Майкл Флэтли: «Перед танцем все равны»

Денис БОЧАРОВ

22.11.2019

25 и 26 ноября на сцене столичного «Крокус Сити Холла» пройдут концерты знаменитого ирландского шоу Lord of the Dance. С главным режиссером постановки, «королем степа» Майклом Флэтли пообщался корреспондент «Культуры».

культура: Расскажите о программе, которую представите в нашей столице. Само название Dangerous Games («Опасные игры») звучит весьма интригующе.
Флэтли: Это новая версия проекта Lord of the Dance, которому, как вы, наверное, знаете, уже более двадцати лет. История, рассказанная языком танца и музыки, — своего рода переосмысление ирландской легенды, где Повелителю Танца противостоит темный лорд Дон Дорх. В сущности, это базирующаяся на вечных ценностях сага, где проводится четкая граница между любовью и похотью, а добро выступает против зла. И на пути к торжеству справедливости и гармонии главному герою приходится сталкиваться со многими преградами, соблазнами и вызовами. В конечном итоге добро, разумеется, побеждает.

В той или иной степени, это рассказ о нашей жизни с помощью новейших технических средств — света, звука, декораций. Во многих странах мира наша последняя постановка имела большой успех, надеюсь, российская публика тоже не будет разочарована.

культура: Как начался Ваш «роман с танцем»? Помните строчку из песни ABBA: «Mother says I was a dancer before I could walk» («Мама говорила, что я научилась танцевать раньше, чем ходить». — «Культура»)... Можно ли сказать подобное о Майкле Флэтли?
Флэтли: А почему бы не пойти еще дальше: возможно, то, что я стану танцовщиком, оказалось предрешено еще до моего рождения. Ведь танцовщицами были мои мама и бабушка — поэтому, подозреваю, способности передались на генетическом уровне.

Хотя, откровенно говоря, мама привела меня в танцевальную школу во многом против моей воли: в детстве и юности я всерьез занимался хоккеем и боксом. Но уже после первых уроков стало ясно — у меня неплохо получается танцевать. Стоило в чем-то преуспеть, и захотелось дальше покорять вершины, выходить на качественно новый уровень. И так, шаг за шагом, я стал принимать участие в конкурсах. Побеждая в них, понимал: это не предел. Напротив, надо работать все упорнее и упорнее. И в конце концов начал задумываться: а почему бы не сделать танец профессией?

Окончательное откровение снизошло после первого большого выступления «на разогреве» у знаменитой ирландской фолк-группы The Chieftains. Уже за кулисами поразился двум моментам: во-первых, я все еще, словно по инерции, продолжал танцевать, а во-вторых, слышал не прекращавшиеся, раздававшиеся мне вслед аплодисменты. И когда вошел, а точнее, «втанцевал» в гримерку, решил: танец — вот чем мне следует заниматься, и именно ему я посвящу жизнь.  

культура: Однако, согласитесь, это весьма специфический вид искусства. Многие, не лишенные слуха и чувства ритма, способны что-то напеть и даже сыграть. Но далеко не каждому удается красиво двигаться под музыку. Что делает танец таким особенным, наполняет его жизнью?
Флэтли: Прекрасный вопрос, однако на него не так просто ответить... Мне кажется, танцевать может любой человек. Другое дело, что на тех, кто пытается заниматься танцами профессионально, общество смотрит снисходительно: мол, это какая-то чепуха. Негласно считается: танцовщик — несерьезный человек. Но посудите сами: на любых праздничных мероприятиях — будь то свадьбы, дни рождения, проводы в армию — все пускаются в пляс. Поэтому, мне кажется, маленький танцовщик живет в каждом из нас.  

культура: Кельтская культура во многом близка российской публике. Мы любим ваши песни, саги, сказки, предания и, само собой, танцы. По личному общению с ирландцами и шотландцами знаю: вы тоже неравнодушны к нашей культуре...
Флэтли: Именно так. Знаете, я благодарен Господу за то, что имел счастье неоднократно выступать с ребятами из знаменитого Ансамбля Игоря Моисеева. Я сию же минуту понял: мы с ними находимся на одной волне, как братья. Ведь танцуем не столько ногами, сколько сердцами. В этом смысле и ирландцы, и русские, да и вообще все люди на нашей планете — одной крови. Прелесть танца в том, что перед ним все равны.

культура: Следите ли Вы за новыми трендами? Возможно, включаете некоторые элементы, заимствованные из разных дэнс-традиций, в собственную программу?
Флэтли: Разумеется, я стараюсь держать нос по ветру, как говорится. Например, кое-что из испанского фламенко так или иначе находит отражение в моих постановках. Люблю творчество Фреда Астера, он неподражаем.

Но при этом постоянно черпаю вдохновение в истории — прежде всего классического русского балета. То, что вытворял на сцене ваш Михаил Барышников, уму непостижимо! Я бесконечно счастлив, что застал то время, в которое священнодействовали (не побоюсь показаться высокопарным) упомянутые выше герои.

культура: Без малого четверть века Вы руководите большим коллективом. Майкл Флэтли — автократичный или демократичный босс?   
Флэтли: Ни то, ни другое. Я, скорее всего, просто старший партнер. За свою долгую профессиональную жизнь видел мальчишек и девчонок, в глазах которых читал стремление пробиться к вершинам. Это вполне нормально: в противном случае зачем вообще чем-либо заниматься?  

Но никогда не прошу учеников повторить то, что делаю сам. По одной простой причине: танец — весьма болезненная профессия, в прямом и переносном смысле. Мое тело избито и искалечено. Хотя я в какой-то степени люблю свои увечья, они напоминают о том, через что пришлось пройти, дабы воплотить мечту в жизнь. Боль в ногах отсылает к чудесным вечерам, когда я танцевал в лондонском «Ройал Алберт-Холле», нью-йоркском «Карнеги-Холле», московском Государственном Кремлевском дворце и на многих других престижных площадках по всему миру...

Некоторые части моего тела уже не подлежат восстановлению — такова, увы, особенность профессии. Танец — это тяжелый спорт. Однако я ни о чем не жалею. Когда выходишь перед многотысячной публикой, а она, восторженная, требует от тебя все большего и даже порой невозможного, осознаешь: все твои потери — будь то ментальные или физические — стоили того.  

культура: Великий русский писатель Достоевский однажды сказал: «красота спасет мир». А способен ли танец как один из видов искусства (а значит, и красоты) сделать это? И если бы все население Земли вдруг пустилось в безудержный бесшабашный пляс, как бы он выглядел?
Флэтли: Эк любопытно вы завернули (смеется)... Я обожаю Достоевского, он гений. «Преступление и наказание» — одна из моих любимых книг. Если бы я был им, или, допустим, Ренуаром, Моне, Кандинским, то не возникало бы никаких вопросов. По одной причине: писатели, художники, композиторы, создавшие великое произведение, навсегда остаются в веках. У танцоров задача посложнее: наше искусство — сиюминутное, мы должны выписывать свое «полотно» каждый день.

Но, отвечая на ваш вопрос прямо, скажу: такая формула единения, несомненно, есть. Потому что задолго до того, как люди научились общаться при помощи слов, они стучали в барабаны, мычали, но главное — танцевали. И мне кажется, правила игры со времен каменного века не претерпели особых изменений. Когда все соединятся в некоем сумасшедшем танце — не столь важно, каким именно он будет, полька, вальс, кадриль или чечетка, — тогда и наступит вселенская гармония.

культура: Давайте напоследок приведем еще одну аналогию из области популярной музыки. У группы Slade есть песня под названием «When I’m Dancing, I Аin’t Fighting» («Когда я танцую, не дерусь». — «Культура»). Вы бы подписались под этим заявлением?
Флэтли: И да, и нет. Разумеется, я не сражаюсь с поклонниками, я их люблю. Но с кем действительно ведется постоянная борьба — так это с самим собой. Когда танцую, стараюсь быть лучше, чем вчера.


Фото на анонсе: PHOTOXPRESS