03.12.2013

На фоне дежурных панегириков по случаю 20-летнего юбилея Конституции общественный резонанс вызвали два предложения о внесении в ее текст принципиальных изменений. Группа православных общественных деятелей призвала внести упоминание об особой роли Православия в становлении России и ее культуры. А депутат Евгений Федоров заявил о необходимости снятия запрета на государственную идеологию и отмены приоритета «международного» законодательства над нашим национальным.

Вой либералов всех мастей позволяет утверждать, что и то, и другое, как говорится, попало в десятку. Они возмущаются самой мыслью о пересмотре «священной» Конституции и голосят о якобы имеющемся желании РПЦ сделать Православие государственной религией. Это сопровождается «пугалками» о протестах мусульман, иудеев, буддистов, католиков, протестантов, шаманистов, нарушении прав атеистов и о скором превращении России в «православный Иран», где уже завтра женщинам запретят ходить без платка…

Будь это дети, можно было бы сказать: дурачатся, то есть изображают из себя дураков. Потому что не могут же взрослые люди не знать, что именно общая вера сформировала из рыхлого союза племен русский народ, который затем создал Россию. Что именно ценности Православия легли в основу народного мировоззрения, культуры и государственной идеологии. И что эта основа сохранилась даже тогда, когда на «имперском» этапе развития в русскую реку вливались ручьи иных народов и культур. Более того, даже в атеистическое советское время «Моральный кодекс строителя коммунизма» был основан на христианских постулатах…

Стало быть, знают, но врут. Почему? Да потому что сегодня Россия находится на очень важном этапе: после двух десятилетий либерального безвременья, когда двигались в тупиковом направлении, мы наконец-то пытаемся осознать: что есть Россия, откуда пошла и куда должна двигаться. А упоминание в преамбуле Конституции православных корней — это не только констатация бесспорного факта, но и заявка на то, что опираться мы будем на наши традиционные ценности и подходы. А не на западные догмы — культ потребления и успеха, примат личного над общественным, «свободу», понимаемую как максимум прав при минимуме обязанностей… То есть речь идет о смене курса, и именно этим, а отнюдь не оскорбленными чувствами чукотских шаманов, возмущены либералы, дружно бросившиеся защищать «нерушимость Конституции».

Абсолютно из той же оперы — негативная реакция на предложения группы Федорова. Ведь конституционно закрепленное отсутствие государственной идеологии — это отказ России от права иметь собственные общенациональные ценности, собственный путь развития. То есть, любезная либералам перспектива для России — «быть прицепным вагончиком к чужому поезду», заложена в Конституции РФ. А примат международного права над национальным — не что иное, как показатель фактического отсутствия у страны суверенитета и наличия внешнего управления.

«Да, но Конституция свята, ее нельзя трогать!» — возмущаются либералы. Извините, господа, но, во‑первых, предложения изменить или даже заменить Конституцию — есть нормальная политическая борьба, а отнюдь не противозаконный призыв к насильственному изменению конституционного строя. А во‑вторых, Конституция — не Библия. Это всего лишь более или менее демократично принятый Основной закон, которым победившая политическая сила узаконивает свое пребывание у власти. Сказанное особенно справедливо в отношении ныне действующей «ельцинской» Конституции 1993 года.

Можно ли назвать ее демократически принятой или отражающей волю народа? Судите сами. Итак, декабрь 1993 года. Два месяца назад совершен антиконституционный переворот (произвольная отмена Конституции указом главы одной из ветвей власти называется именно так). В результате — политический кризис, кровь; не пожелавший подчиниться парламент расстрелян, демократически избранные органы власти (советы) распущены, Конституционный суд разогнан, оппозиция фактически запрещена. Вся полнота исполнительной, законодательной и судебной власти сосредоточена в руках одного человека, который самолично (и вопреки всем действующим законам) назначает всенародное голосование по им же предложенному тексту Конституции. И одновременно с этим — выборы в органы власти, которые только должны быть введены еще не принятой Конституцией.

Далее проходит голосование. Участвуют в нем чуть больше половины граждан, из которых опять-таки чуть больше половины (согласно официальным результатам) голосуют «за». То есть фактически за Конституцию проголосовало в итоге около 32% вместо требуемых (50%+1). Однако поступает команда — Конституцию считать принятой, а бюллетени для голосования срочно уничтожить. Что и было сделано. То есть, по сравнению с тем, что творилось в 1993-м при горячем одобрении многих нынешних оппозиционеров, даже самые серьезные нарушения на выборах 2011 года — детский лепет…

Согласитесь, считать подобную Конституцию волей народа, а уж тем более чем-то почти сакральным, как предлагают сегодняшние либералы, нет ни малейших оснований. Но это, конечно, не повод не признавать ее вовсе. Да, Конституция у нас во многом плохая, препятствующая суверенному развитию, противоречащая традиционным ценностям и, мягко говоря, не вполне законно принятая. Но штука в том, что хуже самого плохого закона может быть только его отсутствие. То есть беззаконие, смута. Однако невозможно и оставить все как есть: это путь в пропасть. Значит необходимо, живя по Конституции действующей, озаботиться разработкой и принятием нового Основного закона — такого, какой нужен России для суверенного развития. И делать это без спешки и кампанейщины. А до тех пор — изменять действующий Основной закон к лучшему там, где только это возможно.

Разумеется, навязав стране Конституцию «под себя», Ельцин и помогавшие ему западные консультанты заложили в нее максимум препятствий для того, чтобы что-то изменить. Однако, вероятно, по недосмотру господ либералов, уцелела статья, согласно которой носителем суверенитета и единственным источником власти в России является все же ее народ. Который, будь на то его желание, вправе изменить и Конституцию, и политическую и экономическую систему, и любые законы. Право же, грех этим не воспользоваться.