грош цена той истине, от которой люди готовы массово отречься. Но тысячи и тысячи — не отреклись. И тем самым доказали, что их истина — на самом деле Истина. Именно это подразумевается в расхожем афоризме: «Кровь мучеников — семя Церкви».

Русская зарубежная церковь совершила прославление Собора новомучеников в 1981 году. В Московском патриархате аналогичное прославление произошло в 1991-м. В 92-м была установлена дата праздника — 7 февраля по новому стилю или в ближайшее за этим воскресенье. А ключевые решения были приняты на юбилейном Архиерейском соборе в 2000 году. Во-первых, поминать святых новомучеников и исповедников поименно. Во-вторых, поминать и почитать святыми даже тех пострадавших, чьи имена неизвестны. В-третьих, дополнять Собор новомучеников и исповедников Российских новыми именами по мере изучения архивных материалов о судьбах пострадавших — такая работа ведется с тех пор непрерывно. И на сегодняшний день Церковью поименно канонизированы уже более 1700 человек.

В этом смысле российские новомученики и исповедники — уникальный феномен сегодняшнего дня. От самого слова «мученик» веет стариной, чем-то из Средневековья. И справедливо — например, большинство западных мучеников принадлежат именно той эпохе. Но новомученики российские — дедушки и бабушки наших современников. В нашей стране есть семьи, в которых два-три поколения назад жил святой. Это даже не позавчерашний, а вчерашний день нашей истории. И как после этого можно называть нашу культуру «постхристианской»? Как можно считать, что подлинная вера была только у катакомбных христиан первых веков, а в современной Церкви полностью выродилась в блеклое обрядоверие?

У Церкви сегодня много проблем, но есть якорь — подвиг новомучеников, который не даст ей оторваться от главного. А через это своего рода прививку получает и все общество: меньше ста лет назад были тысячи людей такой духовной силы, какую трудно себе представить в современном человеке. Они могли отдать жизнь за то, что считали по-настоящему важным. Они не думали, что истина — относительна и у каждого своя. Личное благополучие не было для них критерием всего. Жизнь души после смерти они не называли иронично «чем-то метафизическим», они просто знали, что она — есть. Многие из них прозорливо говорили про советскую власть: «Это все временно». Своей верностью Церкви они предопределили ее возрождение. А через это по-своему и возрождение России.

Вот только обществу до этого почти нет дела. Несколько лет назад среди москвичей провели опрос, что такое Бутовский полигон. То, что это одно из центральных мест массовых расстрелов 30-х годов, знали не более 20 процентов опрошенных.