Алексей КОЛЕНСКИЙ

15.06.2017

29 июня в прокат выходит третья часть мультфильма «Гадкий я». Зрителей ждут новые приключения Грю, его приемных дочек и армии забавных желтых человечков. Традиционно главного мегаломана планеты озвучил Сергей Бурунов. После работы артист уделил время «Культуре».

культура: Несколько лет назад Вы признались, что если б не распрощались с профессией летчика, стали бы счастливым человеком. А сейчас? Довольны актерской судьбой? 
Бурунов: Да. После «Большой разницы» пережил отчаяние, меня воспринимали как пародиста, пришлось приложить массу усилий, чтобы избавиться от этого клише. Теперь в моей жизни появились духовно близкие люди и интересная работа: три года назад режиссер Алексей Кирющенко буквально воскресил меня как артиста. Мини-сериал «Ищу жену с ребенком» хоть и не вышел на экраны, но дал одну из самых любимых моих комедийных ролей. Потом смелый, лихой и жесткий Илья Куликов подарил «Полицейского с Рублевки». В октябре выйдет эпичная сказка «Последний богатырь» Дмитрия Дьяченко: Константин Лавроненко сыграл Кощея, Елена Яковлева — Бабу-ягу, а я — Водяного. Мой персонаж полностью нарисован, так что все съемки проходил, облепленный метками для си-джи графики. Горжусь, что первым из наших артистов повторил подвиг Камбербэтча, создавшего образ дракона Смауга в экранизации «Хоббита». 

культура: Что общего у Вас с героем «Гадкого я»?
Бурунов: Стив Карелл. Грю рисовали под артиста, и он очень здорово его озвучил, стараюсь идти вслед и помогать, чем умею. При переозвучке максимально убираю себя, моя задача — наполнить материал русской речью. За последние десять лет аниматоры научились вкладывать в гротескную форму сложную психологию, и этот мультик снят далеко не только для малышей. Грю — великий комбинатор, это Добро во Зле, Фауст, околдованный Мефистофелем: соблазняясь всемогуществом, он все глубже ощущает свое одиночество, ему невозможно не сопереживать. Грю доверчив и сентиментален, любит детей, но поговорить по душам ему не с кем, подобно Гамлету, он может сказать: «Чтоб добрым быть, я должен быть жесток...»

культура: А как же его миньоны?
Бурунов: Они сами себя не сознают, это гегелевский «субъективный дух»... Или продвинутый Грю их такими видит. В отличие от миньонов главный герой — воплощение порядка и формы, обратите внимание, как графичен его контур, как стремительны движения... Но для себя этот супераферист — знак вопроса: имею ли я право на могущество и, собственно, на каком основании? 

культура: Ваш аналитический азарт напрямую связан с участием в лучшем юмористическом шоу страны «Большая разница» — сотня ролей без малейшего самоповтора. Это не просто пародия — имел место творческий диалог с образом, пластический театр?
Бурунов: Продюсеры Александр Цекало и Руслан Сорокин ориентировались на Saturday Night Live, а получилось нечто иное. Я в основном реализовал навыки работы над образом, полученные в Щукинском училище. Нас учили наблюдать за людьми, животными, перевоплощаться, изображать чемоданы, форточки, дверные ручки... Знаете, почему говорят «художник, не от мира сего»? Артист живет в своей внутренней мастерской — смотрит вам в глаза и видит, как в радужке отражается блик от стакана, думает, куда бы его поместить. Не выползая из раковины, он по крупицам собирает физический портрет персонажа. Анализируя его отношения с людьми и миром, исходя из понимания обстоятельств, мотивов, психологии, выращивает жемчужину образа. 

культура: А можно поконкретнее, как найти пищу для перевоплощений?
Бурунов: Все зависит от материала — над чем мы будем смеяться, что пародируем... Прежде всего я искал узнаваемые детали, отталкиваясь от предлагаемых авторами сюжетов, в которых были заложены всем знакомые вещи, мне оставалось их считать, усвоить и дополнить. Тут важно понять психофизическое состояние героя, что он транслирует, как относится к роли, куда движется, и затем перенести портрет в искаженный пародийный контекст. Это кропотливый труд, а работать нужно было очень быстро. Пять лет мы буквально жили в павильонах.

культура: Почему закрылась программа, считавшаяся одной из лучших в своем жанре?
Бурунов: До конца не понимаю. Возможно, это закономерно: ничто живое не бывает вечным. Мы и не могли сравниться с популярнейшим американским шоу, идущим по всему миру, — там совсем иные финансы и масштабы. Например, пародируя «Звездные войны», они делали точные копии не только декораций, костюмов, грима, но и спецэффектов.

культура: На единицу экранного времени творческих удач у «Большой разницы» было на порядок больше. Каждый выпуск Saturday Night работает на звезду, ее приемы и фишки, а вы вынашивали коллективный плод. 
Бурунов: И работали друг на друга, не толкаясь локтями, получали огромное удовольствие от находок коллег — строили замок на песке, а вышла ракета. Всеми было вложено очень много сил, души и любви. 

культура: С кем из классиков экрана у Вас самая большая разница и кто из коллег вдохновляет Ваши творческие поиски?
Бурунов: Мой кумир — Виктор Чистяков, советский пародист, погибший в харьковской авиакатастрофе 1972 года. До сих пор никто не может, и мне не удается, приблизиться к этому запредельному уровню. Скажем, чтобы показать Козловского, он овладел добором дыхания — когда на сцену выходил Чистяков, зрители видели не пародиста, а оригинальный образ. В этой магии заключается смысл нашей работы. Люди буквально открывают рот, реально сносит голову: кто это, как возможно, что вообще происходит — как в настоящем театре. Из современников восхищаюсь Ксенией Раппопорт, Чулпан Хаматовой, Константином Хабенским, Евгением Мироновым и, конечно, Никитой Михалковым. Из недавно ушедших — Алексей Петренко и Андрей Панин. Голливуд для меня — это Тим Рот, Гэри Олдмен, Хоакин Феникс, Рэй Лиотта, Эмма Стоун и Джуди Денч и, конечно, Леонардо Ди Каприо.  

культура: Озвучив более трех сотен фильмов и став персональным голосом Ди Каприо, можете сказать, где было труднее всего?
Бурунов: «Волк с Уолл-стрит» — далеко не первый Лео в моей жизни, но объем изобразительной информации, текста, диапазон игры там были нереальные. Нам сказали: три дня. Мы с коллегами переглянулись, и всех прошиб холодный пот. Первые сутки писали игровые сцены, вторые — крики в микрофон, затем — закадровый голос. Через пять часов я буквально падал с ног, но управились за неделю. 

культура: Внешне Вы совершенно не ассоциируетесь с Лео, а между тем вот уже десять лет являетесь его официальным голосом и понимаете уникальность звезды, как никто...  
Бурунов: Он — герой, в силу природы и внешних данных недобирающий разноплановых ролей. Поэтому ему приходится вкалывать на порядок больше, его мимическая жизнь в каждой роли — титаническое шоу. Верю, карьера характерного артиста у него еще впереди, не случайно же он мечтает сыграть Ленина.

культура: Есть ощущение, что Ди Каприо работает на сопротивлении до конца не преодоленному зажиму. Этим близок Вам?
Бурунов: Как и любому актеру. Мой любимый педагог по зарубежному театру Елена Дунаева говорила: искусство — лучший способ реализации своих комплексов. В актерство идут, чтобы докопаться до себя, разобраться, что за червячки сидят внутри.  

культура: А каких накопали Вы? 
Бурунов: Панический страх. И, разумеется, жажда власти. Главным образом, я стал актером, чтобы меня любили. Наверное, чего-то не добрал в детстве. Расплата за выбор профессии — патологическая зависимость от всего и всех, постоянная работа над собой. 

культура: Парадоксальный факт: в поисках взаимности и признания человек открывает в душе несовместимые с ним сущности. Что спасает из сетей лукавого?
Бурунов: Любовь к своему делу. Михаил Чехов отмечал: «Артист должен уметь плакать без причин», ему это было подвластно. Речь не о женских слезах — буфере обмена с эмоциональным полем, а о понимании внутренней работы своего «я» на зрителей. Открыв это измерение, актер, по секрету от публики, плачет на радостях. И тогда игра становится наукой, исследующей жизнь человеческого духа. Раскапываешь в персонаже болевые точки, отношение к любимым и врагам, и он начинает светиться. А ты смотришь: ого, как умеет, а что же я, тварь дрожащая? Актер — пастух своих ролей. Однако важно сохранять дистанцию, оставаться кукловодом, ведь если до конца поверить в чужого себя, дальше «Кащенко» не уедешь. 

культура: Ваше ремесло больше учит или калечит душу?
Бурунов: Равнозначно, это качели. Единственный шанс на спасение — научиться любить не себя в искусстве, а искусство в себе.

культура: Когда почувствовали, что значат эти слова? 
Бурунов: На третьем курсе. Учитель художественного слова сделал со мной экзаменационную работу, сказал: если в одиночку удержишь зал двадцать минут, ты на верном пути. Прочитав рассказ Куприна «Жанета, принцесса четырех улиц», я стал лауреатом конкурса имени Якова Смоленского и испытал магическое воздействие слов на людей. Потом ко мне подходили, говорили: мы видели все, буквально — каждого твоего персонажа.

культура: А если бы Вас попросили сию минуту на всю страну озвучить произведение, раскрывающее это лирическое ощущение...
Бурунов: Лермонтов. Наверное, «Дума»: «Печально я гляжу на наше поколенье...»