Пророк в чужом отечестве

Михаил БУДАРАГИН, публицист

21.09.2016

Родившийся 21 сентября 1866 года Герберт Уэллс не нуждается в представлении. Он сделал для мировой фантастики так много, что влияния писателя не избежал ни один из авторов этого жанра, все — в неоплатном долгу перед сыном владельца лавки фарфоровых изделий.

Четвертому отпрыску небогатых родителей объективно не светило почти ничего: дорос бы к тридцати до унылой и ровной жизни мелкого буржуа — и то хлеб. Но в 1895-м после выхода в свет дебютного романа «Машина времени» судьба подарила Герберту шанс завоевать славу, весьма редкую для человека невысокого происхождения. 

Однако случай Уэллса уникален и сложен прежде всего потому, что он — блестящий рассказчик, чьи книги до сих пор читаются взахлеб, — вовсе не просто талантливый беллетрист. Отложили, мол, и забыли: так нередко случается с произведениями фантастического жанра, и особенно часто с детективами. А к «Острову доктора Моро» культура — и массовая, и элитарная — возвращается постоянно. Роман, конечно, написан прекрасно, да мало ли давно сданных в архив отличных текстов? Но есть проблемы, мимо которых не пройти.

В популярной литературе модно приводить список «сбывшихся пророчеств Уэллса», и для громких заявлений есть основания. В «Войне миров» описан лазер, в романе «Когда спящий проснется» — видеомагнитофон, а в «Освобожденном мире» — атомное оружие. Если же смотреть без экзальтации и не пытаться завлечь читателя громкими заголовками, то выяснится, что, во-первых, без предвидения не обошлось, а во-вторых, чтобы его распознать, стоит прочесть всего Уэллса. Да и публицистику тоже. Великий писатель совершает почти такое же бегство от литературы, что и Лев Толстой, сменивший «Анну Каренину» на «Азбуку». 

Все самые известные романы Уэллса созданы до окончания Первой мировой войны, а умер прозаик в 1946-м: выходили художественные тексты и в 20-е, и в 30-е, но главным для автора «Войны миров» становится общественно-политическая деятельность. Позднее его творчество — уже штык, а не перо. 

Изящная словесность требует от читателя ответственности, газетный язык более лоялен, можно не утруждать себя расшифровками. В 1939 году в статье «Демократия в заплатах» Уэллс говорит: «Я делаю все возможное для сохранения всеобщего мира. Я убежден, что для этого необходимо заново обучить все человечество на единой основе. В противном случае наши нынешние беспорядки будут все усиливаться, и яркое видение всемирного братства активных счастливых и честных человеческих существ, воодушевлявшее нас в прошлом, угаснет в человеческом воображении». Понимать это следует именно так, как написано.

Теперь у жителей Земли есть документы, опубликованные Джулианом Ассанджем и Эдвардом Сноуденом, а братство в «человеческом воображении» давно не ночевало. С АНБ и ЦРУ быть в близком родстве? Спасибо, мы лучше сами. Даже нынешние пацифисты предлагают всего лишь подписать честный пакт о ненападении, а вовсе не обняться, презрев линию фронта. Ее-то и хотел стереть английский фантаст. 

Внимание Уэллса к СССР и социалистические взгляды — не случайность, не прихоть гения, его беседы с советскими вождями мало похожи на праздный интерес. Простые американцы в 1938-м прятались в бункеры и добегали до канадской границы, прослушав радиопостановку о нашествии марсиан по знаменитой «Войне миров»: автору же хотелось найти тех, кто не побежит, не впадет в истерику, он ищет в Советском Союзе новых людей, его газетная борьба ведется за них. 

Уэллс — пророк хрупкости мира, а также главный адепт недоверия к западному обывателю, который не умеет отличить мнимое от подлинного. В «Человеке-невидимке» есть потрясающий эпизод, он в тексте выглядит куда убедительнее, чем в любой экранизации. Главный герой разоблачается, срывает бинты, очки, и «то, что предстало взорам присутствующих, превзошло все ожидания. Миссис Холл, стоявшая с разинутым ртом, дико вскрикнула и побежала к дверям. Все вскочили с мест. Ждали ран, уродства, видимого глазом ужаса, а тут — ничего».

Мораль проста: даже самые умные из нас всегда ожидают встречи с тем, что в состоянии понять (и чего — испугаться, конечно), но XX век — пространство хаоса, порождающего «ничто» вместо знакомого «уродства». Уэллс старается заполнить пустоты и паузы, как настоящий пророк, задача которого — не предвидеть то, что у вас завтра украдут кошелек, но знать и чувствовать, что нельзя полагаться на мертвые формы (такие, как «демократия»), веря в их неколебимость. Будущее непредсказуемо, но пугает вовсе не оно. Пугает наша общая к нему неготовность — именно об этом предупреждал Герберт Уэллс.


Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции