Из архивов доктора Ватсона

Виктория ПЕШКОВА

10.11.2016

В доме-музее М.С. Щепкина проходит выставка, приуроченная к 75-летию Виталия Соломина.

Фотографии, сценические костюмы, рецензии, биографические очерки, выдержки из дневников — целая жизнь, спрессованная в нескольких выставочных залах гостеприимного щепкинского дома, филиала театрального музея им. А.А. Бахрушина. 

Точкой невозврата, определяющей весь последующий путь, по словам самого Виталия Соломина, стал для него фильм «Судьба человека». Дневной сеанс, три зрителя в зале, и у каждого ощущение, что ленту показывают именно ему. Разговор один на один о чем-то важном и нужном. Тогда-то и закралась мысль: разве это не самая замечательная профессия на свете? Ей было подчинено все. 

В преддверии памятной даты корреспондент «Культуры» встретилась с теми, кто — долго или коротко — шел по жизни рядом с Виталием Мефодьевичем.

 Юрий СОЛОМИН: 

— В тот год, когда Виталий окончил школу, в Читу приехал один из наших щепкинских педагогов, набиравших курс: была такая традиция — отсматривать абитуриентов из провинции прямо на месте. Виталий отбор не прошел, но сдаваться не собирался. Расстроенная мама позвонила мне в Москву: что делать? Я ответил, пусть приезжает — может, программа подвела. Поезд из Читы шел семь суток, электротяга была не везде. Когда мы с женой встретили его на Ярославском вокзале, от пыли и копоти лицо его стало серым — еще пара дней в дороге, и Виталий мог бы Отелло без грима играть. Привезли к себе, в общежитие на улице Станиславского, благо наши соседи по комнате в отпуск уехали. Репетировали долго, к концу у обоих голова гудела, но азарт в глазах, кажется, только ярче горел. В училище с ним пошла Оля — мне было неудобно. Председатель приемной комиссии — Вера Николаевна Пашенная, педагог с особым чутьем на таланты: едва он начал читать «Тёркина», ей все стало ясно. Я часто вспоминаю эту историю, когда сам слушаю абитуриентов на вступительных экзаменах: как легко бывает не заметить настоящее дарование.

Елизавета СОЛОМИНА: 

— Папа всегда много работал, но при этом находил время для нас с сестрой. Придумывал различные игры и истории. А если у него совсем не было сил, играли в Гулливера и лилипутов: папа ложился на пол, а мы копошились вокруг него. Придя со спектакля, он мог отправиться с нами на прогулку, несмотря на поздний час, или взяться помочь с домашним заданием. Правда, учить с ним уроки я не любила — он старался докопаться до самых глубин, и работа могла занять у нас полночи.

Отец был очень требовательным человеком, особенно к самому себе. Знавшие его часто говорят, что он жил на пределе, каждый день — как последний. И они правы. Папа как никто умел радоваться жизни, не видела его унылым, жалующимся на что-то. Когда оказываюсь в трудной ситуации, вспоминаю и думаю: вот он бы нашел в себе силы преодолеть препятствие. Это помогает мне не опускать руки. 

Леонид ХЕЙФЕЦ:

— Белокурый, улыбчивый, веснушчатый. Кажется, дай гармошку — первый парень на деревне. Но внешнее впечатление обманчиво. Каждая роль Виталия была прорывом туда, где его, как говорится, не ждали. 

Наша первая совместная работа — «Свадьба Кречинского». Ему достался Нелькин — довольно бесцветный персонаж на фоне «главного злодея». Мы с Виталием сразу решили, что гораздо интереснее найти в нем черты, схожие с Кречинским, чем играть антагониста. И Соломин, совсем молодой артист да еще в заведомо невыигрышном образе, стал достойным партнером таким корифеям Малого, как Ильинский — Расплюев и Кенигсон — Кречинский.

Но самым дорогим для меня остается спектакль «Летние прогулки», где Виталий исполнил главную роль. Из добротной пьесы маститого советского драматурга Афанасия Салынского мы сделали, если можно так выразиться, манифест внутренней эмиграции. Сдавали постановку худсовету восемь раз. А ведь это была не бунтарская Таганка, а Малый. И только благодаря вмешательству тогдашнего министра культуры Фурцевой — Екатерина Алексеевна посмотрела и дала добро — работа вышла к зрителю. Ломать привычные представления и подходы — такова была стихия Соломина.

Виктория ЛЕПКО: 

— Мы вместе пришли в Малый. Виталий сразу произвел на меня очень сильное впечатление: веселый, добрый и какой-то очень надежный и основательный, я инстинктивно старалась держаться к нему поближе. 

Нам повезло — новички обычно очень долго ждут возможности показать себя, а мы всей компанией практически с ходу попали в спектакль «Танцы на шоссе», который ставил Анатолий Эфрос. Виталий играл главного героя. Мы с таким азартом работали, чувствовали, что получается, но спектакль быстренько прикрыли... 


Василий БОЧКАРЕВ: 

— О Виталии нередко говорят как о человеке с тяжелым характером, но это, на мой взгляд, не совсем верно. Он просто никого не впускал в свой внутренний мир. Однако при этом обладал редким даром устраивать праздники для всех, кто был ему близок и дорог. Буквально из ничего. Соломин словно объединял нас, весь театр, в одну семью. Его капустники помнят до сих пор. Особенно те, что он организовывал по случаю «весеннего» Нового года. Апрель — тяжелый период в театре: все уже устали, а до окончания сезона еще больше двух месяцев. И Виталий придумал праздновать Новый год в апреле. С елкой, подарками и непременным капустником, где участвовали все — от монтировщиков и билетеров до осветителей и костюмеров. Он как никто понимал: любой человек, работающий в театре, независимо от специальности мечтает хоть раз выйти на сцену. И давал такую возможность. Конечно, профессиональными актерами эти люди не становились, но пробужденный артистизм делал их жизнь ярче. Когда же праздник заканчивался, Виталий словно бы опускал шторы на окнах и погружался в мир, куда никому не было доступа. В нем звучала какая-то неслышимая никому мелодия, которая для него в тот момент была важнее всего вокруг. Он умел разделять время для дела и часы для потехи. Может, потому и успел так много. 


Фото на анонсе: m24.ru/Юлия Иванко