Сергей ЗАДУМОВ

18.09.2015

На экранах — социальная комедия Джафара Панахи, завоевавшая «Золотого медведя» и приз ФИПРЕССИ 65-го Берлинского кинофестиваля.

«Да не знают ваши руки боли!» — напутствует пассажиров водитель тегеранского такси — режиссер Джафар Панахи, лишенный иранским судом права на профессиональную деятельность, пересевший за баранку и включивший видеорегистратор. Если бы мусульманская цензура в самом деле была свирепа, фокус мог выйти автору боком. Однако вот уже пятый год Джафар умудряется оставаться в седле.

Судя по всему, этнический азербайджанец Панахи принадлежит к влиятельному меньшинству, разменявшему национальный интерес на руководящие посты. И пользуется этим обстоятельством с обаятельной непринужденностью, отменным остроумием и художественным вкусом. Камера видеорегистратора — не более чем рамочная условность. Главное — сам автор, смирившийся с положением изгоя, но остающийся в глазах людей с улицы уважаемым человеком, наставником, мудрецом. Жаль только, что «таксист» плохо знает дорогу и норовит отказаться от денег, зато... показывает жизнь изнутри. 

Выясняется, что современный Иран очень напоминает СССР 80-х. Физически ощутима тотальная расслабленность — все вроде при деле, но общего дела уже нет. Кажется, время остановилось... А люди? Что ни пассажир, то типаж. 

Карманник, выдающий себя за Робин Гуда, призывает к казням изменников исламской революции. Спекулянт западными блокбастерами пытается втянуть «водилу» в свой грошовый бизнес. Пара набожных персиянок просит поднажать на газ. Старушки спешат к реке, чтобы выпустить рыбок, говорят — на счастье. Алая краска заливает лицо пострадавшего в аварии гражданина, его супруга вопит от ужаса: по закону иранки не получают наследство мужей без заранее оформленных на них завещаний...

Чудаки Панахи все заметнее смахивают на персонажей Киры Муратовой. Но, стоп машина! Вспомнив, что забыл забрать племянницу из школы, режиссер разворачивается на 180 градусов — оказывается, это было не кино. Настоящий фильм должна снять девочка по заданию учителя, согласно строгим правилам шиитской морали. Соблюдать уважение к исламскому женскому платку, избегать сцен секса и насилия, а также чернухи. Положительному герою нужно носить бороду, а не галстук, называться арабским, а не персидским именем... Пока простодушная племянница ломает голову над поисками светлого образа, становится ясно: она и есть воплощение капризной цензуры, с которой режиссер обходится терпеливо, с отеческой теплотой. 

Другое дело — правозащитница с букетом роз, пользующаяся адвокатским статусом для организации голодовок заключенных. Панахи дистанцируется от истерички: крутит баранку, никого не трогает, видеорегистратор фиксирует глупую девочку, бьющуюся над замыслом фильма, который никогда не будет снят. 

Сдержанно поощряя непрофессиональных исполнителей — движением глаз, полуулыбкой, скупыми репликами, — режиссер сплетает из обрывков сюжетных линий завораживающий ковер — коллективный портрет потерянных пассажиров... Вот только рефрен «да не знают Ваши руки боли» превращается из напутствия в предостережение: впереди опасность, на такси ее не объедешь.