Владимир Шахрин: «Мы выстрелили благодаря «Авроре»

Денис БОЧАРОВ

19.10.2017

21 октября в рамках турне «Вместе теплей» группа «Чайф» даст концерт в столичном «Главклубе». Корреспондент «Культуры» пообщался с бессменным лидером коллектива Владимиром Шахриным.   

культура: Вы гастролируете уже не первый месяц. Будет ли московское выступление чем-то отличаться от других концертов тура?
Шахрин: По сравнению с относительно недавней серией мероприятий, приуроченных к тридцатилетию коллектива, нынешние гастроли такого пафоса лишены. На сей раз все более камерно, по-домашнему. Много общаемся с публикой, делимся воспоминаниями, рассказываем истории создания тех или иных песен. Столичное выступление исключением не станет — атмосферу «в кругу своих» постараемся сохранить.

культура: Вы упомянули о тридцатилетии. Но ведь до прорывных альбомов 1987 года «Дерьмонтин» и «Дуля с маком» группа существовала несколько лет. С какого момента «Чайф» ведет свою, скажем так, официальную биографию?
Шахрин: Хронология всех команд выстраивается по-разному: тут и первые репетиции, и день, когда было придумано название, и обретение своего звучания. Мы решили период «вызревания плода» вынести за скобки. Считаем, что группа реально появилась на свет в день первого большого концерта под вывеской «Чайф». А так-то мы с Володей Бегуновым играем вместе уже сорок один год.

Восемьдесят седьмой стал для нас во многом знаковым. Тогда весьма популярный питерский журнал «Аврора» проводил конкурс среди российских рок-групп. Мы получили Гран-при. Не помню точно формулировку номинации, что-то вроде «лучшего альбома самодеятельных групп». Конечно, такой успех поднял статус коллектива на невероятный уровень, ведь информации о роке в те годы было крайне мало, и любое начинание привлекало пристальное внимание. Именно после «выстрела» «Авроры» название «Чайф» стало известно многим.

культура: Был ли в жизни случай, когда внутри что-то перемкнуло и Вы решили: рок-н-ролл — это мое?
Шахрин: Очень хорошо помню этот момент. Я учился в восьмом классе. Магнитофона у нас не было, только радиола с проигрывателем. Слушать можно было лишь официальную советскую песню. Иногда, конечно, проскальзывали диски из серии «мелодии и ритмы зарубежной эстрады», порой появлялись сорокапятки с песнями Тома Джонса, The Beatles, Саймона и Гарфанкела. Вот, собственно, и все.

Но в один прекрасный день, где-то в конце 1973-го, мой отец принес бэушную приставку «Нота-М». Зарядили единственную, прилагавшуюся к девайсу бобину, и на нас обрушилась просто сногсшибательная энергетика. Как оказалось впоследствии, это был концертный альбом The Rolling Stones 1970 года «Get Yer Ya-Ya’s Out». Слушал его по кругу, не переставая. Меня настолько прибило, что я открыл окно и включил запись на полную мощность: так хотелось поделиться с миром этим откровением.

Сегодня, конечно, когда этот диск есть у меня на виниле, ничего суперфеноменального я в нем не нахожу — ну зажигают парни, заводится публика, слышно, как ломаются в зале стулья и все... Так происходит практически на любом рок-концерте. Однако одно дело оценивать фонограмму с высоты прожитых лет, и совсем другое — слышать впервые. Ни с чем не сравнимые ощущения.

А потом все пошло, что называется, по накатанной: несмотря на то, что Екатеринбург — город не портовый, соответственно, никаких иностранцев там не было, я, тем не менее, ухитрялся выуживать записи Slade, The Who, Jethro Tull, T.Rex, Джими Хендрикса, тех же The Beatles... Ходил на местную барахолку. Помню, шикарно оформленный альбом Дэвида Боуи «Diamond Dogs» — а я в первое время, по незнанию, большое время уделял именно красочным обложкам, — приобрел за пятьдесят рублей.

культура: Это же, по советским временам, сумасшедшие деньги.
Шахрин: Безусловно. Но я к тому времени неплохо зарабатывал дворником, так что каждый месяц лишние шестьдесят рэ в семье водились. И все они уходили на пластинки, джинсы, гитарные струны и прочие радости жизни. Впрочем, до поры до времени  я даже не предполагал, что музыка может стать моей профессией. Просто хотелось быть парнем с гитарой.

культура: Образ, который, похоже, постепенно утрачивает свою романтику. Или я ошибаюсь?
Шахрин: Нет, вы абсолютно правы. За временем ведь не всегда легко угнаться. Бывало, найдешь в Сети симпатичную молодую команду, а у нее в лучшем случае тысячи полторы просмотров. А потом набредешь на какого-нибудь рэп-исполнителя — бац, пять с половиной миллионов лайков! И я, наивный, порой ловлю себя на мысли: видимо, какое-то важное культурное явление в этой жизни прозевал. Ну хорошо, пусть это не моя музыка, возможно, чего-то не догоняю, но надо же, по крайней мере, попытаться вникнуть. Начинаю смотреть интервью с этим артистом, которое длится порядка часа. Но где-то минуте на пятнадцатой задаюсь вопросом: а зачем я вообще себя мучаю, преодолеваю, наступаю на горло собственной песне? И невольно возникают в памяти бессмертные слова Майка Науменко: «Это гопники, они мешают мне жить». Ведь многие современные артисты действительно «не могут связать двух слов, не взяв между ними ноту ля». На их фоне старый добрый парень с гитарой и впрямь выглядит несколько архаично.

Причем я отнюдь не ханжа — вырос в рабочем районе, восемь лет трудился на стройке, и меня нецензурной бранью не испугаешь. Но в те годы подобной лексикой огульно не жонглировали, наоборот, все осознавали сакральную силу русского мата: ударишь себя молотком по пальцу, крепкое словцо сорвется с уст — глядишь, на каком-то эмоциональном уровне тебе полегчает. А сейчас иной молодой исполнитель никого приложить не пытается, а людей оскорбляет, так как привык подобным образом изъясняться. И от этого порой становится просто физически больно.

культура: Стало быть, свежие музыкальные впечатления, если таковые вообще в Вашей жизни появляются, черпаете скорее из прошлого, нежели из настоящего?
Шахрин: Несомненно. До нас было написано столько прекрасной музыки, что ее, даже если впитывать сутками напролет, за всю жизнь все равно не переслушаешь. Как старый убежденный поклонник винила, до сих пор люблю покопаться в магазинах грампластинок, и не перестаю выуживать неведомые мне доселе жемчужины.

культура: Группа «Чайф» на нашей сцене занимает уникальную нишу: несмотря на явную рок-н-ролльную составляющую, к лучшим интонациям авторской песни Вы тоже неравнодушны. Отсюда вопрос: кто на Вас больше повлиял — Владимир Высоцкий или Мик Джаггер?  
Шахрин: Примерно восемьдесят процентов наших песен можно совершенно спокойно исполнить под сопровождение акустической гитары, так что мы действительно находимся на пересечении двух славных музыкальных традиций. Когда Никита Высоцкий приглашает меня принять участие в мероприятиях, посвященных отцу, оговариваюсь: «Можно я буду петь не как твой папа, а как мой?» Ибо практически все песни Владимира Семеновича я впервые услышал в исполнении своего отца, который тоже играл на гитаре. И лишь со временем, когда появился магнитофон, оценил оригинал.

Поначалу я не представлял, как можно объединить жанры рок-н-ролла и авторской песни. Реально ли исполнять композиции, к которым лежит душа, и при этом сохранить всепоглощающую, обезоруживающую энергетику? И в один прекрасный день в моей голове все это блистательным образом сложил все тот же Майк Науменко. Мне кажется, именно ему наилучшим образом удалось адаптировать не в Сибири рожденный рок-н-ролл к нашим российским реалиям. Науменко убедительно доказал: оставаясь в западной поп-рок-эстетике, можно петь осмысленные тексты на русском языке. Оказалось, великий и могучий прекрасно сочетается с рок-н-роллом.

культура: Вы разделяете расхожую точку зрения о том, что русский рок — это прежде всего текст, а музыка играет вспомогательную роль?
Шахрин: До определенного времени, примерно до конца прошлого века, литературная основа казалась мне определяющей — интереснее было написать текст, а уже потом нанизывать его на ноты и аккорды. Но в какой-то момент заметил: сначала возникает мелодия, и только потом начинаю думать, какие слова гармонично с ней уживутся.

После, уже осмысленно работая над окончательным вариантом композиции, порой вижу: ритмика может претерпевать изменения (ускоряться, замедляться, синкопировать), а мотив, как правило, остается первоначальным. Хочется предложить людям по-настоящему красивые мелодии. Их, на мой взгляд, сегодня катастрофически не хватает. Думаю, в материале, над которым сейчас работаем, мелодическая часть будет основополагающей.


Фото на анонсе: Кристина Кормилицына/ТАСС