Это все о ней

Алексей КОЛЕНСКИЙ

25.09.2016

На экранах — ​антиэротическая комедия 78-летнего классика, подвергшего остракизму пятидесятилетнюю жертву изнасилования.

В темноте раздаются звуки борьбы, крики, вздохи, охи. Спустя мгновение злодей в черном трико и маске покидает поле битвы — ​на полу остается распростертая пострадавшая, а за окном брезжит солнечный день. Собрав осколки посуды, Мишель (Изабель Юппер) принимает ванну и отправляется в офис компьютерной компании, разрабатывающей «мочилово». На повестке дня — ​образ оцифрованной красотки, которой овладевает орк. Жертва надругательства, она же директор фирмы, требует добавить девице эмоций. Хочется увидеть, как, пройдя через унижение и боль, виртуальная милашка станет объектом вожделения миллионов… Очевидно, даме не хватило острых ощущений, и она ставит сценарий собственной жизни «на реплей».

Дальнейшие события развиваются по трем сюжетным линиям.

Одна напоминает банальный триллер: насильник, оказавшийся тайным воздыхателем (тут Мишель угадала), продолжает терроризировать героиню письмами счастья. Воздает должное сексуальной форме, обещает заглянуть вновь, оставляет белые пятна возле забытого на кровати ноутбука.

Интригуя загадочным незнакомцем, режиссер вводит нас в ближний круг Мишель. Дамочка умеет себя поставить: дюжина лиц являет собой неформальный клуб ее моральных должников. Брошенный ради проверки крепости брачных уз муж заводит очередную подружку, но караулит чужака под дверью бывшей. Мать наслаждается обществом альфонса, смиренно снося укоры дочери. Подчиненные зубоскалят над сетевыми порномультиками с фотографиями босса, однако трепещут в ее присутствии. Требовательный любовник получает от ворот поворот, зато Мишель нечаянно становится бабушкой. Есть еще женатый сосед, ласкающий простым и нежным взором, а также лучшие половинки друзей оскверненного дома.

Изредка провоцируя мужиков, демонстрируя дозированное высокомерие, феминистка «выгуливает» безответный зверинец на коротком поводке. По-настоящему ждет лишь встречи с загадочным черным кобелем.

В тисках третьей сюжетной западни семейная комедия оборачивается психоаналитической сатирой. Основная тема картины — ​отношения с ожидающим смертной казни отцом, продолжающим оказывать пагубное влияние на жизнь героини. По мнению обывателей, лучше бы этот маньяк занялся собственной дочерью, а не рубил топором соседей. Линчевать убийцу невозможно, зато Мишель вот уже сорок лет под рукой. Ее то пнут, то кофе обольют… Очевидно, жертву мучают подозрения: не остается ли она в глазах своего круга дочкой монстра — ​возможно, ее чудовищность только тешит чье-нибудь самолюбие или возбуждает либидо?

В общем, Она в полном смысле слова не принадлежит ни себе, ни кому-то еще. В глазах окружающих Она — ​сексуальный фетиш, эмблема бесконечной вины, вероятная соучастница отцовских преступлений или жертва безумной толпы — ​каждый волен додумать. Зыбкий внеконвенциональный образ будоражит и притягивает, отторгает и зачаровывает.

На коротких дистанциях Мишель артистично эксплуатирует сомнительный статус, но боится нырнуть за флажки — ​обратиться к отцу, получить трактовку своей судьбы из первых рук. Однозначность экспозиции лишила бы ее уверенности в повседневной игре с неизвестными. При этом Мишель — ​не развратница или нимфоманка, а потерянная душа. Восприняв изнасилование как знак избранничества, она пытается закрыть все сюжеты своей сексуальной истории, уневеститься анониму в трико и хоть тушкой, наконец, обрести какую-никакую приватность. В России по умолчанию семья — ​это прежде всего общие дети. Для Европы — ​home sweet home, зона комфорта. А если дела идут неважно, то все, что происходит в домике, должно умереть в нем и ни в коем случае не выноситься за порог: не поймут, не оценят…

Подобное положение вещей осталось в прошлом. Трансгрессивные выходки подменили коммуникации, став элементом социальной архитектуры. Свободный мир, где никто никому не должен, превратился в общество спектакля, тон в котором задают не «господа артисты» или преданные зрители, а некто, согласно общему мнению, зашедший дальше остальных. Кто и куда именно — ​неважно. Отвязавшись и прорвавшись на мониторы, субъекты оборачиваются иконами чувственных объектов селф-мэйд-мэнов толпы. Политкорректный зажим превратил косплей в норму жизни, оказавшейся гардеробной игровых преисподних.

У Верхувена героиней дня становится жертва предрассудков. Но деньги и успех сейчас больше благоволят ряженым «универсалам» — ​клоунам, мученикам и эфирным гуру акционизма в одном флаконе. Завтра человеком-событием будет голый телесапиенс, татуированный каналами связи с виртуальными пространствами — ​разумеется, не для эпатажа, а с целью экономии ретранслирующих площадей эпидермиса. Послезавтра никого удивить он уже не сумеет — ​каждый набитый контентом дикарь будет присматривать исключительно за собой. Правда, недолго и, скорее всего, — ​в персональном бомбоубежище, потому что деформации норм поведения активируют красные кнопки. Но и войны уже не решают цивилизационных проблем, важнейшей из которых является генетическое вырождение хозяев дискурса.

Первым режиссером, предъявившим трансгрессию в качестве глобальной общественной силы, был Луис Бунюэль, и «Она» («Elle») отсылает к его шедевру 1953 года «Он» («El»), развивая образы «Веридианы» (здесь также присутствует оммаж тайной вечери), «Дневника служанки» (причуды никчемных самцов), суровой «Тристаны», прихотливой «Дневной красавицы» и озорства «Этого смутного объекта желания» того же автора. Но главным открытием Верхувена стала Юппер, приглашенная в экранизацию романа из-за американских продюсеров, отказавшихся финансировать фильм. Актриса, переигравшая галерею аморальных пай-девочек Клода Шаброля, а также имморальную «Пианистку» мизантропа Ханеке, через мягкое отстранение достигла высшей степени чувственной свободы, подарив лирической героине радужный спектр прозрачных оттенков.