«Большая книга» стала красной

Дарья ЕФРЕМОВА

15.12.2017

12 декабря у входа в Пашков дом дежурили красноармейцы, на лестницах гостей церемонии встречали комиссарши в кожаных тужурках: «Вам в барский дом? Это там!» Путь указывали штыками. «Вихри враждебные» в качестве музыкального сопровождения, рябчики и ананасы на столе. Новый сезон крупнейшей отечественной премии «Большая книга», проходивший под слоганом «Вся власть — русской литературе», вышел по-настоящему революционным.

«Золото» и «серебро» досталось авторам «советских» биографий — Льву Данилкину за книгу «Ленин. Пантократор солнечных пылинок» и Сергею Шаргунову, который в книге «Катаев. Погоня за вечной весной» рассказал об одном из самых интересных литераторов прошлого века. Первый за двенадцать лет существования премии случай, когда итоги читательского голосования и решение экспертов из «Литературной академии» совпали. «Бронзу» получил Шамиль Идиатуллин за роман «Город Брежнев» — о провинциальных Набережных Челнах, поколении, чье детство пришлось на восьмидесятые, юность — на девяностые. Частная история, без всякой претензии на эпохальность, с описанием звуков, запахов, бытовых подробностей — выбор для «Большой книги» не типичный. Да, были Гузель Яхина и Евгений Водолазкин — тоже бытописатели, но там в развязке — войны, страдания, лагеря.

Вымыслам и иллюстрациям тех или иных мировоззренческих схем в новом сезоне предпочли если не историческую правду, то попытки неангажированного осмысления прошлого. И дело не только в магии даты — 1917–2017, а в том, что проблематика революции актуальна и сегодня.

— Октябрь оставил массу открытых вопросов, — рассуждает председатель «Литературной академии» Дмитрий Бак. — Например, отречение императора от престола в марте 1917-го не означало окончательного отказа от монархии, это была временная мера — до созыва Учредительного собрания. Подобных нестыковок множество, но еще больше противоречий в оценках тех событий. Оппоненты не слышат друг друга. Одни склонны вычитывать у большевиков героическое стремление к справедливости, другие — бесовский искус устройства насильственного рая. Спор не окончен — об этом свидетельствует список финалистов нынешнего сезона.

Обладатель Гран-при Лев Данилкин к историческим выводам относится с осторожностью:

— Как сказано в романе Юзефовича «Журавли и карлики», моралите убивает месседж. Выводы — они всегда мелкие и мещанские. Какой с них прок? История завораживает сама по себе, мы видим времена, когда люди были не такие, как сейчас, когда им удавалось породить ослепительную идею, да еще попытаться реализовать ее, вопреки всякой рациональности. Уже от этого голову сносит.

О головокружении автор фундаментального труда (пять лет поисков в архивах, путешествия по местам ссылок, без малого восемь сотен страниц) и очень необычно написанного текста говорил и после того, как получил награду.

— Поздней ночью, с 25 на 26 октября, когда уже все было решено, Ленин и Троцкий остались вдвоем. Троцкий спросил: «Ну как Вы?» И Ульянов ответил по-немецки: Mir ist schwindlig. Сейчас, конечно, и я ощущаю приятное головокружение, а полгода назад, когда понял, что оказался в шорт-листе, почувствовал себя как наша футбольная сборная накануне матча с Бразилией. Слишком уж хорошо знал своих конкурентов. Пока служил литературным критиком, мне часто приходилось писать на них рецензии. Остается только поблагодарить те инстанции, которые помогли мне выжить среди сильных мира сего. И еще покойного Владимира Маканина. Недавно перечитывал его «Асан», там отец главного героя, персонаж второго ряда, мало кем замечаемый, вдруг ни с того ни с сего начинает рассуждать о Ленине. Есть, мол, такие народы, которые могут породить великие идеи, но потом они не приживаются. Этот смешной персонаж заканчивает свою безумную тираду стихотворением «Еще, конечно, впереди освобожденье Гроба Ленина». Пожалуй, освободить Ленина от панегириков, анекдотов и наговоров было необходимо.

Сергей Шаргунов выразил надежду на то, что врученная ему награда для многих станет поводом впервые прочитать или перечитать прекрасного и полузабытого сегодня Катаева.

— Интерес к истории во многом связан со столетием революции. Но не только. У Лимонова есть сборник стихов «СССР — наш Древний Рим». Это наша Советская Атлантида. Наша античность, трагичная и грандиозная. Не проявленная до сих пор эпоха. Валентин Петрович Катаев, «вездесущий затворник», по выражению Евтушенко, как раз и оказался в сердцевине истории и литературы. Ученик Бунина, друг Булгакова, Есенина, Маяковского. Редактор, выпустивший всех шестидесятников в журнале «Юность». Человек, умудрявшийся сохранять независимость, связанную с силой его одинокого дара. Конечно, мне было обидно и досадно, что нет книги, где бы изучалась его жизнь и судьба. Вот я и провел расследование, выстроился детективный сюжет. А что касается каких-либо оценок, то чем глубже погружаешься в историю, тем более сложная картина открывается. Перед тобой та самая полифония, которая так важна была Пушкину, когда он писал «Капитанскую дочку», где у всех своя правда: и у Петруши, и у родителей Маши, и у Пугачева, и у императрицы. Только так должно воспринимать нашу историю думающему и чувствующему человеку. Через упрощение ни к чему не придешь. Сейчас в дефиците равновесие. Заходишь иногда на «Фейсбук» — такая оголтелость со всех сторон. Не знаю, от чего: от беспомощности, бессилия или беснования. Но возможно взаимное врачевание. Людей должны объединять устремленность в будущее, взаимопомощь, понимание важности человеческих принципов.

Шамиль Идиатуллин, комментируя свою победу, вспомнил о знаменитой гегелевской спирали, которая иногда превращается в карусель.

— Мы сами ее вращаем и наступаем на одни и те же грабли, заботливо нами расставленные. Говорят, моя книга, созданная в ней атмосфера, отсылает к сегодняшнему дню, кто-то считает, что мы снова оказались в восьмидесятых. Честно говоря, не вижу смысла жить в прошлом и прошлым. Я бы предпочел существовать в реальности, где каждый делает выводы сам. Но для этого мне необходима возможность изучить все исходные материалы самому.

По мнению литературных академиков, этот сезон отличается от предыдущего тем, что в финальном списке нет компромиссов.

— Любая книга — событие. Каждая из них останется в литературе вне зависимости от того, отмечены они наградой или нет, — считает критик, член экспертного совета Дмитрий Самойлов. — Говоря о финалистах, я бы посоветовал обратить внимание на роман Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него» — это гротеск, черный юмор, блистательная ирония. Конечно, нельзя пропустить Михаила Гиголашвили и его «Тайный год» и Александра Малышева с «Номахом», романом, посвященным Нестору Махно. Открытия были и в длинном списке: Дмитрий Данилов «Сидеть и смотреть», Юрий Буйда «Покидая Аркадию» и Анна Старобинец «Посмотри на него». Данилов — мастер русского дзена, в его книгах вроде бы не происходит ничего, но удивительным образом в них концентрируются весь мир и вся жизнь. Буйда создает потрясающие фантасмагории на бытовом и даже обыденном материале, а Старобинец превратила свой собственный травматический опыт в важнейшую книгу о трагедии материнства.

Конечно, на этот раз маловато современности. Соглашусь, серьезная проблема. Но ее сейчас преодолевают такие писатели, как Сальников и Идиатуллин. Настоящее заслуживает не меньшего внимания, чем прошлое.

К мнению о том, что биография — не настоящий роман, эксперты относятся скептически. Хорошая книга — та, что является самостоятельным художественным высказыванием, которое осмысливает тот или иной пласт проблем, вопросов и явлений. А на каком это сделано материале — историческом, вымышленном или документальном, — значения не имеет.

— С биографиями возникают определенные сложности, — замечает председатель экспертного совета Михаил Бутов, — есть опасность смещения акцента с достоинств собственно книги на фигуру героя. Думаю, такого переноса нам удалось избежать. «Ленин», написанный Львом Данилкиным, настолько необычен в контексте всего сказанного на эту тему прежде, что, безусловно, представляет собой весьма оригинальное произведение. И Сергей Шаргунов в жизнеописании Катаева нашел по-настоящему живую интонацию, позволяющую рассматривать произведение именно как художественный текст. Читательское голосование определено не в последнюю очередь тем, что биографии многим интереснее, чем современные романы. Вероятно, причина в «крепкой», неускользающей реальности.


Фото на анонсе: Евгений Одиноков/РИА Новости