Евгений Броневицкий: «Мы старались угодить девочкам, а сегодня они уже бабушки»

Денис БОЧАРОВ

20.10.2015

«Поющие гитары» — один из самых заслуженных и уважаемых отечественных ВИА. Без малого полвека назад, в октябре 1966-го, коллектив дал свой первый официальный концерт. Собеседник «Культуры» — человек, стоявший у истоков ансамбля, вокалист и бас-гитарист Евгений Броневицкий. 

культура: «Поющие гитары» принято считать первым вокально-инструментальным ансамблем Советского Союза. Что принципиально нового ваш коллектив сообщил публике в середине 60-х? 
Броневицкий: Приоткрою небольшой секрет. До нас был молдавский ансамбль «Норок». Но, конечно, по популярности, количеству хитов, уровню нагрузки нас не сравнить. Так что в определенном смысле мы действительно первопроходцы: «Песняры», «Веселые ребята», «Самоцветы» появились уже позже. Новизна заключалась в том, что на смену серьезным поэтам, исполняющим свои песни под собственный аккомпанемент, пришли мальчики с гитарами, которые еще и подтанцовывали. 

В составах ВИА были люди с разным уровнем подготовки: как профессиональные музыканты, так и любители. Другое дело, что со временем «дилетанты» многому обучались и в конечном итоге могли дать фору иным «образованным» исполнителям. Но главное отличие вокально-инструментальных ансамблей от других коллективов заключалось в том, что во главе ВИА стоял человек, «хорошо владеющий музыкой». 

культура: Каким образом участники будущих ВИА находили друг друга? Вас отбирали селекционным методом, по чьей-то указке сверху, или подобные коллективы создавались на дружеской основе?
Броневицкий: За всех не скажу, но в основе «Поющих гитар» стояла дружба. Основатели коллектива — я, Лева Вильдавский, Анатолий Васильев — знали друг друга с юных лет: у нас были и общие музыкальные интересы, и сугубо человеческие точки соприкосновения. Вместе слушали радио, впитывали, хотели создать нечто подобное...

культура: Подобное чему? Западным группам, чью музыку черпали с «Радио Люксембург» и случайно попадавшихся пластинок? 
Броневицкий: Именно. Однажды в СССР приехал итальянский ансамбль, участники которого пели не бельканто (а именно так мы тогда воспринимали итальянское вокальное искусство), а обычными голосами. На Западе уже вовсю шумели The Beatles и другие группы. Их свободная манера исполнения нас очаровала настолько, что мы захотели, в меру своих знаний и способностей, это повторить. 

Отсюда в нашем репертуаре столько кавер-версий: будь то «Толстый Карлсон», «Трудно было человеку...», «Был один парень», «Синяя песня» и другие. В то время иностранщину петь запрещалось — преследовалось, вплоть до увольнения с работы. Но мы пошли на хитрость: начали исполнять их на русском. В итоге на нас стали смотреть сквозь пальцы: мол, конечно, нельзя, но раз по-русски, то пусть поют. Словом, эти кавер-версии, или, как сейчас говорят, ремейки, появились не от хорошей жизни — просто хотелось несколько разнообразить нашу сцену. К тому же все, что не разрешается,  кажется особенно сладким. А сегодня эти вещи настолько прижились, что воспринимаются как композиции отечественного производства. Тем не менее основу репертуара «Поющих гитар» всегда составляли песни российских авторов. Вспомните хотя бы «Сумерки» или «Нет тебя прекрасней»...

культура: Пик популярности вокально-инструментальных ансамблей пришелся на 70-е — первую половину 80-х годов. А дальше все постепенно стало сходить на нет. Почему так случилось?
Броневицкий: После перестройки произошла, так сказать, либерализация искусства. В особенности музыкального. Легализовался рок, повылазили бесконечные «Ласковые маи», «Миражи», «Комбинации». На их фоне ВИА стали выглядеть отжившим, чуть ли не отмершим явлением. Но длилось это недолго. Ведь понятия «ретро» никто никогда не отменял. И уже в начале 90-х ностальгия по 50–70-м привела к тому, что некогда знаменитые и, казалось, навсегда забытые ВИА (кстати, уникальное в истории мировой популярной музыки явление, характерное только для нашей страны) обрели новый виток популярности и востребованности. А знаете, почему? Потому что это была чистая музыка — пусть излишне оптимистичная, а порой и вовсе наивная. Но, по крайней мере, она не была загажена наркотиками, сомнительной сексуальной свободой и дурацкой псевдо-философией, которой «славится» нынешняя западная поп-культура. 

культура: Что же мешает легендарному движению ВИА вновь заявить о себе во всеуслышание? 
Броневицкий: Опять-таки, о других судить не берусь, но мы работаем по сей день, и весьма успешно. 

культура: И что собой представляют «Поющие гитары» сегодня? Есть ли новые композиции?
Броневицкий: Нормальный ансамбль, все как положено: гитары, клавишные, ударные. Репетируем, играем, ездим, выступаем. Кстати, от коллег по цеху выгодно отличаемся живым звуком — под «фанеру» не работаем. Что касается новых песен, они, конечно, есть, но вы же понимаете: народ всегда требует старенького. Какую бы гениальную вещь ты ни написал, люди реагируют жиденькими хлопками. Зато старую добрую проверенную тему встретят громкими аплодисментами. Вот и приходится потакать зрителю. Ведь его реакция — главная оценка работы любого артиста. 

культура: А каков он — нынешний среднестатистический посетитель концертов «Поющих гитар»? 
Броневицкий: Разумеется, прежде всего это люди в возрасте — лет 50–60. Но они часто приводят с собой детей, внуков. Ребятишки порой реагируют куда более восторженно и искренне, чем их родители и даже дедушки и бабушки. Само собой, приходит и молодежь, которая понимает наше творчество, растворяется в песнях до конца. 

культура: Была ли у вас во время пика популярности вокально-инструментальных ансамблей своя тусовка — как впоследствии у рокеров, а сегодня у попсовиков? Или каждый коллектив жил своей обособленной жизнью? 
Броневицкий: Общались, приятельствовали, порой выпивали после концертов, когда пересекались гастрольные маршруты. Но о совместных проектах речь никогда не шла. Да и временем не шибко располагали — ведь у большинства коллективов была колоссальная нагрузка. Мы, например, порой давали по три концерта в день, а туры по стране занимали полтора-два месяца. То было славное время: «Поющие гитары» объездили весь Советский Союз, неоднократно выступали за рубежом. 

Кстати, никакой конкуренции, борьбы за выживание среди ВИА не наблюдалось. Каждый ансамбль занимал свою нишу, у всех была своя аудитория. Так что необходимости воевать за зрителя не возникало.

культура: Первый распад группы датируется 1975 годом. Потом были реюнионы, а сегодня коллектив благополучно существует. Но что произошло сорок лет назад? 
Броневицкий: На нашей интеллектуальной собственности, поте и крови возник проект, который с головой погрузился в постановку рок-оперы «Орфей и Эвридика». Первые полгода я и некоторые мои коллеги принимали в ней участие, но вскоре стало скучно. Почувствовали: это не совсем наше амплуа. Каждый день приходить, переодеваться, гримироваться — все это было весьма утомительно. В общем, так мы тогда и разбежались по своим щелям и углам. А на волне ретро-любви, в 90-х собрались вновь, подпитались свежей творческой «кровью», взяв более молодых музыкантов, — и с тех пор не расстаемся. 

культура: Современную музыку слушаете? И как относитесь к новомодным проектам, вроде шоу «Голос» и «Один в один»? 
Броневицкий: Очень люблю джаз, от него никогда не устаю — страсть к этому направлению у меня с детства. Что касается упомянутых вами телепроектов — они симпатичные, нравятся публике. Но проблема в том, что участники этих шоу, порой действительно талантливые люди, являются «одноразовыми» артистами. Сольный концерт в двух отделениях им не потянуть. Востребованность таких исполнителей ограничивается одной-двумя песнями в рамках корпоратива. Как самостоятельные творческие единицы, имеющие художественное значение, эти музыканты несостоятельны. 

культура: Остались ли у Вас нереализованные творческие амбиции? 
Броневицкий: Амбиция всегда одна — хочется, чтобы люди, приходящие на наши концерты, оставались довольны, покидали зал в приподнятом настроении. Чтобы устраивали овации, брали автографы и лезли целоваться. Раньше мы старались угодить девочкам, а сегодня многие из них уже бабушки. Но сути дела это не меняет: артист, повторюсь, всегда работает для зрителя.