Женский день. Реабилитация
17.02.2012
Бывают дни в календаре, когда определенный разговор назрел и к нему следует приступать немедля — иначе опоздаешь. Сегодня в нашей газете будет много женщин и немало — о женщинах. Ибо только что отшуршал любимый праздник маркетологов — Святой Валентин, а впереди две старосоветские гендерные даты, известные как Мужской и Женский день.
Причем 8 Марта выпадает на время Великого поста, а это теперь принимается во внимание. Не знаю, как вас, а меня даже в нынешний Новый год друзья и коллеги поздравляли с оговоркой: «Если ты, конечно, празднуешь...» И ведь честно скажу: ностальгическое детское обаяние новогодней ночи действительно отступает. Радость медленно, но верно сдвигается в сторону Рождества.
Мужские поправки относительно 8 Марта («если для тебя это праздник») начались много лет назад и тогда не были связаны с повышением православной сознательности граждан. Еще в горбачевские времена среди воспитанниц нашей английской спецшколы считалось хорошим тоном морщить носики, если малолетний ухажер, краснея, доставал из-за спины веточку мимозы. Мода на все антисоветское окончательно добила Международный женский день, изобретенный товарищем Кларой Цеткин. Новая генерация русских женщин категорически не хотела называться товарищами. Правда, на отсутствие поздравлений и пушистых метелок мы все равно реагировали лютой обидой. Такова наша логика. Ну, не признаю — и что?! Непризнание праздника не освобождает мужчину от ответственности. Как говорила Мария Владимировна Миронова, высмеивая депутатский воляпюк 90-х: «Не играет значения и ни о чем не подчеркивает».
А вот сегодня я думаю: похоже, переборщили мы с отрицанием 8 Марта. Про советское вообще даже не говорю. Советское — тот иссыхающий, но верный колодец, из которого всегда может напиться современный россиянин, чтобы не сойти с ума от духовной жажды. Людей глубоко верующих, серьезно воцерковленных, сейчас оставим в покое. Не про них речь — про нас.
Днями на канале «Вести 24» дискутировали два доверенных лица кандидатов в президенты: Ирина Прохорова — за брата, Никита Михалков — за Владимира Путина. Речь, в частности, зашла о состоянии отечественных библиотек. «Вы вообще знаете, насколько плохо пополняются библиотечные фонды? — в рамках вышеупомянутой логики упрекнула госпожа Прохорова своего оппонента. — Ведь до чего доходит: дети по всей стране вынуждены читать советские книги!» И глаза на доверенном женском лице округлились от ужаса.
Э, ребята, пусть это будет нашей самой большой проблемой. Может, оттого-то российские дети, едва выйдя из пеленок, начинают опекать младших братьев и сестер, не рассчитывая на непутевых родителей; а первоклашки сами вытаскивают ровесников из проруби — поскольку пригляда нет и другой надежды тоже. Значит, нужные книги ты в детстве читал.
Советская детская литература менее всего рассчитана на подавление человеческого в человеке. Вдобавок там присутствует очень важная вещь — представление о конечности жизни и необратимости смерти. Погибшего героя нельзя воскресить. Значит, и тебя, малолетнего, никто не перезагрузит по новой. Прочтите нашу полосу «Мы летим, а вы ползете» — вам станет понятно, к чему это я.
Советское — не обязательно значит отличное. Но советское в большинстве случаев значит приличное (что немало). И привычное, что еще важнее. Залог спокойной жизни — традиции. А у нас былые порушены, новые формируются медленно. Исчезла традиция коллективного делания — да, с издержками, не всегда умно, но объединявшая одинокие атомы в страну. Исчезли большие герои, примеры для подражания. «Повторюшки — дяди хрюшки», каковыми по природе являются дети, лишены собственного Чапаева или Гагарина. Они копируют друг друга в сигании с балконов.
А тут еще оплеванное 8 Марта. Боролись мы за вечную женственность («Что такое единственный день в году? Обидно, слушай!»), а выступили похлеще всяких суфражисток. Кстати, если раньше мужчин приятно возбуждали дамы — противницы 8 Марта, то теперь это скорее дополнительный фактор страха. Поскольку свидетельствует о крайней степени жесткости.
Думаю, вы заметили, что в нашей жизни осталось очень мало сугубо женского и сугубо мужского. Сплошной унисекс, он же антисекс. Бесполая общедоступность, удобная в быту, но убийственно скучная стратегически. По привычке выучивать отдельные строки, вырванные из общего контекста, все запомнили, что «жить без любви, быть может, просто». Однако упустили из виду сакраментальный вопрос: но КАК на свете без любви прожить? Или — ради чего?
Среди всех форм и видов глобализации нет ничего опаснее смешения полов. Не слияния — это все-таки звучит эротически. Речь именно о том, чтобы механически перемешать, обкорнав по единой болванке. Электричество любовных страстей вытеснено в резервации — вроде шансонных радиостанций, платных телеканалов, отстойных журнальчиков... А ведь это та энергия, которая способна удержать человека на земле.
В общем, напоминаем: до поста осталось десять дней. Торопитесь. Есть время исправить ситуацию.