Простые вещи

Елена ЯМПОЛЬСКАЯ

08.06.2012

Чеховский МХТ вспомнил, как было «Прошлым летом в Чулимске». Спектакль Пускепалиса обещает больше, чем в итоге дает, однако дает вполне достаточно, чтобы взволновать начинающего рецензента; да и тому, кто давненько не брал в руки шашек, хочется тряхнуть стариной.

Удовольствие сулят сразу и выбор пьесы — раритетной (правда, лет семь назад была малозаметная версия у вахтанговцев), старательно-добротной (не «новая драма», прямо скажем), и россыпь актерских имен в программке — одно другого лучше.

Что касается исполнителей, радость предвкушения быстро сменяется легким разочарованием. Пускепалис — не крупный режиссер, оттого поначалу почти до собственной асфиксии чувствуешь, насколько не хватает воздуха актерам. Как они давят на диафрагму, выжимая фальшивый смех, нарочитые рыдания, надсадный кашель. В завязи спектакля ощущается та же небрежность, что и на афише: «Прошлым летом в Чулимске». История прошлого лета». Ну и к чему этот дубль? Слова закончились?

Затем сквозь эмоциональный вакуум пробивается энергия мужских потасовок, а следом — и нервная дрожь любви. Зрелой, юной, гибнущей, зачинающейся, тайной, бесстыдной, сдержанной, страстной... Любви в этой пьесе «пять пудов» — не хуже, чем в «Чайке». Вампилов — он ведь и есть советский Чехов. Не по сути, разумеется, советский, а по временной принадлежности. Но о Чехове позже.

Основной художественный прием Пускепалиса — простота. В разнообразных видах: от той, которая хуже воровства, до известного феномена «где просто, там ангелов со сто». Вода на сцене — настоящая, таежный житель — соответствующей внешности, хиты по трансляции — аутентичные (я смотрела «Прошлым летом...» в день кончины Эдуарда Хиля, и его голос пробивал до слез). Колченогость фронтовика Дергачева достойна Паниковского, фингал у его жены — переливчатый, во всю щеку. Простые вещи — клеенки, бутылки, топоры, рубанки, рюкзаки, портфели — представлены в подробном множестве. Если фильм Глеба Панфилова отдавал театральностью, то спектакль Пускепалиса выстроен по законам «киношного» натурализма.

Тем удивительнее акт второй, где Вампилов обретает не только свою привычную, законную глубину, но даже совсем неслыханную силу страстей — тут не один только Чехов, Шекспир тоже гостит в Чулимске. Шлепали-шлепали актеры с постановщиком в «лягушатнике» да и выбрались на большую воду. Отец Валентины (Владимир Краснов, артист крепкой провинциальной школы) в масштабах райцентра — король Лир. Преданная ему Валентина — следовательно, Корделия. Буфетчица, разрывающаяся между сыном и мужем, — истинно Гертруда. Непутевый Пашка — получается, Гамлет. Тогда как бывший плейбой, а ныне деревенский детектив Шаманов (теплая, деликатная работа Никиты Зверева) — Гамлет по определению. Обиженный, безвольный, маргинализированный и все-таки харизматичный принц.

Чеховские ассоциации перечислять бессмысленно — их много, и они приятно щекочут театроведческий нерв. Финал прямо отсылает к «Дяде Ване»: «Должно быть, в этой самой Африке теперь жарища — страшное дело...» Вдруг не текст становится важен, но интонация. И Валентина со своим палисадником — как Соня с небом в алмазах. Даже бухгалтер Мечеткин (Стас Дужников, великолепный актер, напрасно истаскавшийся в ситкомах) говорит о БАМе, словно Симеонов-Пищик в «Вишневом саде»: проведут железную дорогу, найдут белую глину, и будет нам счастье...

Все эти переливы неожиданным образом (неожиданно более для Чехова, чем для Шекспира) сочетаются с фривольными хохмами и грубоватыми гэгами. Например, тот же Мечеткин прикладывается промежностью о сломанную ступеньку — отыгрыша хватает на несколько минут...

Гадкая выходка только одна — когда отец Валентины, крадучись в тишине, вздрагивает от полуночного гимна из репродуктора и смачно плюет в направлении звука. Плевать в гимн — нехорошо. Как любит выражаться худрук МХТ, «неинтеллигентно». Возможно, сие есть намек на расхождения Александра Вампилова с современным ему политическим строем. Однако допустимо ли считать намеком удар палкой по голове?

Как раз таки потому, что Вампилов к лакировщикам действительности не относился, герои «Прошлым летом в Чулимске» рождают ностальгическое умиление. И драки их, и склоки, и бытовое свинство — по нынешним временам детский сад. Точнее, «Вишневый сад» и «Три сестры», вместе взятые. Прозябание, наполненное если не высоким смыслом, так хотя бы его поиском. Сравните с любым нынешним произведением из провинциальной жизни: контраст чудовищный. Мельчает народ: бывшие «рефлектирующие герои», почти вырожденцы теперь глядят в богатыри.

А может, не народ — художники деградируют? Опасаются простоты, не понимают, не способны к простоте? Ослеплены собственными заморочками — как интеллигенты-либералы, обожавшие Владимира Познера вплоть до интервью с Дмитрием Медведевым, а теперь несущие «мэтра» по всем кочкам. Ту простейшую вещь, что поклонник одноэтажной Америки не является талантливым журналистом, что на нашем ТВ это один из наиболее деревянных собеседников, раньше не хотели видеть в упор. Особый угол зрения, идеологические шоры, тусовочная порука кривизны.

Что светит с такой интеллигенцией малоэтажной России? Боюсь, ничего. Будем ставить Вампилова и Чехова.

Елена ЯМПОЛЬСКАЯ, 
главный редактор газеты «Культура»