Дмитрий Хиль: «К успеху «Трололо» отец относился с юмором»

Денис БОЧАРОВ

02.09.2014

4 сентября Эдуарду Хилю исполнилось бы 80 лет. Это был едва ли не самый жизнерадостный и открытый артист советской эстрады, излучавший обаяние и свет на сцене и в жизни. Собеседник «Культуры» — сын Эдуарда Анатольевича, Дмитрий Хиль.  

культура: Как отметите юбилей? Запланированы какие-нибудь творческие акции: большой концерт с участием известных артистов, теле- и радиопрограммы, возможно, выпуск книги?
Хиль: Прежде всего, сейчас заняты установкой памятника на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге, где похоронен папа. А то уже два года стоит деревянный крест, и люди спрашивают: «Когда же, наконец, на могиле будет достойный монумент?» Мы очень ответственно подошли к этому моменту: долго выбирали проект, искали скульптора, затем вносили коррективы, что-то утверждали. И сейчас история, вроде бы, движется к завершению.

Планируется несколько телепередач на центральных каналах. Будет сюжет на «России» в программе «Прямой эфир с Борисом Корчевниковым», на Первом покажут посвященный отцу пятидесятиминутный фильм Михаила Грушевского, где, помимо всего прочего, будут продемонстрированы редкие кадры хроники.

Насчет концерта ничего определенного на данный момент не сообщу. Хотя вопросом начал заниматься еще десять месяцев назад. После того, как папа приехал в Санкт-Петербург, он всю жизнь проработал на одном и том же месте — в «Ленконцерте». Так вот, я встречался с директором этой организации, который предложил устроить концерт в питерском «Мюзик-холле». Вроде договорились, однако, насколько я понимаю, там до сих пор конь не валялся — никаких афиш и растяжек по сей день не вижу. Но надежда умирает последней: не успели непосредственно к дате — не страшно. В конце концов, юбилейный год только начался — время еще есть.

Если же говорить о книге, то она мной написана. Сейчас ее редактирую, вношу правки. 

культура: Уверен, подобная монография заинтересует не только поклонников Хиля. Ведь у Эдуарда Анатольевича любопытная биография. Известно, что он был человеком с широким кругом интересов: учился в полиграфическом техникуме, работал на фабрике, увлекался живописью, поэзией. Как получилось, что в итоге решил сосредоточиться на музыке? 
Хиль: В процессе создания книги я нашел папины дневники. В них пятнадцатилетний паренек пишет о выступлениях в кружке самодеятельности. Упоминает, как у него прорезался голос — это обстоятельство его очень обрадовало. Папа был увлекающимся человеком. Это сейчас все сидят в интернет-каморках, а раньше дети занимались в различных кружках и секциях. Отцу очень нравились пение и театральное искусство. А первой наградой Хиля стала пачка печенья...

В Консерваторию он пошел чуть ли не на спор, «на слабо». Поначалу хотел заниматься оперным искусством. В семейном архиве осталось много документов, афиш, фотографий, где папа запечатлен в разных «академических» ролях. 

культура: А как Эдуард Анатольевич попал на эстраду? 
Хиль: Готовясь к опере, отец порой «подхалтуривал». Раньше было много так называемых лекций-концертов, в рамках которых, наряду с оперными ариями, звучали романсы и песни современных композиторов: Соловьева-Седого, Дунаевского, Шостаковича, Свиридова. Ведь они — в особенности последние двое — сочиняли не только классические произведения. Вспомните хотя бы замечательную песню Шостаковича «Нас утро встречает прохладой»... Все это папа исполнял.

Серьезный роман с эстрадой закрутился случайно. В 1961 году он готовился к выступлению на конкурсе имени Мусоргского. Но опоздал — не сдал вовремя документы. Ему сказали: не огорчайся, есть еще эстрадный конкурс. В нем-то папа и выступил с программой, включавшей песни Свиридова и Петрова, стал лауреатом. А в 65-м получил официальное разрешение на сольные выступления, и с тех пор все закрутилось: поездки по стране, за рубеж, записи пластинок, всевозможные премии и всенародная популярность. 

культура: На сцене Хиль всегда излучал позитив, добродушие и жизнелюбие. Насколько этот сценический облик соответствовал повседневной жизни? 
Хиль: То есть, вы думаете: заканчивался концерт, Хиль уходил со сцены, снимал улыбку и превращался в угрюмого брюзгу? Нет, отец по жизни все воспринимал с шуткой, с юмором. Бывало, забудет слова, и я, стоя за кулисами, ужасно переживаю. А папа после концерта хохочет: дескать, здорово я там отчебучил. Задумчивым и серьезным он был, разве что когда разучивал новые песни — поскольку всегда относился к делу профессионально. 

культура: А как воспринял так называемый «парижский» период, когда пел для посетителей ресторана? Столь же легко и безболезненно? 
Хиль: В том-то и дело, что ключевое выражение здесь — «так называемый». Не было никакого парижского периода. Если на то пошло, его с таким же успехом можно назвать «американским»: ведь в те годы Эдуард Анатольевич предпринял крупное турне по Штатам. Посетил двенадцать городов, но об этом мало кто знает. Это вообще отдельный разговор: про мифы, окружавшие моего отца. Почему-то сложилось мнение, что Хиль ездил в Париж, так как здесь не было работы. Ничего подобного: от недостатка занятости папа не страдал — с его уровнем популярности и таким богатым репертуаром иначе и быть не могло. Даже когда в 90-х «Ленконцерт» сократили на три тысячи человек, отец в это число не попал: он не являлся ни «простойником», ни ненужным артистом. 

Папа оставался в Париже настолько долго, насколько позволяла виза, а потом всегда возвращался обратно. Отец любил этот город — с самого первого раза, когда транзитом остановился в нем во время поездки в Колумбию в 1964 году.

культура: Как Эдуард Анатольевич отнесся к бешеному успеху интернет-ролика «Трололо»? 
Хиль: Как к большинству вещей — с юмором. Ролик не дал ему лишнего повода для гордости. Он справедливо полагал, что «сетевая» раскрученность нужна начинающим артистам, а отец к тому моменту свое главное слово сказал, пик популярности пережил и все возможные награды завоевал. Ему, конечно, было приятно, но не более того. 

культура: На протяжении довольно длительного времени без участия Хиля не обходился ни один крупный концерт, будь то «Песня года» или «Голубой огонек». Не уплывала ли порой у него почва под ногами, не наблюдалось ли — пусть мизерных — признаков «звездной болезни»?    
Хиль: Нужно всегда понимать, что именно из себя представляет тот или иной человек и в каком окружении вращается. Если у кого-то друзья — воры в законе или какие-нибудь «братки», это одна история. С таким человеком все ясно. У моего отца был совершенно иной круг общения: он дружил с людьми из мира искусства, художниками, музыкантами, поэтами, был заядлым пушкинистом, хорошо знал Семена Степановича Гейченко, директора музея-заповедника «Михайловское». Папа трепетно относился к музыке Бетховена, Шумана, Шуберта, Чайковского, Даргомыжского, Бородина... Человеку со столь богатым культурным багажом просто по определению не могут прийти в голову мысли о «звездности» и какой-то особой собственной значимости.