09.04.2019

Худрук «Гоголь-центра» Кирилл Серебренников, обвиняемый в хищении 133 миллионов рублей, выделенных Министерством культуры его «Седьмой студии» на реализацию проекта «Платформа», отпущен из-под домашнего ареста. В качестве меры пресечения теперь будет действовать подписка о невыезде. Также освобождены до суда проходящие по делу Юрий Итин и Софья Апфельбаум.

В определенных столичных кругах фигура Серебренникова приобрела почти культовый статус, а руководимый им театральный центр превратился в место притяжения и точку сборки либеральной интеллигенции Москвы. Само его имя звучит как синоним так называемого «креативного класса» со всем тем ассоциативным негативом или позитивом, связанными с данным выражением.

Стоит отметить, что в отличие от некоторых других коллег аналогичного образа мыслей Серебренников признается многими подлинными ценителями театра и кино как реально большой режиссер. Впрочем, лично я не могу оценивать его творчество объективно, поскольку исхожу из собственного правила: хорош тот театр, о котором мало говорят и мало пишут. В этом смысле лучшим в столице для меня является относительно скромный театр на Малой Бронной, где нам с женой удалось посмотреть почти все постановки. Любил я и Театр имени Гоголя, пока туда торжественно не въехал тот самый «Гоголь-центр». После этого театр стал культовым, а значит, для меня неприемлемым. Но свои вкусы и предпочтения, повторюсь, не хочу никому навязывать.

Замечу лишь, что понятие «культовый театр» для меня равнозначно слову «пошлость». В отличие, скажем, от «культового кино», вполне допустимого. Кстати, как режиссер фильма «Лето» Серебренников оказался совсем неплох: картина вышла хоть и неровной, но, безусловно, качественной и небессмысленной. Кирилл представил историю даже не столько о русском роке периода расцвета, сколько о сложном переплетении искусства и любви, о тяге художника к страданию и саморазрушению. Но все это разговоры о вкусах, а о них, как известно, не спорят.

Об уголовных же обвинениях необходимо сказать две вещи. Само содержание режиссера под домашним арестом выглядело странно, поскольку было ясно, что он едва ли станет скрываться, прятаться и убегать за границу — ​Серебренников накрепко связан со своим театром. Так что освобождение можно только приветствовать, ибо никакой страшной общественной угрозы режиссер не представляет. Что касается самого дела, то, я надеюсь, все завершится благополучно, хотя, возможно, условный срок Серебренникову дадут.

Все, кто получал деньги от государства, знает, насколько сложна и уязвима система обналичивания бюджетных средств. Судя по всему, режиссер, получив определенные суммы от Минкультуры, счел их своего рода подарком за относительную лояльность и не озаботился вопросом о том, как надлежащим образом оформить переводы тем, кто так или иначе должен был получить плату за свою работу.

Серебренников будто застрял в 90-х. Тогда всем казалось, что никто и никогда не попросит отчета. До сих пор же, к примеру, не возбуждено уголовное дело против тех, кто выносил «коробку из-под ксерокса» с долларами из Дома правительства в 1996 году. И уж точно нет даже разговоров о том, чтобы привлечь артистов и музыкантов к ответственности за получение черного нала в период «танцев с президентом». Кого-то из них уж и нет на свете, иные поют совсем другие песни, а некоторые по-прежнему зовут к борьбе. Но, по-хорошему, я убежден: за ту памятную избирательную кампанию по перевыборам Ельцина можно пересажать пол-Москвы. И Серебренников не виноват, что не сразу понял, как изменились правила игры — ​теперь за выделенные средства нужно уметь отчитываться.

Кажется, режиссер давно уже не делал громких политических заявлений. Мы не знаем, как он относится к нынешней власти. Конечно, Серебренникова почитают, как правило, люди настроенные оппозиционно. На его спектакли ходят те, кому «духовные скрепы» и «консерватизм» мешают жить счастливо и весело. Поскольку лично я вполне одобрительно отношусь к двум данным понятиям, не считая их бедствием для страны, мне ходить в «Гоголь-центр» неинтересно. При том, что да, принимаю факт: настоящее искусство должно быть немного оппозиционным, а точнее — ​нонконформистским. Просто нонконформизм нонконформизму — ​рознь. И богемное презрение к «скрепам» — ​сегодня, на мой взгляд, худший вид конформизма, ибо сопряжено с фальшивой и показной революционностью.

Однако публика есть публика, и она хочет видеть в театре то, чего ей не показывают по госканалам. И многие театралы неплохо справляются с этой задачей. Думаю, и сам Серебренников понимает свою роль некоторой отдушины в нынешней системе. Поэтому он и снял столь грустную картину про Ленинградский рок-клуб, когда-то тоже ставший некоей отдушиной, пока не наступила эпоха «перемен», в которую оба героя фильма «Лето» — ​Виктор Цой и Майк Науменко — ​так и не смогли по-настоящему вписаться.

Будем надеяться, что история с Кириллом Серебренниковым благополучно разрешится для всех фигурантов уголовного дела, и российское государство станет платить за реальное искусство, а не за сомнительную лояльность. А режиссеры прекратят радовать публику «культовыми спектаклями» и начнут ставить доброе, вечное, без оглядки на так называемый постмодернизм, интересный, в общем-то, лишь его адептам и апологетам. Пусть художественная богема в разные времена презирала публику, но только не всегда это презрение имело цену в 133 миллиона. Думаю, впредь данное чувство можно будет оценивать чуть дешевле.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции