Светлана НАБОРЩИКОВА

06.02.2015

В Московской филармонии поставили «Демона». Специально для Дмитрия Хворостовского, умеющего внести демоническую ноту и в самые мирные партии.

В опере Рубинштейна его герой царил безраздельно. Уже в прологе без колебаний заклеймил «проклятый мир» (сталь в голосе), пообещав разнести «леса и рощи ураганом» (угрожающее меццо пиано). На словах «все, что пред собою я вижу, — все проклинаю, ненавижу!» (грозное фортиссимо) поднес к глазам лупу и посмотрел в зал. В партере стало неуютно: чувствовать себя объектом ненависти, даже сценической, — удовольствие небольшое. 

Дискомфорт, однако, длился недолго. Демон увидел Тамару и разразился роскошным — звук потек маслом — обещанием унести возлюбленную в «надзвездные края». Устранив Тамариного жениха («ночная тьма бедой чревата, и враг твой — тут как тут»), подкрепил обещанное величавым рассказом о «воздушном океане» и перешел к разнообразному процессу обольщения. Знаменитое ариозо «Я тот, которому внимала ты в полуночной тишине» начал почти шепотом. Смиренно просил возвратить его «добру и небесам». Трагической ламентацией поведал про «страстей несокрушимый мавзолей». Экстатически поклялся «первым днем творенья». Хвалу «мигу любви» вознес так, будто этот миг — единственный и последний. На бездыханную Тамару взглянул без сожаления и с каким-то садистским удовлетворением подвел итог: «Проклятый мир!.. Проклятье всем!..»

Зал имени Чайковского встретил это заявление овацией, по достоинству оценив превосходную вокальную форму своего любимца. Партнеры Хворостовского тоже получили заслуженную долю аплодисментов — окружение сыграло короля тактично и со вкусом. Лариса Костюк изобразила няню Тамары с достоинством императрицы. Александр Цымбалюк в роли князя Гудала выглядел, как настоящий князь. Игорь Морозов (князь Синодал) и Вадим Волков (Ангел) порадовали красивыми голосами. Хор «Геликон-оперы» продемонстрировал отменный унисон, а музыкальный руководитель постановки Михаил Татарников, вставший во главе Госоркестра имени Светланова, — умение собрать воедино вышеперечисленные составляющие. 

Слегка нарушила гармонию главная партнерша Хворостовского, солистка Литовской оперы Асмик Григорян (Тамара). Обладательница мощного сопрано, возможно, не до конца прочувcтвовала, что опера Рубинштейна только формально относится к разряду «больших». По гамбургскому счету ее вокальная часть — это собрание романсов, а в романсах уместен не широкий «жест», явленный певицей, а тонкая нюансировка. 

Впрочем, не одной Асмик свойственна склонность мыслить широко. Режиссер «Демона» Дмитрий Бертман также предпочел крупный план. Постановка исполнена в формате semy-staged, то есть зрителю предлагается наполовину концертная, наполовину театральная версия сочинения, причем последняя представлена несколькими штрихами. На помосте, вынесенном в центр зала, располагаются стол и пара стульев, на столе — бутылка и бокалы. Каждый, кто присаживается, обязан выпить. Зачем? Вопрос к режиссеру — истина тут явно не в вине, а в двух сферах: Земле и Луне, на обладание которыми претендует Демон. На большом земном глобусе герои сидят и лежат, маленький лунный берут в руки и внимательно рассматривают. 

Толку от этих телодвижений немного — намек понятен с первых минут, но создается необходимая для semy-staged суета. Аналогичную функцию выполняет видеопроекция венгерского специалиста Ласло Жолта Бордоса. Благодаря его стараниям стены зала, а частично и персонажи блестят, искрят, переливаются геометрическими фигурами и цветами радуги. У организаторов задумки есть свой резон — Мейерхольд строил этот зал (ныне Зал имени Чайковского) как театральный, так пусть он покажет театральный потенциал. Справедливо. Но справедливо и другое — в чистоте жанра есть глубокий смысл. Если концерт — то концерт, если спектакль — то спектакль. И раз уж вышел Хворостовский петь Демона, пусть поет, а не искрит.