Две студентки под окном

Александр ПАНОВ

01.11.2019

В Третьяковской галерее проходит выставка «Константин Истомин. Цвет в окне» — как ни удивительно, первая музейная ретроспектива автора, ставшего культовым для нескольких поколений советских художников, но в коллективной памяти оставшегося лишь благодаря «Вузовкам» 1933 года. 

Эту картину сразу же закупила Третьяковка, работа вошла в постоянную экспозицию, а несколько холстов Истомина даже попали на скандально знаменитую выставку в Манеже, посвященную 30-летию МОСХ: правда, Никита Хрущев не обратил на них должного внимания. С 2008 года успешной популяризацией истоминского наследия занимается галерея «Ковчег», которая приняла участие и в организации нынешнего проекта и в пандан к нему провела в собственных залах камерный смотр графики «Константин Истомин. Море и Лидочка» (обозначив две любимые темы автора, не связанные между собой).

Главная причина забвения Истомина прежде всего в том, что в истории отечественного искусства он остался не виртуозным живописцем и рисовальщиком, а преподавателем ВХУТЕМАСа—-ВХУТЕИНа и Полиграфического института, создателем оригинальной теории цвета, любимым «дядей Костей» для студентов, но не основателем собственной школы. А все это популярности не гарантирует, поэтому за Истоминым и закрепилась репутация «художника для художников».

К тому же и художник как таковой он абсолютно нездешний и уж точно «несоветский». Несмотря на то, что в 18 лет участвует в волнениях 1905 года и даже попадает в тюрьму. Пройдя Первую мировую, оказывается на Гражданской войне в «красной» Кубанской дивизии, в мирном 26-м отчего-то становится командиром взвода зенитного полка в Севастополе. Иллюстрирует фурмановского «Чапаева» и оформляет Москву на октябрьские годовщины. «Смена кисти на оружие, начатая еще в 7-м классе гимназии, красной нитью прошла через мою жизнь, в результате чего я стал не только художником, но и довольно сносным артиллеристом», — не без гордости пишет Истомин в автобиографии.

Однако при этом — блестящее европейское художественное образование, соединяющее несоединимые немецкую и французскую школы живописи. Маниакальное увлечение Ван Гогом, которого отечественный мастер назовет «своим Вергилием» (и даже повесит репродукцию автопортрета голландца на стенку комнаты помянутых «вузовок»). Прозвище «парижанин», данное еще в юности приятелями (хотя во Франции, в отличие от Германии и Италии, Истомин никогда не был). А также катастрофическая невозможность написать заказную «сюжетно-тематическую» картину на тему социалистического строительства, несмотря на творческие командировки в Крым и на Каму.

Его «темы» — пейзаж (преимущественно морской), натюрморт, портрет, интерьер, а чаще всего портрет в интерьере. Все в узнаваемой манере, что, надо сказать, превращает посещение выставки для непосвященного зрителя в не самое увлекательное занятие. И если на картинах еще можно следить за кокетливой игрой света и цвета, то в графическом зале, целиком отведенном под изображения любимой модели Лидочки Коротковой, глаз вязнет в грациозности форм и поз бывшей танцовщицы варьете со сломанным позвоночником. Это уже не Ван Гог, а какие-то Тулуз-Лотрек с Модильяни.

Но с Лидочкой отдельная история, задающая интригу всей ретроспективе. Вернемся к тому, с чего начали — к картине «Вузовки», законно занимающей и теперь центральное место в экспозиции. Рядом эскизные «Сестры» из Русского музея: та же комната со скромной обстановкой — стол, окно, книжная полка (это реальная квартира Истомина во вхутемасовском доме на Мясницкой). За столом — две пожилые женщины, вероятно, мать и тетя автора. Не меняя мизансцены, частично напоминающей рублевскую «Троицу», мастер в итоге решает омолодить героинь, превращая их в социально активных студенток и вкачивая в работу актуальное политическое содержание, чтобы картина прошла очередной худсовет. Живописец, верный заветам парижской школы, не может работать без натуры, а на двух моделей денег нет. И на помощь приходит безотказная Лидочка. Поэтому перед зрителем — две вузовки-близняшки с одинаковыми каре и темными шалями, накинутыми на скромные серые платьица. Ну так советская студентка и не должна претендовать на вызывающую оригинальность! В общем, Истомин-художник слился с Истоминым-гражданином, оставив нам великий шедевр советского искусства.

Однако сразу после смерти живописца от тифа в эвакуации в 42-м его работы из квартиры и из мастерской в Московском институте изобразительных искусств приказали выбросить на помойку или отдать под холсты для студентов. Те их и спасли. Так что гражданский подвиг Истомина в свое время не был оценен.

Как, впрочем, и его творчество. Это уже без всякой иронии.