Дарья ЕФРЕМОВА

15.11.2018

В Московском Доме книги на Новом Арбате прошел модный показ: дизайнер Наталья ДУШЕГРЕЯ представила коллекцию по мотивам фантастической антиутопии Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Молодые актрисы, телеведущие и спортсменки с удовольствием прошлись по подиуму в роскошных золотых платьях-часословах и летящих металлизированных пальто с принтами-цитатами. «Культура» поговорила с модельером.

культура: Как появился замысел создать «литературную» коллекцию?
Душегрея: Воплотить идеи Рэя Брэдбери в художественных образах хотелось очень давно. Искренний и правдивый, он один из моих любимых писателей с ранней юности. Перечитываю разные его книги — «Марсианские хроники», «Вино из одуванчиков», а летом, когда летела в отпуск на Кипр, взяла с собой «451 градус по Фаренгейту», и вдруг меня осенило — увидела все в деталях. Когда самолет приземлился, коллекция была уже отрисована. На самом деле, этот роман актуален как никогда — вроде бы фантастика, антиутопия, но она о нашей жизни. Бешеный ритм, засилье шоу и телесериалов, в доме героя даже установлены две телестены, но жена хочет третью, общение на бегу, книги, сокращенные до краткого содержания, чтобы можно было пробежать глазами за две минуты. Мы стремимся ускоряться, преуспеваем в этом, но в какой-то момент, как и герой Брэдбери Гай Монтэг, вдруг понимаем, что ведем пустое, механическое существование. Эти идеи нашли отражение в моем показе: металлизированные развевающиеся пальто и жилеты с принтами-матрицами, много золота — через сияющие ткани хотелось донести образ современного мира. Все гонятся за материальными благами, но настоящая роскошь — чтение, способность мыслить. Есть в моей коллекции и платья-книги: например, «Экклезиаст» и «Часослов герцога Беррийского» с принтами-миниатюрами братьев Лимбург. Много вещей с «обожженными» краями, ведь книги горят, в отличие от рукописей.

культура: Сложная идея. Наверное, и реализовать ее было непросто?
Душегрея: Да, там есть трудоемкие вещи. Для некоторых моделей мы шили полотно из кусочков ткани. Сначала печатали на них фразы, а потом соединяли между собой — такая техника имитирует раскрытую книгу, с переворачивающимися листами. Кроме того, в одной вещи может быть намешано несколько стилей — это и футуризм, так как роман о будущем, и бохо — символ свободы. Там вообще много символики. Например, принт-одуванчик. Помните, как юная Кларисса Маклеланд проводит одуванчиком по подбородку Монтэга и говорит: если у вас останется пыльца, вы влюблены. Этот цветок, правда, не желтый, а розовый появляется на принтах-микросхемах.

культура: Сквозная тема коллекции — саламандра. Она и на масках, и на подолах, и на рукавах.
Душегрея: Она — символ пламени, пожирающего книги, проходит красной линией через всю коллекцию. Не случайно показ предваряет цитата Брэдбери: «Теперь вам понятно... почему книги вызывают такую ненависть, почему их так боятся? Они показывают нам поры на лице жизни. Тем, кто ищет только покоя, хотелось бы видеть перед собой восковые лица, без пор и волос, без выражения».

культура: Показ в Московском Доме книги тоже очень символичен. Тяжело было договориться об этой площадке?
Душегрея: Никого уговаривать не пришлось. Все совпало. Как только я вернулась с Кипра, мне позвонила знакомая и предложила провести показ на Новом Арбате — такая неслучайная случайность. А кроме того, был инфоповод: в этом году 65 лет с момента первого издания «451 градуса по Фаренгейту». Надо сказать, руководство знаменитого книжного магазина такие необычные идеи с радостью поддерживает — это ведь не просто пространство, куда приходят, чтобы купить книги, а социокультурный центр.

культура: Мода сегодня становится все более литературоцентричной. Клатчи-книги — очень популярный вечерний аксессуар, цитаты известных поэтов и писателей то и дело появляются на платьях, футболках, рубашках. Насколько важно разрабатывать литературную тему в фэшн-индустрии?
Душегрея: Один из основополагающих сегодня трендов — интеллектуальная мода, когда распознавание того или иного культурного кода достигается за счет форм, пропорций, сочетаний материалов, декора, принтов. Литература в этом смысле — неиссякаемый источник. Особенно в России, самой читающей стране.

культура: До этого у Вас были книжные коллекции?
Душегрея: В моем случае первый опыт. Мои «душегрейки» — пальто, пуховики, кардиганы, делающие лицо бренда, — конечно же, тоже с историей. Но они не из какой-то конкретной книги — это собирательный образ: народные сказки, модели Славы Зайцева и Татьяны Поляковой, русская живопись. Не скажу, какая точно. Вся Третьяковская галерея.

Кстати, неделю назад мы открыли бутик в Большом Толмачевском переулке, как раз по дороге к музею. Очень радуюсь: это мое любимое место в Москве, с ним столько всего связано. Училась в Замоскворечье, а скучные уроки в Третьяковке прогуливала. Вдохновлялась полотнами и декоративно-прикладным искусством. Вообще, русская культура настолько ярка, орнаментальна и самобытна, что с каждого промысла можно сделать коллекцию мирового уровня. Это понимают во многих Домах. Valentino, например, недавно выпустил коллекцию по мотивам изразцов, известна коллекция русских платков от Hermes.

В вольном пересказе

Литературный тренд — изящный способ сказать «нет» тотальному диктату моды. Зашифрованные в принтах, крое, цвете и материалах рифмы и аллюзии мягко, но настойчиво возвращают к непреходящим ценностям — в противовес скоротечному поп-арту. Если губка Боб и принты-интернет-мемы предательски выдают сезон, то образы, навеянные «великими романами» (понятие условное — тут и «Божественная комедия», и «Великий Гэтсби», и весь Достоевский) почти всегда становятся классикой модных домов, а часто и делают имя свои создателям.

Роман Скотта Фитцжеральда сделал знаменитым модельера Ральфа Лорена. В 1967 году он придумал модель, ставшую талисманом Дома, — широкий шелковый галстук. С тех пор роскошные мотивы ар-деко Америки 1920-х появляются на подиумах с завидной регулярностью — в них часто ищут вдохновение Max Mara, Gucci, Prada, MiuMiu, Roberto Cavalli, Max Azria, Alberta Ferretti и Stephane Rolland.

Образ, навеянный литературой, — зеленое платье в пол с пышными рукавами, как у героини «Унесенных ветром», стало визитной карточкой российского дизайнера Ульяны Сергиенко, покорившей Париж в 2013 году и до сих не теряющей статуса «королевы русского кутюра». В коллекциях Ульяны просматривается и стиль «современной тургеневской девушки»: пудровые, кремовые и белые тона, горох, кружево, шитье, ленты, цыганские шали. Черпать идеи в «дворянских гнездах» любит и другой адепт русского стиля, дизайнер Анастасия Романцова (A LA RUSSE), а одна из ее недавних коллекций навеяна романом Пастернака «Доктор Живаго».

Собирательному образу русской красавицы обязан славой и Джон Гальяно — коллекция «Побег юной принцессы Лукреции из большевистской России» стала главным модным событием 1993 года. Кринолины из тафты, кружева, бархат, черные полосы на золотом фоне — именно так, по мнению модельера, одевались героини русской литературы XIX века: от Анны Карениной до, как ни странно, Сони Мармеладовой.

Фото на анонсе: Пресс-служба Московского Дома Книги