15.08.2014

Хорошо помню 50-летие Союза писателей СССР. Кремлевский дворец. Ветхие отцы державы и классики советской литературы в президиуме. Бодрое многонациональное общение в кулуарах. С трибуны льются речи, полные торжественной заботы о стране. Во всех газетах литераторы делятся с народом своим чувством ответственности. Ощущение открытого праздничного партсобрания. 

Не менее памятно мне и 60-летие СП СССР. Полуподпольная, не скажу даже где, сходка, напоминающая поминки по жертве стихийного бедствия. Растерянные, траченные эпохой литераторы, несущие на себе явные следы внезапного обнищания. В центральной прессе — злые насмешки и радостные проклятия: сталинское «министерство правды», тоталитарный загон для писателей, литературная шарашка… Прошло двадцать лет, и стало очевидно: самоорганизация литературного пространства возможна, но ведет не к расцвету, а к упадку профессионального сообщества. Во главе писательских групп оказались не лучшие, а худшие.

Оказывается, все это мы уже проходили. 1920-е годы были не только временем прихода в литературу крупных писателей. Тогда в нее под революционными знаменами набежало множество странных, агрессивных людей. Одни пришли довоевывать Гражданскую. Другие в пору НЭПа сообразили, что на запутанном писательском хозяйстве можно хорошо подзаработать. Третьих литература влекла своей близостью к власти. В 20-е писатель по влиянию на массы, выучившиеся грамоте, был примерно тем же, чем сегодня является, скажем, ведущий политического телешоу. Враждующие партийные лидеры окружали себя собственными писателями: Сталин — своими, Троцкий — своими, Бухарин — своими и т.д. Гибель многих ярких талантов в те годы связана чаще не с творческими метаниями, а с принадлежностью к группе, проигравшей нешуточную борьбу за власть. Именно поэтому погиб насквозь советский Михаил Кольцов и уцелел насквозь антисоветский Михаил Булгаков. 

Кажется, Илья Эренбург вспоминал в мемуарах плакат с древом советской литературы, где крупные писатели были обозваны «попутчиками» и нарисованы в виде осыпавшейся вялой листвы. А на вершине шелестели неведомые ныне, толком ничего не написавшие литераторы. От них этого и не требовалось, главное — держать литературный фронт. Против кого? А вот это вопрос интересный. Чаще против тех, кто хотел из «революционной мешанины» вернуться к нормальной жизни, в том числе литературной. 

Именно известные литераторы, измученные «неистовыми ревнителями» и «торителями» новых путей, вроде Осипа Брика, взмолились о создании профессиональной писательской организации. В том, что она будет жестко идеологической, никто даже не сомневался. Кстати, писательские кружки, созданные в эмиграции, были также насквозь политизированы.

Власть, надо сказать, долго колебалась: влезать, как и сегодня, в запутанную семейно-литературную склоку ей не хотелось. Но влезла. Почему? Во-первых, это было в русле общего процесса приведения государства в рабочее состояние и замены героев революции на профессионалов. Кстати, мы в 90-е столкнулись с тем же самым. Помните кабинет министров, состоявший из героев баррикад 91-го? Нет, лучше не вспоминать…

Тогда получилось: на смену бесплодным «сашам красным» во главе процесса встали настоящие крупные литераторы. Достаточно вспомнить имена выступавших 80 лет назад на первом съезде Союза писателей СССР: Горький, Фадеев, Всеволод Иванов, Пастернак, Соболев, Сейфуллина, Олеша… Во-вторых, уже «потянуло порохом со всех границ», и необходимость консолидации общества понимали все, даже литераторы, привыкшие гулять сами по себе. Кстати, на съезде досталось и слишком сервильным авторам. Сейфуллина смеялась над теми, кто норовил даже чтение корректуры своего нового романа переложить на Политбюро. В-третьих, утверждавшейся в СССР моноидеологии нужен был один, а не много союзов писателей. Кстати, именно за то, что советская власть «построила» писателей, наши либералы всегда бранили и бранят Союз писателей. Забывая, что «построилась» тогда вся Европа, а страны, не успевшие этого сделать, были поглощены странами, умевшими ходить строем. Так было! И писателей надо судить не только по тем законам, которые они сами себе устанавливают, но и по тем историческим и национальным условиям, в которых их «черт догадал родиться».

Кроме того, созданный в 1934-м СП СССР являл собой уникальное соединение «в одном флаконе» творческой, идеологической и профессиональной организации, то есть сопрягал основные составляющие литературной работы. Сегодня у писателей нет ни первого, ни второго, ни третьего… Ситуация удивительно напоминает обстановку накануне 34-го. Не в смысле «закручивания гаек», а, наоборот, в смысле разболтанности на грани недееспособности. Сегодня у нас то же засилье литературных активистов, не умеющих писать, тот же финансово-хозяйственный беспредел. Наконец, послекрымский период нашей истории очевидно требует консолидации общества, особенно тех, кто владеет умами сограждан. «Шишкинский» период литературы, думаю, закончился. А назвал я его так по имени русскоязычного литератора Шишкина, который давно натурализовался в Швейцарии. Однако его широко рекламируют, премируют и даже переводят на иностранные языки при поддержке подразделения Министерства связи РФ. А он в благодарность называет Россию криминально-воровским государством, оккупировавшим исконно украинский Крым… 

И как-то хочется собрать съезд писателей. Первый. Оздоровительно-объединительный.