Во власти комплексов

Марина АЛЕКСАНДРОВА

01.03.2019


«Власть» (Vice) 
США, 2018

Режиссер: Адам Маккей

В ролях: Кристиан Бэйл, Эми Адамс, Стив Карелл, Сэм Рокуэлл, Элисон Пилл, Эдди Марсан, Джастин Кирк и другие

18+

В прокате с 21 февраля

Почему фильм «Власть» получил «Оскара» за лучший грим и прически, понятно. Хочется перекреститься при каждом появлении в кадре Кондолизы Райс. Убедить себя в том, что на экране всего лишь не слишком известная актриса Лиза Гэй Хэмилтон, удается с трудом. Но отчего картина не удостоилась заветной статуэтки ни в одной из прочих возможных номинаций, тоже вполне ясно.

Заглавие фильма, как водится, жестоко пострадало от локализации. В оригинале содержится великолепная, но, увы, непереводимая игра слов, причем двойная. Vice — это не только «вице-», но и «порок, зло». А еще — «пагубное пристрастие». Таким образом, все моральные оценки расставлены уже в заглавии — а это, как ни крути, идет в минус художественности.

Фильм как будто и не особо претендует на то, чтобы быть художественным. Это игровое исследование-расследование, не портрет, а хлесткий памфлет, карикатура, выполненная резкими, крупными мазками, при помощи клипового монтажа, провокаций и мистификаций (чего стоит один ложный финал с пробежавшими по экрану титрами). Это не постмодернистская игра — та хотя бы немного прикидывается жизнью. Если постмодернист заставляет героев цитировать диалоги из «Ричарда III», то этому придумывается какое-то объяснение, создается рамка псевдоуместности, пусть эта уместность и шита белыми нитками. Героев не хватают, фигурально говоря, за волосы, чтобы вбить шекспировский текст им в глотку. Зато так сплошь и рядом поступают создатели интернет-мемов, но за это «Оскаров» пока еще не дают…

Но, думается, есть и другая причина, не имеющая отношения к художественности или грехам против нее. Фильм, с виду транслирующий — прямолинейно, до оскомины и легкого поташнивания — несложные либеральные принципы (власть не может быть абсолютной, она должна быть подконтрольна закону и демократическим институтам, нужно сделать так, чтобы один человек ни при каких обстоятельствах не смог захватить все рычаги, нужно всячески бороться за сохранение природы и права меньшинств и ограничивать аппетиты крупных корпораций в пользу народа), на самом деле заставляет задуматься о куда более глубоких пороках, разъедающих «самое лучшее и сильное государство в мире».

После просмотра фильма зрителю с незашоренным взглядом становится слишком ясно: это не парочка пробившихся на вершину власти моральных уродов и завязавших алкоголиков поставила мир на уши, ложью, подтасовками и интригами безвинно убив тысячи человек. Это не Республиканская партия — средоточие зла. Это сама Америка — хищное стареющее чудовище с прогнившим сердцем, давно сатанински ржущее над верой и моралью и живущее только за счет чужих смертей и краденой силы. При этом совершенно неважно, какая партия находится у власти. Достаточно просто справиться в интернете, чтобы понять — какой бы президент и от какой бы партии ни занимал Овальный кабинет, Штаты с равномерностью метронома будут совершать агрессию за агрессией и преступление за преступлением, чтобы утверждать единственно важный и незыблемый — что для республиканцев, что для демократов — принцип американской исключительности и мировой гегемонии. Страна, намертво застрявшая в своей беспредельной гордыне, не может измениться, она лишь меняет маски, из-под которых постоянно вылезают все те же окровавленные клыки.

Непонятно, закладывал ли такой эффект Адам Маккей, или оно само так вышло. Можно предположить, что и закладывал, что его целью была вовсе не обидно-банальная антиреспубликанская агитка (хотя демократы и показаны в фильме невинными овечками, для чего пришлось деликатно замолчать почти все их деяния, кроме установки солнечных батарей на крыше Белого дома). В общем-то, издевательская сцена с обсуждением фильма, переходящим в безобразную драку политических оппонентов после обмена ярлыками, на которую с блистательным (и смертельно опасным!) равнодушием взирает аполитичный обыватель, заставляет относиться весьма иронично к любым лобовым декларациям и выводам. Правда ли фильм чисто либеральный или даже «либерастический», как не преминули «локализовать» переводчики? Антитрамповский ли он? Наверное, да — для того, кто готов мыслить только такими категориями.

Так или иначе, с таким взрывоопасным содержанием главного золотого человечка не получить — ну его, от греха. Куда безопаснее возвести на пьедестал еще одну милую рождественскую историю о межрасовой дружбе, которая, конечно, порой заставляет гневно сжиматься кулаки, да вот только рассказывает о делах давно минувших. Среди претендентов на «Оскар» в этом году, к слову сказать, вообще присутствовали чуть ли не все оттенки черного, среди которых чернота души сильных мира сего и беспросветность созданной ими системы как-то затерялись.

Если вернуться к вивисекции власти по-американски, то Маккей, на первый взгляд, слишком переоценивает роль личности и ее качеств в истории. Неограниченную власть он трактует не только как «зло», но и как «дурную привычку», сродни тяге к бутылке. Чейни и Буш-младший — оба бывшие выпивохи, а потому просто меняют одну зависимость на другую, один «допинг», скрашивающий унылость жизни, на другой. К тому же оба мучительно стремятся что-то кому-то доказать, один — своей требовательной и вечно бдящей половине, другой  — отцу. То есть дело в психологическом складе и комплексах конкретных людей, а вовсе не в том, что человеку нормальному и совестливому в коридорах власти попросту не удержаться, ибо здесь осуществляется отрицательный отбор по этическому признаку. И не в том, что сама Америка давно и прочно сидит на игле своей власти над миром. Впрочем, сложно сказать, что думает автор на самом деле, каждый очевидный как будто бы вывод может оказаться всего лишь обманкой, блесной. Думайте своей головой, дамы и господа.

Все же, несмотря на великолепную игру и удивительную, доходящую до профессиональной самоотверженности способность к перевоплощению Кристиана Бэйла, остроумные монтажные приемы и прочие находки, трудно назвать какую-то особо запомнившуюся сцену фильма. Перед глазами встает лишь фигура рыбака, бредущего по богатому форелью мелководью. И звучащий мучительно долго, заполняющий все пространство адский хохот: «Во что мы верим? Во что верим?! Ахахахаха!!!»