21.05.2018

Умер Владислав Кунгуров, поэт, создатель жанра, который называется «стишки-пирожки». Из всего наследия — ​изданная тиражом в две с половиной тысячи экземпляров книга «Непоэзия». В ней не так много действительно интересных и остроумных стихотворений, написанных традиционным для «пирожков» четырехстопным ямбом. Но она — ​памятник, по которому потомки будут изучать важную часть народной культуры. Детище Кунгурова стало вехой в истории отечественного фольклора: мы впервые за долгое время обрели устойчивую, воспроизводимую письменную традицию, не требующую существования автора в рамках литературного процесса.

Фольклор — ​материя слишком тонкая, чтобы можно было подойти к нему с университетской меркой чистой науки: мол, песни, которые можно собрать в экспедициях, — ​это устное народное творчество, а разошедшийся в миллионах перепостах мем — ​нет. Ведь народ — ​не только деревенские жители, носители особенного типа культуры, хранители традиций, помнящие, что такое заплачка. Офисный клерк из провинциального города, молодой художник из Северной столицы или домохозяйка, пролистывающая кулинарные страницы, — ​разве они не народ? Им отказано в этом праве лишь на том основании, что они младше 70 и живут в черте города?

Другое дело, что обычным людям — ​не до производства текстов и уж тем более не до презентации лучших образцов. В традиционном обществе творчество было частью календаря: сеяли — ​пели, собирали урожай — ​пели, играли свадьбу или хоронили — ​тем более. Но советская эпоха переформатировала страну, оставив культурное наследие такого масштаба, что цитатами из фильмов можно говорить еще полвека. «Я требую продолжения банкета!», «Не учите <меня> жить, лучше помогите материально», «Надо, Федя! Надо» — ​являются ли эти фразы из знаменитых лент частью фольклора? Безусловно. Автор и контекст постепенно забываются, а слова остаются.

Но и советское не вечно. Низовая культура после перестройки долго пыталась нащупать универсальный язык, на котором мог бы говорить каждый. В ход шли анекдоты про Ельцина (не очень смешные), блатная песня (надо ведь было испортить хорошее французское слово «шансон») и, наконец, интернет-приколы (вроде всеми забытого «превед, Медвед»). Получалось плохо, но энергия народного творчества всегда найдет выход, уцепившись за самую простую и понятную из возможностей. Придуманный Кунгуровым жанр необязательной ироничной лирики оказался адекватен времени и человеческим возможностям.

Стишки-«пирожки» сочиняются сотнями и уходят в народ, авторство самых знаменитых никто не вспомнит. Вот, например, «илья старается скорее / уравновесить зло добром / увидел парни бьют мальчишку / красиво рядом станцевал» — ​идеальный пример того, как пользователи осваивали предложенные обстоятельства. Все начиналось, кстати, с «чернухи»: стишки вобрали в себя старый жанр, известный по таким народным шедеврам, как «маленький мальчик нашел пулемет / больше в деревне никто не живет». Но на этом люди не остановились. Стихийная поэзия отработала все темы, по-настоящему интересные людям. Много «пирожков» сложено о политике: «на свадьбе гости веселились / кричали горько пей до дна / и только диссидент геннадий / держал плакат долой режим». Еще больше — ​об отношениях: «олег в любви признался ольге / олегу даже невдомек / что он сказал на самом деле / беда беда войди в мой дом». Кроме того, в ход пошла «высокая культура», адаптированная и перемолотая в жерновах памяти: «поэт владимир маяковский / что не для денег был рожден / на самом деле был для денег / рожден но тщательно скрывал». Известен канонический пример того, как новая языковая среда вобрала старые темы, оставляя их живыми. Новых анекдотов про Штирлица, одного из самых любимых киногероев, не появлялось давно, и персонаж Вячеслава Тихонова из анекдотов перекочевал в стихотворения, оставшись все таким же — ​честным советским офицером в тылу врага: «вас Штирлиц я прошу остаться / мне доложили вы шпион / да что вы слушаете фрицев / как коммунист клянусь что нет».

«Стишки-пирожки» включили в себя не только политический анекдот, «садистские» стихотворения (ныне этот жанр, «золотой век» которого пришелся на 80–90-е, почти умер), но и частушки, и нескладухи, и — ​главное — ​оставили миллионам анонимных авторов пространство для лирического высказывания. Например, такого: «вернуться бы туда где мамы / зовут обедать из окна / а мы кричим что мы в засаде / вот повоюем и придем».

Русская словесность переживает сегодня тяжелейшие времена, но культура — ​это не только изданные книги: веками — ​до всякой литературы как таковой — ​народ создавал себе искусство из того, что было: погоды, урожая, представлений о богах и героях. Пока из-под пера безымянных авторов выходят маленькие «пирожки», но если нужно, появятся и иные жанры. Свято место пусто не будет — ​это можно сказать вполне определенно.