Денис БОЧАРОВ

03.02.2016

5 февраля в Государственном Кремлевском дворце состоится большой концерт, посвященный 75-летию со дня рождения Владимира Мулявина. В этот вечер дань уважения основателю самого выдающегося отечественного ВИА отдадут Тамара Гвердцители, Игорь Николаев, Николай Носков, группа «Любэ» и Кубанский казачий хор. Выйдут на сцену и бывшие коллеги Владимира Георгиевича, в разные годы работавшие с ним в «Песнярах». С одним из них, вокалистом Леонидом Борткевичем, побеседовал корреспондент «Культуры». 

культура: В классическом составе «Песняров» Вы были второй по узнаваемости — да и по значимости — фигурой. Сегодня являетесь хранителем славных традиций ансамбля, главным творческим преемником Мулявина. Груз ответственности не давит?  
Борткевич: Определенная ответственность перед слушателем, да и перед самим собой, несомненно, есть. Ведь музыканты, которые сегодня входят в мой коллектив, в последние годы жизни Мулявина работали вместе с ним. Постоянно играем с невольной, а возможно, и вполне осознанной оглядкой на Владимира Георгиевича. Мы очень тесно общались, а потому его привычки, вкусы, характер мне известны досконально. Когда выступаю, незримо ощущаю его присутствие. Порой на концертах возникают определенные заминки, казусы, огрехи — в таких случаях всегда думаю: а как бы поступил Мулявин? И чаще всего решение приходит. 

Если же говорить о преемственности, то меня как «правую руку» Мулявина, конечно, удручает ситуация с многочисленными клонами «Песняров», которые беззастенчиво используют прославленный бренд. А ведь большинство из них не то что никогда не работали с Володей — в глаза его не видели.  

культура: На афишах концерта в ГКД указаны многие артисты «золотого состава»: помимо Вас, это Валерий Дайнеко, Владислав Мисевич, Анатолий Кашепаров, Леонид Тышко... Как это будет выглядеть чисто технически? Есть ли вероятность, что все вы выйдете одновременно на сцену и что-нибудь исполните? Или каждый выступит со своей программой? 
Борткевич: Ну, программа — это сильно сказано. Дело в том, что каждому артисту будет предоставлена возможность исполнить одну, от силы две вещи — ведь участников очень много. Дайнеко и Мисевич выступают как «Белорусские песняры». К ним, наверное, примкнет и Тышко — он специально приедет из Израиля. Толик Кашепаров, возможно, выступит сольно. А я выйду на сцену с молодыми ребятами, с которыми работаю в составе государственного ансамбля «Песняры». Конкретных планов исполнить что-то всем вместе пока нет. А там кто его знает — фактор спонтанности никто не отменял. 

культура: Мулявин занимал исключительное место на советской эстраде. В Белоруссии он, наверное, и вовсе национальный герой?
Борткевич: Да. Нам повезло, что Владимир Георгиевич выбрал Минск и решил тут остаться. Здесь, как это часто бывает, многое решил случай. После окончания армейской службы, которую Мулявин проходил в Белоруссии, он мог отправиться куда угодно — никто насильно не удерживал. Но возникла идея создания фолк-ансамбля на базе местной филармонии. 

На прослушивании Мулявин произвел колоссальное впечатление: ему сказали, что он прекрасный гитарист и может хоть сейчас работать с любым коллективом — на свой выбор. Казалось бы, замечательные новости. Но тут Володя вспомнил, что еще до того, как отправиться в филармонию, забыл на вокзале чемодан. Мало на что надеясь (поскольку прошло уже несколько часов), Мулявин помчался обратно и с удивлением обнаружил, что чемоданчик по-прежнему стоит на скамейке — на том же месте, где он его оставил. Тогда Владимир Георгиевич сказал себе: «Вот это люди! Все, я остаюсь». 

Так что определяющим фактором для Мулявина стал белорусский народ — открытый, дружелюбный и честный. И хотя поначалу Володя не знал языка, его интерес к национальной культуре был настолько велик, что он изучил произведения наших лучших поэтов — Янки Купалы, Якуба Коласа, Максима Богдановича и других авторов. Довольно скоро уже прекрасно изъяснялся на белорусской мове. 

культура: Вы, если не ошибаюсь, первый вокалист, которого Мулявин пригласил в свой ансамбль.
Борткевич: Именно так. Володя как-то услышал группу «Золотые яблоки», где я пел. Заинтересовался и пригласил на прослушивание. Похвалил, отметив, что до меня «проверил» уже порядка сорока человек. Среди них были и выпускники консерватории, но никто его не устроил. А мой голос ему сразу понравился, после чего он предложил мне исполнить песню «Белая Русь ты моя», ставшую одной из первых композиций в репертуаре «Песняров». Правда, присоединиться к ансамблю на постоянной основе я не мог, поскольку трудился архитектором и должен был еще пару лет отработать. «Хорошо, я решу этот вопрос», — сказал Мулявин. И действительно, вскоре он пришел к нам в отдел, и в ходе беседы с начальником убедил его, что как от музыканта от меня будет больше пользы, нежели как от архитектора. Объективно говоря, вопрос спорный, мой дипломный проект — здание минского кинотеатра «Октябрь» — успешно функционирует и поныне. Но так или иначе директор меня отпустил, и с тех пор моя жизнь неразрывно связана с «Песнярами». 

культура: Всегда ли легко работалось с Мулявиным?
Борткевич: Вы знаете, мы у него были как солдаты. Владимир Георгиевич — чрезвычайно деятельный, шустрый и организованный человек. Проведу параллель с собой. Бывало, просыпаюсь и начинаю прикидывать план на предстоящий день: чем бы сегодня заняться? А у Мулявина таких вопросов не возникало — он вставал рано и был как заведенный до позднего вечера. Единственное, чего ему не хватало, — времени. 

Он был необычайно требовательным, но справедливым руководителем. Если какая-то песня, на его взгляд, получала недостаточно радушный прием (мол, аплодисменты не те), он безжалостно с ней расставался. Причем порой, как мне казалось, довольно опрометчиво. Потому что частенько отсеивались и настоящие жемчужины.

Вы даже не представляете, сколько у меня в голове шикарного музыкального материала, написанного Мулявиным, но до сих пор нереализованного. 

культура: И когда же мы его услышим? 
Борткевич: Надеюсь, в скором времени. Также у Мулявина была мечта сделать программу, состоящую из великолепных песен наших композиторов 30–50-х годов: Дунаевского, Блантера, Хренникова, Богословского, Мокроусова. Но — не успел. Уверен, такая подборка была бы встречена на ура не только в нашей стране, но и за рубежом. Помню, когда я был в гостях у Джорджа Харрисона...

культура: Того самого Джорджа Харрисона?
Борткевич: Да, а что вы удивляетесь? На концерты «Песняров» приходили и Джон, и Пол. Но с Джорджем другая история. Я был в течение двадцати пяти лет женат на гимнастке Ольге Корбут, а одним из ее поклонников был вице-президент компании 20th Century Fox, друг нашей семьи. Однажды он пригласил нас к себе в гости на Гавайи, и по времени поездка совпала с моим днем рождения. Спросил: «Что тебе подарить?» Говорю, что у меня пропала пластинка «Abbey Road» — а это мой любимый битловский альбом. Нельзя ли, мол, посодействовать? «Хорошо, — слышу в ответ. — Сегодня ты получишь этот диск с автографом». После полудня сели на вертолет и полетели в город Хана, известный тем, что там любят отдыхать многие художники, музыканты, киноактеры. 

В общем, приехали мы в дом Харрисона, он презентовал мне пластинку и попросил что-нибудь спеть. Я исполнил «Ой, цветет калина», и они с Эриком Клэптоном (который у него тогда гостил) буквально обалдели: дескать, ну надо же, какие-то две ноты, простенькая секвенция, а как здорово звучит! Я не без гордости отвечаю: «Да, вот такие у нас замечательные композиторы». 

Потом Джордж и Эрик поделились своими планами организовать серию концертов под названием «Прощай, ХХ век». Предполагалось собрать все «сливки» мировой поп- и рок-сцены, от The Rolling Stones до Элтона Джона. Сказали, что с удовольствием пригласят и «Песняров». Но, к сожалению, через пару лет Джорджа не стало, и идея как-то сама собой заглохла. 

культура: Какие, помимо сугубо творческих, интересы объединяли Вас и Владимира Мулявина? 
Борткевич: У нас было много общего, нравились одни и те же книги, фильмы. Должен сказать, мой художественный вкус чуть ли не наполовину сформирован Владимиром Георгиевичем. Да и не только художественный — нас объединяло, например, уважительное отношение к Сталину. Нас с Мулявиным всегда коробили злопыхательские выпады в его сторону. Этот человек построил такую страну! А сколько он сделал для развития культуры: достаточно вспомнить, какие при нем снимались картины, какая замечательная звучала музыка. Недаром молодежь в то время знала наизусть Пушкина и стояла в очередях за любимыми книгами. А на сегодняшних подростков, вскормленных интернетом и пошловатыми телесериалами, порой жалко смотреть: они не знают элементарных вещей. 

культура: Давайте напоследок еще немного об искусстве. Как Вам кажется, что сегодня подпитывает интерес к знаменитым вокально-инструментальным ансамблям прошлого? Можно ли считать движение ВИА по-прежнему актуальным, или все объясняется только ностальгической привязанностью людей старшего поколения? 
Борткевич: Конечно, второе. Никто ведь не помогает, не хочет вкладываться. Мулявин всегда считал, что выпячиваться не надо: что-либо доказать можно только своей работой, собственным творчеством. А сейчас без рекламы никуда не сунешься. Но мы не так воспитаны, чтобы правдами и неправдами выбивать себе эфирное время. Конечно, довольно обидно, что средства массовой информации практически не уделяют нам внимания. Зато по реакции зала чувствуем, что до сих пор любимы. Но сколь долго еще это продлится? Мы ведь уже пожилые люди, и через некоторое время ездить с гастролями не сможем чисто физически. И что дальше? «Песняры» будут преданы забвению?

культура: Вот уж забвение вам точно не грозит.
Борткевич: Ну, будем надеяться. В конце концов, что еще остается?