02.06.2017

Всякий раз, когда речь заходит об искусстве, мы оказываемся перед давно знакомой развилкой. Спор всегда один и тот же, и чтобы начать его с любого места, никакого особенного повода не нужно. Направо пойдешь — в сказку попадешь: все залакировано, героиня лежит на диване и предается страданиям из-за сломанного ногтя. Налево свернешь — чернуха, расчлененка, всех в морг.

Обе дороги ведут в одно и то же болото. Затянуло — не вытащишь.

Многие сегодня ошибочно убеждены в том, что искусство — сфера услуг, призванная ублажать и развлекать. Но, честно говоря, заниматься этим куда лучше не в опере, а в бане или боулинге. За зрелищем лучше идти на стадион. Трясину «развлекухи» обсуждать скучно, так что обратимся ко второй крайности.

Творчество часто говорит о тревоге. С одной стороны, нельзя осудить художника, который берет за правило относиться к зрителю без заискиваний, фактически силой втягивая его в сопереживание своему произведению. Потому что катарсис — это обычно боль, пусть и во благо. А добровольно испытывать неприятные ощущения способен не всякий. Но вместе с тем, должно быть и что-то кроме ужаса.

Чтобы дойти до высот, подняться над проблемой, стоит научиться никого не обманывать, рассказывая о том, что «трудностей-то нет, кроме несчастной любви». Это — неправда.

Мне как человеку, занимающемуся искусством, постоянно приходится иметь дело с болью. И я с уверенностью могу сказать: она действительно, без преувеличений, совершенно необходима.

Боль в подлинном смысле — сигнал о том, что в жизни что-то не в порядке. Когда нелады с зубом — это сообщение «он разрушен»! Когда ноет нога — это призыв обратить на нее внимание. Все просто: если бы ничего не болело, мы бы не замечали нарушений в организме. Зубы гнили бы до основания, прихватывая с собой челюсти. Любое повреждение кожного покрова заканчивалось бы гангреной. Обжигаясь, мы не отдергивали бы руку, и она сгорала бы до кости и глубже. Так что сигнал, о котором идет речь — это благо.

Когда болит душа? Когда вы понимаете, что по-прежнему жить уже нельзя. Возможно, из-за допущенных в прошлом ошибок сформировали систему ценностей, вам не подходящую. Случается и так, что ваша личность в силу событий и жизненных уроков выросла: настала пора менять метод общения с миром. Именно в эти моменты душа — иногда осознанно, иногда нет — тянется к произведениям искусства, которые чудесным образом подсказывают ей дальнейший путь. Никто не обещает, что дорога будет легкой.

Иногда болит не у человека, а у общества или страны. Как и в случае с частной бедой, общий недуг, к сожалению, не всегда принимается во внимание — и здесь на помощь приходит художник.

— Господа, посмотрите! — говорит, например, Гоголь — Души кругом мертвые, то Коробочка, то Манилов, то Ноздрев: а ведь нельзя ничего построить без живых. Можно ли за это назвать Гоголя русофобом? А Пушкина? А Лермонтова? Достоевского? Толстого? Вряд ли. Эти люди искренне любили страну, были настоящими ее гражданами. Именно поэтому считали своим долгом прямо говорить: «У нас не все в порядке! Нужно лечить».

Ведь для того, чтобы провести операцию, необходимо в первую очередь признать наличие болезни, это вам любой врач скажет. Именно поэтому и сейчас, когда художники стараются обратить внимание на то, что вокруг не все ладно, а их в ответ обвиняют в ненависти к стране, мне становится и горько, и смешно.

Смешно, потому что это все равно что обвинить нервную систему в ненависти к ее обладателю. Горько, потому что я понимаю, что нежелание слушать и слышать приведет, скорее всего, к еще более печальным последствиям.

Однажды мне довелось поделиться этим с одним своим знакомым.

— Все так, — отреагировал он, — но если постоянно думать о боли, то это угнетает, и мало того, что угнетает, так еще и омрачает, и как результат приводит к глубокой депрессии.

Но ведь никто не говорит, что надо постоянно думать о боли. Зачем? Иногда можно и анестезией воспользоваться. Но при этом не забывать, что и где у вас или в обществе неладно, и что в итоге нужно сделать, чтобы это поправить.

Как будто бы современное искусство уперлось в две крайности: или делать вид, что отрезанную ногу вам пришьет добрая фея (а мы пока расскажем о мятущейся душе), или шестьсот страниц смаковать гниющую рану. Существует третий путь: честность диагноза и упорство врачевания. Если художник необходим обществу, то как раз именно за тем, чтобы сказать: «Да, души вокруг мертвые, но могут и должны быть живыми. И обязательно будут».

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции