Леонид МАКСИМЕНКОВ

10.06.2013

Эпоха, когда творили художники, чьим наследием страна дорожит до сих пор, ушла, оставив множество загадок и недоговоренностей. Понять прошлое помогают архивы. Как и чем жил Тихон Хренников, руководитель Союза композиторов в державе под названием СССР? Был ли он человеком всесильным или тщательно скрывал, сколь не просто ему нести свою ношу? Каких душевных сил стоило ему оберегать своих коллег от предсказуемых и непредсказуемых расправ и при этом писать жизнеутверждающую, полную оптимизма музыку?

Сын лавочника

Тихон Хренников принадлежит к поколению, которое ворвалось в жизнь страны накануне Великой Отечественной. В указе 1939 года о первом массовом награждении писателей и поэтов — имена современников, чьи родители зачастую принадлежали к классам и прослойкам, сословиям и профессиям, которые революция притесняла и уничтожала.

Сын репрессированного смоленского кулака Александр Твардовский. Сын расстрелянного члена Московской городской коллегии адвокатов Арона Моисеевича Долматовского — Евгений. Наследник дворянской фамилии Сергей Михалков. Отпрыск расстрелянного тамбовского священника Николай Вирта.

Хренников в своих автобиографиях предельно краток, но правдив: «Отец — Николай Иванович, приказчик в магазинах, с 1912 по 1917 г. имел лавку без наемной рабочей силы». Брат Николай в 1937-м арестован и освобожден, умер в 1942-м в Ельце. Брат Борис также арестован в 1937-м, осужден по статье 58-10, умер в Архангельской области в 1943 году. Брат Глеб «убит на фронте во время империалистической войны».

В 25 лет сын лавочника из Ельца напишет по роману сына расстрелянного тамбовского священника оперу «В бурю». О Гражданской войне.

От бури до свинарки

18 декабря 1939 года в 19-55 председатель Совета народных комиссаров и нарком иностранных дел СССР Молотов, нарком обороны маршал Ворошилов выходят из кремлевского кабинета секретаря ЦК ВКП(б) Иосифа Сталина вместе с «Хозяином». Втроем они едут в оперный театр Немировича-Данченко. На следующее утро на первых страницах центральных газет опубликовано официальное сообщение ТАСС «Успех оперы «В бурю».

Сталин любил слушать русские оперы в роковые, судьбоносные для государства моменты. В декабре 39-го был один из них. Шла тяжелая финская война. Для Красной Армии положение складывалось неудачно. Во многом бои на линии Маннергейма стали репетицией будущего противостояния с германским фашизмом.

Можно лишь догадываться, что именно понравилось Сталину в опере «В бурю». Она — не о схватке с белогвардейцами, а о конфликте внутри исконно русского крестьянства. По сути дела, это метафора о крестьянах, сначала восставших против большевиков, а потом признавших новую власть за свою. В отличие (это, правда, оставалось за кадром) от неизменно чужих — интернационалистов, коминтерновцев, троцкистов с их мессианским бредом о мировой революции.

Иными словами, в первой опере Хренникова иносказательно была разыграна послеоктябрьская, довоенная история России. И одновременно пророчески сверстана главная внутриполитическая интрига будущей великой войны. Поддержит ли народ власть? Встанет ли на битву с врагом или отсидится? Молодой Хренников очень верно предугадал ответ на вопрос времени.

4 января 1940 года Молотов по указанию Сталина добавляет фамилию Хренникова в текст постановления Политбюро о составе Комитета к столетию со дня рождения Чайковского. Спустя много лет я покажу ксерокс того решения Тихону Николаевичу. В полумраке московской квартиры в уютном арбатском переулке его глаза загорятся, и он тихо скажет: «Сталин любил мою музыку».

Первую сталинскую премию он получил за музыку к пырьевскому «блокбастеру» «Свинарка и пастух».

Великая зависть

В неопубликованной записке Сергея Михалкова о «первом свидании с тов. Сталиным в Кремле» 28 октября 1943 года приводится обращенный к Сергею Владимировичу во время работы над Государственным гимном СССР вопрос: «Поэты ругают? Им не нравится, когда мы новых людей поднимаем».

Многое не нравилось тогда, не нравится и теперь и, похоже, не будет нравиться в обозримой исторической перспективе. И не только поэтам.

27 марта 1950 года председатель Комитета по делам искусств Поликарп Лебедев докладывает Ворошилову о снятии с репертуара второй оперы Хренникова «Фрол Скобеев»: «Комитет… прекратил показ этой оперы публике, так как считает ее идейно-порочной и вредной, идеализирующей реакционные стороны русской действительности XVII века...»

Эта эпопея будет стоить композитору нервного расстройства. Травлю не потерявшей и сегодня своего актуального звучания оперы прекратит лишь личное обращение в Кремль.

Хренникова ругали почти всю его столетнюю жизнь. По ту сторону «железного занавеса» и по радиоголосам — открыто. На диссиденствующих кухнях — полушепотом. Причина? Вульгарная зависть. Особенно рьяно стали поливать Хренникова грязью после его кончины в 2007 году. Кстати, сверка английской и русскоязычной версий статей о Хренникове в «Википедии» не позволяет сделать однозначного вывода о том, какой из текстов первичен, а какой — перевод. Клеветнически-бездарны оба.

Хренникову вменяют в вину то, что в возрасте тридцати четырех лет он возглавил Союз композиторов и пробыл на этом посту сорок три года. Его корят совещанием по вопросам советской музыки в ЦК и пинают пресловутым постановлением ЦК от 10 февраля 1948-го «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели».

О самом постановлении защищаются докторские диссертации и пишутся монографии. По сути же дела тот документ был мертворожденным. Сравнивать судьбы так называемых композиторов-формалистов (Мурадели, Мясковский, Попов, Прокофьев, Хачатурян, Шостакович) с трагедией Ахматовой и Зощенко, по меньшей мере, некорректно. По черновикам и подготовительным запискам к постановлению видно, что первоначально имелись в виду не композиторы-«формалисты», а прежде всего музыковеды-«космополиты». Особенно те, кто, сидя в правительственных и полуправительственных кабинетах (Всесоюзное общество культурной связи с заграницей, Комитет по делам искусств, Радиокомитет, издательства, редакции газет) и получая солидные зарплаты, занимались популяризаторством современной западной музыки. Опять-таки вечная проблема.

Документы неумолимо свидетельствуют о том, что Политбюро, назначив 26 января 1948 года на пост председателя оргкомитета Союза советских композиторов академика Бориса Асафьева и на должность генерального секретаря — Тихона Хренникова (в том числе и потому, что они были безукоризненно честны в финансовых вопросах и не запачканы аферами с музфондовской кассой, ведь дело было сразу после грандиозной денежной реформы), тут же о них забыло. Поэтому 13 марта они вынуждены напомнить о себе: «в виду встретившихся затруднений из-за отсутствия аналогичного решения правительственных органов, просим Вас внести соответствующее решение Совета Министров СССР». Сталин подпишет постановление 30 марта. Обычно правительство дублировало решения Политбюро в тот же день. Но тогда прошло два месяца. «Формалистам» дали понять: не обращать внимания и продолжать работать.

При этом даже сегодня умалчивается об исторической роли Хренникова в принятии решения Президиума ЦК в мае 1958 года о фактической полной этической и эстетической реабилитации композиторов-«формалистов».

Поговорим о деньгах

Новый «наезд» затеяли после ХХ съезда. Тогда в антипартийную группу, помимо Молотова, Маленкова и Кагановича, записали ответственного за советскую культуру секретаря ЦК Шепилова. Дмитрий Трофимович был не только соратником Хренникова, но и почти другом. Сын липецкого лавочника Хренников опять выстоял.

Тогда, в 1956-57-м, он добивается создания массового журнала «Музыкальная жизнь» и открытия издательства «Советский композитор». Активно занимается реабилитацией и возвращением к творческой жизни репрессированных композиторов и других музыкальных деятелей. В конце пятидесятых работает над организацией Союза композиторов Российской Федерации и Всероссийского хорового общества (воссозданного нынешней весной). Хренников был энтузиастом Международного конкурса им. Чайковского, который впервые состоялся в Москве в 1958-м. Хотя идея и первые планы проведения такого смотра (равно как и Московского международного кинофестиваля) принадлежали Сталину, их также по праву считают знаковыми достижениями «оттепели». После кончины Шостаковича Хренников возглавил оргкомитет Конкурса Чайковского.

Знакомясь с архивными документами, поражаешься скромности и исключительной щепетильности Хренникова в денежных делах и вопросе привилегий. За его подписью — тысячи выкладок, калькуляций, подсчетов квадратных метров, субсидий, авансов, гонораров, ссуд, льгот, дачных соток, распределение машин и запчастей к ним, гаражей, прикрепление к поликлиникам, больницам, детским садам. Для других. Просьбы за самого себя — лишь о творческих отпусках. Плюс частые отказы от зарубежных поездок под предлогом «состояния здоровья». Похоже, для него не было ничего милее отдыха на даче на Николиной Горе.

Выборочно просмотрим ведомости гонораров наших ведущих композиторов конца 60-х. Где в этих списках Хренников — всемогущий «держатель» композиторской кассы? В 1967 году — на скромном девятом месте: 14 782 рубля. В 1969-м — 9 309 рублей. Много это или мало? «Волга» (ГАЗ-21) стоила тогда в пределах 5 500, примерно столько же — кооперативная однокомнатная квартира. При этом за исполнение киномузыки Хренникова в 1969-м Госкинопрокат начислил автору... 27 рублей. За год! А ведь Тихон Николаевич был соавтором самых кассовых фильмов в советской истории.

Со времен войны у Хренникова сложились теплые доверительные отношения с премьером Косыгиным. Как правило, Алексей Николаевич в просьбах ему не отказывал. Но и этот канал «горячей линии» и прямого доступа ко второму человеку в государстве Хренников, судя по документам, использовал для помощи другим. Не только великим Шостаковичу и Хачатуряну, но и вернувшейся из лагерей первой супруге Прокофьева — Лине Ивановне или нищей вдове композитора Лалинова, в девичестве княжне Мещерской.

Став председателем созданной в 1956 году музыкальной секции Комитета по Ленинским премиям, сам композитор получит высшую награду лишь в 74-м.