Мы сидим с моим приднестровским коллегой Олегом за столиком кафе тираспольской гостиницы «Россия» и обсуждаем историю последних десятилетий: от развала некогда единой державы до недавних событий, когда Кишинев и Тирасполь посетил с официальным визитом российский спецпредставитель — вице-премьер Дмитрий Рогозин.

Для приднестровской столицы недавнее открытие отеля «Россия» стало событием. И не столько благодаря высокому уровню гостиничного комплекса, сколько потому, что он уже превратился в центр внешнеполитической жизни республики. Так, встреча президента Приднестровья Евгения Шевчука и премьер-министра Молдавии Влада Филата в конце марта состоялась именно в «России». Правобережной стороне это знаковое событие, вероятно, далось нелегко, ведь нынешний кишиневский режим отнюдь не горит желанием сближаться с Москвой.

— Олег, наверняка и в Приднестровье есть люди, которые не против устремиться вместе с Молдавией в Евросоюз?

— Есть-то они есть, хотя и очень мало, но ведь очевидно, что и саму Молдову в ЕС никто не ждет. Европейцев молдавскими винами не удивишь. Так что сейчас актуальнее решать сугубо прагматические вопросы на пользу обеих республик.

Первым впечатлением от Кишинева лично для меня оказался румынский военно-транспортный самолет натовских цветов, расположившийся буквально у входа в аэропорт. Вторым — практически полное отсутствие официальных надписей на русском языке, на котором по всей Молдавии до сих пор говорит не менее четверти населения, а в столице и того больше.

Старинный приятель, кишиневский политолог Владимир Букарский, подтверждает мое наблюдение: «Да, ты прав, вытеснение русского языка проводится повсеместно. И хотя сам я считаю, что русскоязычным жителям республики стоит учить молдавский, всем нам необходимо добиваться, чтобы и русский получил статус государственного». На это седовласый старец, старообрядческий епископ Кишиневский и всея Молдавии Евмений неполиткорректно добавляет: «Кишинев — русский город». Владыка, конечно, имеет в виду не столько политический, сколько культурный статус. Действительно, в Кишиневе русская речь слышна повсеместно и языкового барьера нет, однако в молдавской глубинке — например, селе Сахарна, о котором в 1913 году писал известный русский мыслитель и публицист Василий Розанов, изъясняться куда сложнее. Юный иеродиакон православного Свято-Троицкого монастыря — главной достопримечательности Сахарны — радостно кивает, показывая, что вопрос мой понял, только ответить не может. В этом проблема значительной части граждан Республики Молдова — тех, кому нет тридцати. Советскую школу они не застали, а 31 августа 1989 года Верховный совет Молдавской ССР придал молдавскому языку статус единственного государственного.

Собственно, именно это и породило многолетний конфликт двух берегов Днестра. Конфликт, результатом которого стали кровавые события 1990–1992 годов, когда отказавшееся отделяться от Советского Союза Приднестровье подверглось ряду вооруженных нападений со стороны Молдавии. Активную роль здесь сыграли румынские националисты, нарушившие даже свой самый изуверский лозунг «Русских — за Днестр, евреев — в Днестр». Ослепленные идеей «Великой Румынии», они сочли возможным присоединить к Бухаресту все земли бывшей Молдавской ССР, включая непокорное Приднестровье. Однако в результате кровопролитных боев в июле 1992-го были вынуждены отступить. И в этом приднестровцам помогла российская 14-я армия, командующий которой — ныне покойный генерал Лебедь — остудил «великорумын»: «Мы, если понадобится, сделаем так, что будем завтракать в Тирасполе, обедать в Кишиневе, а ужинать в Бухаресте!»

Ректор Приднестровского государственного университета имени Тараса Шевченко профессор Степан Берил подчеркивает, что только создание Приднестровской Молдавской Республики позволило в 90-е годы сохранить тот гармоничный межэтнический мир, который складывался в регионе веками: «В республике практически в равных пропорциях живут русские, украинцы и молдаване. Сам я болгарин, это четвертый по численности этнос. И все эти языки и культуры, объединенные наднациональной российской культурой, сохраняются и развиваются в Приднестровье». Ему вторит профессор Илья Галинский, директор Института истории, государства и права ПГУ: «Приднестровский университет стал не только научным, но и культурным центром, где были сохранены самобытность нашего народа и его право оставаться вместе с Россией, а не устремляться в Румынию».

Сложно сказать, насколько сегодня сильны унионистские настроения на правом берегу Днестра. В школах уже давно преподают не «Историю румын», но «Историю Молдовы», кишиневский Мемориал воинской славы 1941–1945 годов сохраняется в идеальном состоянии, хотя при этом не прекращаются попытки «увековечить память» гитлеровского союзника маршала Антонеску, а примар (мэр) Кишинева Дорин Киртоакэ прямо именует Бухарестский мирный договор 1812 года, по которому территория Бессарабии отошла от Османской империи к Российской, «первой оккупацией». Его родной дядя, недавний и.о. президента Республики Молдова Михай Гимпу, 9 мая 2010 года отказался участвовать в Параде Победы в Москве с мотивацией: «Побежденным там делать нечего». Для приднестровцев же историческая память о Великой Отечественной войне — едва ли не ключевая составляющая национальной идеи. Так, в ПМР не найдешь села, где нет памятника или мемориала с возложенными цветами, а 12 апреля — день освобождения Тирасполя — один из главных республиканских праздников.

Тем не менее в последнее время политический реализм в Кишиневе начал брать верх над националистической риторикой. Власти двух частей некогда единой Советской Молдавии уже сидят за столом переговоров, решая проблемы «хлеба насущного», в частности, возобновления железнодорожного сообщения через территорию Приднестровья. Последнее было прервано Кишиневом при поддержке Киева шесть лет назад в целях блокады Тирасполя. И если до этого некоторые приднестровцы смотрели в сторону Украины с определенной долей симпатии, то уже на референдуме в сентябре 2006-го более 97% граждан непризнанной республики проголосовали за присоединение к Российской Федерации.

«Хлеб насущный» для Приднестровья актуален как никогда. По дороге в Рыбницу, где мне назначил встречу избранный в конце прошлого года новый президент ПМР Евгений Шевчук, мы разговорились с водителем Николаем:

— В Приднестровье практически не видно дорогих иномарок. Но дороги здесь намного лучше, чем в Кишиневе.

— Знаете, приднестровцы привыкли работать и не жаловаться. Именно на этих «жигулях» регулярно ездит министр. При этом его вторая, более «роскошная», машина — обычная «Волга».

— При этом бензин здесь стоит около 1 евро за литр?

— Да. При средних зарплатах 200–300 долларов.

Но, быть может, годы испытаний и во многом двусмысленная внешняя политика российского руководства привели к тому, что сегодня в ПМР речь уже не идет о сближении с Россией? На этот вопрос Евгений Шевчук ответил мне достаточно категорично: «Президент не вправе изменять воле народа, выраженной на референдуме. После визита Дмитрия Рогозина, мы вновь обрели надежду на более тесное взаимодействие с Россией».

Примерно то же самое ответила мне и министр иностранных дел Приднестровья Нина Штански, подчеркнув, что геополитический выбор сделан давно и изменению не подлежит.

Новому президенту и правительству, едва перешагнувшим стодневный рубеж, придется еще немало потрудиться, чтобы оправдать кредит доверия. Впрочем, один факт, что средний возраст министров едва превышает сорок лет, а их зарплаты лишь немногим выше средних по республике, говорит в пользу того, что люди пришли ради долгой и серьезной работы.

На обоих берегах Днестра отлично понимают, что сохранение пространства русской культуры и языка, того самого наднационального Русского мира, о котором в том числе много говорит Святейший патриарх Кирилл, в первую очередь зависит от воли российского руководства. Хотя нет, в первую — все-таки от Божьей...

Читайте также: 

«Наш стратегический вектор на Россию однозначен». Интервью с президентом Приднестровской Молдавской Республики Евгением Шевчуком