Едина разве совесть

Елена ЯМПОЛЬСКАЯ

17.07.2013

Спешу уведомить общественность, что мною открыт универсальный метод разрешения межнациональных конфликтов. Он эффективен, низкобюджетен, прост в исполнении, почти не требует специальных навыков, и, честно говоря, я изумляюсь, почему — при таком обилии плюсов — эта идея до сих пор не востребована.

Суть метода в следующем. Возьмем удаленный от всех столиц городок N.? Предположим, там случилась трагедия: выходец из маленькой, но гордой республики в ходе бытового конфликта достал колющий либо режущий, а чего доброго, и огнестрельный предмет и убил местного жителя. Допустим также — для нагнетания саспенса — что инцидент этот оказался не первым, и маленькие, но гордые диаспоры уже порядком лет третируют коренное население N.? Инстинктивно угадывая, что слово «хозяин» на этой земле — звук пустой, оно умрет, как шум печальный, стоит только поднажать.

Высокая комиссия приезжает в N. разбираться, какими путями дело дошло до такого национального позора, а уже спустя сутки на центральной площади — тет-а-тет с бронзовым Ильичом, если таковой имеется — показательно вешают начальника местной полиции, не принимавшего от граждан заявления по фактам правонарушений со стороны приезжих. Начальника — сто пудов, русского, но жившего по принципу «у денег национальности нет, зато есть национальности, у которых денег больше».

С этого момента в N. наступают мир и благоденствие. Коренное население удовлетворено. Те, кто приехал не делом заниматься, а драки по кабакам затевать, пакуют баулы и — давай, до свидания — с искренней охотой отбывают по месту регистрации. Преемник повешенного — русский, русский! — суровой ниткой зашивает в форме все положенные по фасону карманы. N-ские депутаты — тоже в большинстве своем русские — на всякий случай прикрывают принадлежащие им злачные места. Ибо неловко как-то — быть народным избранником и одновременно способствовать растлению того же самого народа. Вместо заботы о личном трактирном бизнесе депутаты начинают бороться за возрождение в N. промышленных производств и других полезных — в том числе для демографического прироста — вещей.

Красота! А расходные материалы — тьфу, мыло да веревка.

Ах, вы говорите, вешать нельзя? У нас мораторий на смертную казнь?

Ну, тогда — в клетку. Опять-таки на площадь, на позор. И забрасывать гнилыми помидорами. Долго. Пока гражданам не надоест. Подвоз свежих партий гнилья осуществляется силами диаспор.

И это не пройдет? Унижает человеческое достоинство?

Ну, значит, через суд. Главное — показательно. Как акт неотвратимого возмездия. Чтобы на всю страну прогремело. Чтобы остальные в холодном поту с криком «Мама!» посреди ночи просыпались.

И те менты (пенты по-нынешнему), у которых цыганский наркобарон с семейством круглосуточно варят зелье, а кресты на деревенских погостах растут, как опята после теплого дождя. Мне рассказывал про такого участкового — русого, курносого, голубоглазого — архимандрит Тихон (Шевкунов). На вопрос: «Не стыдно ли тебе, ведь твоих же ровесников по всей округе на кладбища носят?!», тот прятал глаза и лепетал что-то про низкую зарплату…

И его «коллеги», деловито крышующие продажу порошка у вокзалов…

И муниципальный чиновник, который отдал рынок приезжим, с потрохами, а пучок укропа с деревенской грядки ни за какие деньги не купишь…

И начальница ДЕЗа — центнер ходячей наглости, которой выгодно нанимать гастарбайтеров за полцены. Экономят для очередной растраты — по Зощенко…

И начальник строительной компании, предпочитающий держать в водилах злостного нарушителя ПДД, лишь бы ему — как иностранцу — платить поменьше, а в итоге — 18 трупов…

Так вот, всех вышеперечисленных — в петлю! Ээээээ… То есть, в клетку! То есть, пардон, в колонию!

Да, пришлых нарушителей закона — по этапу на родину. Но не забудьте подогнать на запасные пути зарешеченные вагончики для так называемых русских. Формально русских. Бесстыжих и корыстолюбивых. Ибо все зло от них. Не продавали бы мы своих при первой возможности, никакие гости не посмели бы поднять руку на хозяев. Приехал — уехал, все вежливо, все культурно. Как было во времена нашего детства. Откуда во многих из нас — и во мне, коренной москвичке, сохранился навсегда — дубиной не выбьешь — советский интернационализм. Мне трудно поверить, что какой бы то ни было народ плох весь, целиком — от стариков до младенцев — по самой своей сути. Зато я думаю (все чаще и безнадежнее), что слишком многие из русских забыли, что такое совесть.

Воспитание совести в масштабах страны плюс репрессии для тех, кто злостно не воспитуем, — вот единственный способ наведения порядка. Разумеется, при наличии серьезной государственной политики в каждой значимой сфере. Потому как смешать в одной кастрюле борщ и чачу — это, пардон, не национальная политика, а… Ну, в общем, вы цитату бронзового героя помните. Правда, на Западе эту тошнотворную смесь называют «мультикультурализмом», но ведь и там ею поперхнулись так, что не могут откашляться.

До последнего времени государство наше руководствовалось циничной логикой князя Пожарского, гениально сыгранного Никитой Михалковым: «Человек без проблем ни государю, ни нам с вами не нужен. Это все равно что физиономия у комедианта… Ни бороденки, ни усов — ухватиться не за что. А когда проблемы есть, всю пятерню можно туда запустить и тащить куда тебе надо». Несколько раньше на похожий синдром указывал Борис Годунов: «Ах! чувствую: ничто не может нас среди мирских печалей успокоить; ничто, ничто… едина разве совесть… Но если в ней единое пятно, единое, случайно завелося…» — тащи человека, куда хочешь.

Сегодня начинают, наконец, понимать, что от гражданина с моральными изъянами — и царству, и государю одни убытки. Жить по совести гораздо комфортнее. Не в том лишь частном смысле, что крепче спится — хотя и это не вызывает возражений. Никакие филлеры так не разгладят лоб, никакая блефаропластика не обеспечит столь распахнутого взгляда.

Чистая совесть — лучший косметолог. Но главное — гарант разумного, справедливого и бескровного решения возникающих в стране проблем. Более того: при наличии чистой совести многие проблемы просто не возникнут. Не из чего им будет зарождаться, как плесени — на сухой стене.