09.10.2014

В Швеции на полных парах идет нобелевская неделя. Как ни относись к «нобелевке», это самая престижная в мире награда. Сколько граждан России и СССР получили ее, сказать сложно, из-за того, что наши границы в ХХ столетии меняли очертания быстрее березовой доски на верстаке у столяра, а паспорта граждан, родившихся в наших пределах, рассыпались всеми цветами радуги.

К примеру, почему не считать российской награду Генрика Сенкевича по литературе за 1905 год? Мир знает его как польского писателя, но ведь он родился в России и на момент вручения премии был ее гражданином. Иван Бунин никогда не получал иного паспорта, кроме российского. Алексей Абрикосов — лауреат Ленинской премии и американский профессор, который теперь даже думать о России, где наука, как ему кажется, не нужна, отказывается. Какой стране принадлежит поэт Иосиф Бродский? Наш последний лауреат, физик Константин Новоселов, родился и учился в России, но уехал на Запад, получил подданство Великобритании и даже рыцарское звание, хотя и от гражданства России не отказался.

Все попытки навести порядок в нобелевской статистике могут быть оспорены. «Чистых» премий у нашей страны 16, а «чистых» лауреатов — 20. Еще 19 лауреатов имели гражданство Российской империи, СССР и России, но жизнь-злодейка повернулась так, что они его потеряли. Историки Нобелевской премии подсчитали, что с учетом всех эмигрантов Россия имеет 5,7% наград. Если изучить статистику других высших премий по всем наукам за ХХ век, то на нашу долю приходится 6,1%. Это достаточно близкие цифры, в рамках погрешности. Если учесть, что по населению и экономике Россия имеет в мире лишь 2%, надо признать, что наши интеллектуальные достижения не столь ничтожны, как принято считать в порывах бесконечного российского самобичевания. Конечно, хотелось бы большего. Но насколько оправданы обвинения в адрес Нобелевского комитета о сознательной недооценке наших ученых?

Нобелевские архивы открывают лишь через полвека. Историки выяснили, что заведомо нас обошли лишь одной премией, которую должен был получить Евгений Завойский за открытие в 1941 году электронного парамагнитного резонанса. Могли рассчитывать на премию также физики Ландсберг и Мандельштам, но они припозднились с уже готовой публикацией, возможно, из-за того, что у Мандельштама были арестованы родственники. Надо сказать, что Сталин — после неудачи с попытками «организовать» Нобелевскую премию Горькому, который заслуживал ее больше, чем львиная доля лауреатов, — почти двадцать лет косо смотрел на общение с Нобелевским комитетом.

Из новейшего времени: несправедливо, что с Гинзбургом и Абрикосовым не разделил награду Лев Горьков, хотя в СССР Ленинскую премию они за ту же работу получили вместе. Думаю, роковую роль сыграло то, что Гинзбург имел огромный авторитет в либеральных кругах, потомок русских фабрикантов Абрикосов стал американцем, а Горьков оказался «третьим лишним», поскольку в традиционном нобелевском трио необходимо было освободить положенное место для стопроцентного американца.

Каждая страна имеет свой список обид. Великий американский физик Джон Уилер (цепная реакция деления в уране, «черные дыры» и «кротовые норы»), знаменитый немец Арнольд Зоммерфельд не стали лауреатами. Лиза Мейтнер открыла расщепление ядра урана одновременно с немцем Отто Ганом — будущим лауреатом 1944 года. Мейтнер же премию не получила, поскольку, будучи еврейкой, испытывала в Германии сложности с публикациями. Русский американец Георгий Гамов сделал ряд блестящих «нобелевских работ» (теория «Большого взрыва»), но отмечен не был. Самые знаменитые в мире физики Стивен Хокинг и Роджер Пенроуз (Англия), Фримен Дайсон (Англия — США) и Эдвард Уиттен (США) тоже сидят без премии, хотя осыпаны наградами и званиями куда больше, чем средний нобелевский лауреат.

Традиционно нас больше всего интересует премия по физике, поскольку позиции отечественной школы в этом направлении неоспоримы. Около половины наших наград приходится на долю физиков. Однако нынешнюю «нобелевку» получили три японца за работы со светодиодами. Хорошие работы, но они лишь развивают фундаментальные открытия. То есть это типичная инновация. А первым идею о светодиодах в 1920-х годах высказал советский ученый Олег Лосев, который защитил диссертацию и взял патент на изобретение, предвосхитившее рождение оптоэлектроники. Потом эти работы были продолжены в Америке эмигрантом-русином из Западной Украины Ником Холоньяком и Жаком Панковым (он же Яков Панчечников, родился в Чернигове), а также нашим Жоресом Алферовым. Именно этим ученым принадлежит пионерская роль в том, что светодиоды стали будущим электроники. Японцы довели до совершенства чужие исследования.

Россия вполне могла бы стать лидером в оптоэлектронике. У нас выпущено множество постановлений по развитию перспективного направления, создано около тысячи фирм, но успехов пока мало. Не говоря о Японии и Китае — даже в Корее в развитие светодиодов вложено в сотни раз больше средств, чем в России. Призывы нашего последнего нобелевского лауреата Жореса Алферова выслушиваются благосклонно, однако результата не имеют. А американцы не пожалели никаких денег, чтобы перетащить в Калифорнию одного из нынешних лауреатов — Сюдзи Накамуру.