Пламя Парижа

Александр МАТУСЕВИЧ

19.12.2019

Под занавес уходящего года Камерный музыкальный театр «Санктъ-Петербургъ Опера» приготовил небывалый сюрприз: последней премьерой 2019-го стала малоизвестная опера Александра Даргомыжского «Эсмеральда».

О том, что у знаменитого русского классика, автора хрестоматийной «Русалки» и новаторского «Каменного гостя» есть опера по роману Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери», мало кто знает даже среди музыкантов. Что, впрочем, и не удивительно: поставленная в середине позапрошлого века в Москве и Петербурге, «Эсмеральда» в репертуаре не удержалась, ее сочли незрелой и в целом неудачной; и за прошедшие десятилетия вспомнили о ней лишь однажды — в 1950-х реабилитировать первую оперу Даргомыжского попытались в ленинградском МАЛЕГОТе, но без особого успеха. К двухсотлетию автора, которое отмечалось в 2013-м, в России отнеслись прохладно — на всю большую страну пришлась лишь одна новая постановка его главной оперы (в Мариинке «Русалку» сделал Василий Бархатов), а об «Эсмеральде» не вспомнил никто. Правда, в прошлом году в той же Мариинке состоялось ее концертное исполнение в абонементе забытых русских опер.

Так ли уж справедлив приговор истории? И неужели первый оперный опыт русского гения хуже, чем, например, наипопулярнейший в России одноименный балет Цезаря Пуни (считается, что именно конкуренции с ним не выдержала опера Даргомыжского) и не менее популярный франко-канадский мюзикл 1998 года с песней «Belle», которая до сих пор нет-нет да и появляется в хит-парадах радиостанций? Отрицательный ответ на этот вопрос решили дать в театре Юрия Александрова, славящегося нетривиальными репертуарными ходами, — здесь нередко обращаются к несправедливо забытым сочинениям.

Либретто оперы принадлежит перу самого Гюго, что кажется просто невероятным — щепетильный в отношении своих творений и не раз ругавшийся с композиторами (с тем же Верди из-за «Риголетто»), великий писатель сам же исказил роман до неузнаваемости, стремясь удовлетворить вкусам тогдашних оперных завсегдатаев. Наиболее грандиозная потеря — образ самого собора, ибо все философские глубины, связанные с этим локусом, из либретто совершенно исчезли. Кроме того, полностью вымаран социальный контекст — народ превращен не более чем в ординарную оперную массовку. Глубоко второстепенным персонажем стал колоритный Квазимодо, а красавчик Феб из легкомысленного распутника превратился в рыцаря, преданно любящего Эсмеральду. Узнаваемы, пожалуй, лишь порывистая и смелая Эсмеральда, и раздираемый страстями Клод Фролло — словом, Гюго свел все величие своего полифоничного романа к банальной романтической истории. Адаптация для оперы, искусства, завязанного на лирическом начале, самая что ни на есть грамотная, но только если ничего не знать о «Соборе Парижской Богоматери» как о литературном шедевре.

А вот музыка русского классика приятно удивляет. Индивидуальный стиль Даргомыжского в «Эсмеральде» еще не обретен, но его поиски интересны. Наряду с помпезной мейерберовщиной, вполне естественной для той эпохи, — влияние французского старшего коллеги было колоссально в европейском масштабе, тем более в опере на французский сюжет, — в насыщенных ансамблях уже угадываются поиски драматической правды, характерные для автора гениальной «Русалки». А в ариях очевидно влияние русской романсовой культуры — буквально слышатся интонации Варламова, Гурилева, Верстовского, Глинки, да и самого камерного Даргомыжского, чьи лирические миниатюры являются подлинными шедеврами. Подобная забавная эклектика, мешающая «французское с нижегородским», с одной стороны, очень естественна для русской дворянской культуры первой половины XIX века. С другой, ничуть не умаляет достоинств опуса — он грамотно выстроен драматургически, действие развивается стремительно, прекрасно использован принцип контраста, благодаря чему музыкальное повествование удерживает слушательский интерес от первой до последней ноты. Наконец, одаренность автора ощутима и в мастерском владении оркестром, и в мелодической изобретательности. В целом опере свойственна сила эстетического высказывания, она не оставляет впечатление пустоты и вторичности.

Предназначенную для большой сцены «Эсмеральду» режиссер Юрий Александров и сценограф Вячеслав Окунев ловко вписывают в маленькое пространство барочного зала камерного театра. Двухуровневая декорация обильно инкрустирована нотр-дамовскими мотивами — химерами и прочими готическими уродцами. Тем самым через визуализацию локус всей драмы словно возвращается в ткань спектакля, оказываясь ее системообразующим началом. Постановщики сохраняют исторический контекст произведения, не стремясь к какой-либо актуализации, что вполне обоснованно: забытую оперу публике надо сначала познать и распробовать, понять ее во всей первозданности смыслов. Если она закрепится в репертуаре, возможны дальнейшие более смелые интерпретации. Выразительные роскошные костюмы на фоне темных готических декораций смотрятся эффектно — под стать выпуклым музыкальным красотам партитуры. Мастерской рукой Александров создает захватывающий исторический спектакль, ясно давая понять: увлекательным, интересным может быть и традиционное прочтение, если оно сделано талантливо и живо, а связь с современностью получается словно сама собой — грандиозный пожар собора в финале, в котором гибнут и злодеи, и праведники, выглядит повтором апрельских теленовостей о крупнейшей культурной катастрофе наших дней.

К ответственной премьере театр выставляет целых три состава исполнителей, демонстрируя завидный творческий потенциал. Технично и проникновенно поет заглавную партию сопрано Олеся Гордеева, выявляя недюжинный драматический запас прочности своего легкого голоса. Мощный образ мятущегося священника Клода Фролло, обуреваемого противоречивыми чувствами, создает баритон Алексей Пашиев, демонстрируя богатую палитру красок. Блистательным Фебом и по артистическому образу, и по вокалу предстает тенор Владислав Мазанкин, лихо управляющийся с весьма непростой партией. Маэстро Максим Вальков проводит спектакль энергично, в высоком тонусе, выявляя красоты партитуры и убедительно лепя цельную форму произведения. Его стараниями, а также благодаря великолепному ансамблю и найденному балансу между сценой и ямой, новый для публики опус проносится на одном дыхании.


Фото на анонсе: Марат Шахмаметьев