Вера ЦЕРЕТЕЛИ, Тбилиси

19.07.2013

Российские информационные источники, включая официальный календарь памятных дат ИТАР-ТАСС и основные справочные порталы Рунета, сообщают о приближающемся 75-летии грузинской королевы русского романса. Однако на самом деле Нани Брегвадзе отметила юбилей еще два года назад.

культура: Откуда такие расхождения в датах?
Брегвадзе: Ошибка в паспорте виновата. В прежнем документе был указан 1938-й и даже месяц перепутан: вместо июля — июнь. В новом удостоверении поставили правильный год рождения — 1936-й, но июнь почему-то остался. Честно говоря, мне абсолютно все равно, что написано в паспорте. Я не кривляюсь и замуж выходить не собираюсь. Наоборот, рада, что мне столько лет, а я здорова, работаю еще, пою. К счастью, у меня нет вибраций голоса — это страшная вещь.

культура: Что-то предпринимаете для этого, делаете определенные упражнения?
Брегвадзе: Мне уже лень заниматься. Вот раньше увлекалась йогой, например делала стойку на голове — это укрепляет и мышцы шеи, и голосовые связки. Еще важно высыпаться. И много ходить, но это я не люблю.

культура: Почему русский романс так прижился в Грузии?
Брегвазде: Потому что для романса нужны особая музыкальность и сильные эмоции. А грузины умеют и переживать, и любить. Из поколения моих родителей, да из нашего тоже — пели все, это было естественно. Собирались в домах, в салонах и исполняли русские романсы. Музыка у нас в крови. В моем репертуаре были русские песни, только не патриотические. Мне часто предлагали исполнить что-то о Москве, но всегда отвечала: «У вас много артистов, пусть они поют о своем родном городе». Я же пела о любви.

культура: Удавалось быть свободной от идеологии?
Брегвадзе: Когда начинала петь в Госоркестре «Рэро», исполнила «Калитку». И все закрыли на это глаза, хотя петь такое было нельзя — романс считался пережитком прошлого. Но узнали меня в Москве именно после «Калитки». И я стала включать в свои выступления романсы. Не из духа противоречия, а просто потому, что безумно любила этот жанр. Наверное, у меня неплохо получалось. Видимо, виноваты гены — мои тетки и мама, не получившие музыкального образования, гениально пели. А прабабушка была профессиональной певицей.

культура: Как-то странно: сначала русская «струя» проникла в Грузию, а потом вернулась в Россию грузинской троицей великих певиц: Тамара Церетели, Кэто Джапаридзе и Вы.
Брегвадзе: Нас узнали потому, что мы вышли на эстраду. Даже для нашего поколения это было не очень принято, а чуть раньше вообще считалось неприличным. Например, муж моей тети, очень известный гинеколог, не пустил ее на сцену.

культура: А Вам семья разрешила?
Брегвадзе: Я пела с двух лет, это было мое естественное состояние. А в шесть уже была полноправным участником домашних импровизированных выступлений. Начала я, кстати, с «Калитки», а потом пела и «Вернись...», «Караван», «Снова пою». Если в русских аристократических семьях обязательным был французский язык, то в наших — русский романс, он считался своим, грузинским. Но не думайте, что это так просто исполнять. На самом деле русский романс — самый трудный жанр. Все надо прочувствовать, пропустить через себя, передать чувства. Иногда слушаю свои старые записи и с ума схожу — не то, что нужно!

культура: Выступление — всегда что-то неизведанное, или все понятно заранее и неожиданностей быть не может?
Брегвадзе: Одинаково петь невозможно. Здесь срабатывают и твое настроение, и публика, и сиюминутная ситуация. Вот исполняю «Только раз...» — ну, казалось бы, все выжато, и вдруг приходит нечто такое... Но повторить это невозможно.

культура: Вас потому так и ценят, что поете не голосом, а душой. Ближайшие поездки, выступления?
Брегвадзе: Все думают, что я не работаю, потому что меня не очень много. Это не так, езжу с концертами по разным городам. Только в Москве не видна. Там выступаю на закрытых площадках. От больших концертов меня что-то удерживает. Не хочу создавать ажиотаж вокруг себя. Надо, чтобы все успокоилось, а пока никак — Грузия ведь много потеряла, это трудно пережить. Когда делаешь большой концерт, ты сама должна быть в хорошем настроении, счастливая... А так везде выступаю — должна же я на что-то существовать. У меня нет никакого бизнеса, ничего в этом не понимаю. Вовсе не жалуюсь — живу лучше многих, главное, чтобы хуже не было, и могла другим помощь оказывать. Не только семье. У меня странное отношение к деньгам — они для меня ничего не значат, когда есть, то быстро уходят — мне хочется помогать нуждающимся.

культура: Сейчас заметно явное потепление отношений между Россией и Грузией. Это как-то скажется на культуре?
Брегвазде: Уже сказывается. В какой-то период я не выступала, даже отменила большой концерт в Санкт-Петербурге в августе 2008-го, очень переживала все случившееся. Тогда нелегко было всем — ведь мы выросли вместе, в одной стране. Но люди друг друга не теряют, нас слишком многое связывает с русскими, особенно с интеллигенцией.

культура: Вы сотрудничаете с благотворительным фондом Пааты Бурчуладзе «Иавнана».
Брегвадзе: Паата делает потрясающие вещи, а я лишь выступаю на его мероприятиях. У него столько обаяния, просто дар — где он отыскивает людей, готовых сделать доброе дело? Конечно, я не могла не принять участия в благотворительной акции-концерте 2 марта — в день памяти Софико Чиаурели, которая поддерживала фонд со дня его создания. В этот вечер помощь детям и многодетным семьям шла от ее имени. И казалось, будто она чувствовала это.

культура: Вы — ближайшая подруга и незаменимый человек для Софико еще со времен юности. В фильмах она пела Вашим голосом, но никому и в голову не приходило, что это не Чиаурели. Во время Вашего выступления показывали момент озвучания знаменитых «Мелодий Верийского квартала». В Ваших глазах стояли слезы…
Брегвадзе: Как иначе я могла реагировать, глядя на Софико? Уже пять лет, как ее нет. Но она и сейчас с нами.

культура: Помню, как Софико шутила: «Звезды не ходят на базар с авоськами, не подметают двор, а я это делаю. Звезда — понятие не из нашей жизни». А для Вас что такое «звездность»?
Брегвадзе: Понятия не имею. У меня этого никогда не было. Пытаюсь смотреть на себя со стороны. Иногда обращаюсь к Богу: «Покажи мне, кто я такая?» Много чего было в моей жизни — награды, ордена, но не они запомнились. Главное, получала любовь — от людей, от зрителей. Что может быть важнее этого? Ничего нет. Когда на тебя такими глазами смотрят и грузины, и русские... Кстати, для меня это всегда неожиданно, никак не могу привыкнуть. Иногда незнакомые люди объясняются в любви — я им так благодарна, до слез.

культура: Известность — защита, дар, обуза?
Брегвадзе: У нас не такая жизнь, чтобы известность была обузой. Наоборот, популярность во многом помогает, и ничего плохого здесь нет. Зачем петь, если тебя никто не запомнит? Но делаешь это не потому, что хочешь прославиться — у меня такого не было. Все пришло само собой, очень медленно. Никуда не надо спешить — это мой девиз в жизни. Если вы чего-то заслуживаете, и так получите. Природа и время — ничего сильнее нет. Если не спешишь, тебе все дается.

культура: Помню, что творилось вокруг Вас после концерта в Петербургской филармонии в ноябре прошлого года. И при этом Вы звездности не ощущаете?
Брегвадзе: Не дай Бог ее почувствовать. Это же болезнь. Я принимаю всех людей одинаково. Тут элементарное воспитание. Моя мама, когда сердилась на меня, начинающую певицу, говорила: «Твое пение не так нужно, как порядочность. Будь благородной и делай добро». Знаете, я как-то упустила то время, когда стала популярной в Грузии, прозевала его. А сейчас еще больше удивляюсь — откуда меня знают в России, ведь не так часто выступаю...

культура: Как Вам кажется, искусство может помочь преодолеть политические барьеры?
Брегвадзе: Конечно. Когда в России пою «Тбилисо», зал часто встает. В эти минуты всегда думаю: хоть бы кто из политиков увидел, как народ любит то, что от него отгородили. И почему я попала в это время? Все жду момента, когда что-то прояснится.

культура: Поделитесь, как Вы видите продолжение династии Брегвадзе?
Брегвадзе: На днях у дочери Эки Мамаладзе будет сольный концерт в Тбилиси — исполнит романсы. Там выступит и внучка Наталья Кутателадзе. У нее меццо-сопрано, недавно блестяще окончила консерваторию. Поет и оперную классику, и джаз, и такие современные композиции выдает. Вот только когда консерваторские педагоги говорят, что надо детей исключительно хвалить, я не согласна. Никогда не позволю себе ругать коллег, но сделать точное замечание можно. До сих пор принимаю критику. Даже когда одеваюсь, спрашиваю у друзей, что не так.

культура: Кстати, как у Вас получается так безупречно выбирать наряды для сцены?
Брегвадзе: Сейчас лучше покупать готовое, но всегда надо что-то добавить или убрать.

культура: А Софико, помните, не расставалась со швейной машинкой...
Брегвадзе: Ну, Софико — это особый случай. Как она на базар ходила, со всеми просто держалась, по-свойски. Иногда даже слишком.

культура: Зато Вы держите аристократическую дистанцию.
Брегвадзе: Это характер. Я редко хожу на многолюдные встречи, потому что не знаю, куда деться. Лучше дома сидеть и собирать приятных тебе людей. Вот у моих родителей был настоящий салон. Когда мне исполнилось 17 лет, мама разрешила приглашать друзей. У нас всегда собирались очень воспитанные люди — танцевали, пели, читали стихи. Могли прийти в два часа ночи, и мама принимала всех с распростертыми объятьями, сажала меня за рояль, но утром я обязательно должна была пойти на лекции. А когда мамы не стало, это как-то прекратилось — наверное, они к ней приходили...

культура: Что Вы больше всего цените в людях?
Брегвадзе: Искренность, надежность, скромность.

культура: А что не принимаете?
Брегвадзе: Ложь, предательство, лицемерие. Еще выпендреж не люблю. И терпеть не могу сплетни, — когда при тебе ругают коллегу и надеются, что ты поддержишь. Особенно непереносимы интриганы-мужчины.

культура: Вас что-то может вывести из себя?
Брегвадзе: Злюсь, когда люди опаздывают. Я очень пунктуальна. Когда дети задерживаются, а из-за них — и я, могу взорваться. Но это только с близкими.

культура: Депрессия случалась?
Брегвадзе: Слово такое знаю, но состояние — нет. Только слышала об этом.

культура: А что может испортить настроение?
Брегвадзе: Опять-таки человеческие поступки. Когда плохое в них слишком выпирает, я нервничаю. Тогда прошу Бога успокоить меня и — чтобы вокруг таких людей не было. Вывести из себя могут творческие неувязки — в работе я очень строгая. И еще дома прошу детей не позволять себе так, между прочим, выходить на улицу — надо быть всегда в форме. Потому что на тебя смотрят. Меня научила этому профессия.

культура: Наверное, и семья тоже.
Брегвадзе: Да, особенно папа. Когда он видел свою маленькую правнучку Наталью, говорил: «Барышня идет». Дома был одет, как на выход. Ни разу не видела его на босу ногу. Никогда не выходил к завтраку, не побрившись и не приведя себя полностью в порядок.

культура: Если бы не стали певицей, кто еще из Вас мог получиться?
Брегвадзе: Пианистка, наверное. Неудачливая.

культура: Почему неудачливая?
Брегвадзе: Потому что я окончила консерваторию по классу фортепиано, но не очень любила это дело. Пение же для меня — не профессия, а потребность. И сейчас каждый день играю на рояле, пою. Не могу без этого. В Москве страдаю, потому что там нет инструмента. Обязательно куплю себе! А как иначе? Уж сколько тогда буду петь, одна!

культура: Живете на два дома?
Брегвадзе: Когда у меня гастроли, живу там. Вот так, уезжаю — приезжаю.

культура: Когда следующая поездка в Россию?
Брегвадзе: В сентябре запланирован концерт в Петербурге вместе с дочерью и внучкой. Но главной площадкой для меня была и остается Москва. Не хочется уйти из жизни так, не дав в Москве большой концерт, который бы надолго всем запомнился. Не знаю, когда это произойдет, но, думаю, он состоится. Наши народы любят друг друга, во всем виновата политика.