Искусство критиковать

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

11.04.2019

Институт русского реалистического искусства представил необычный проект «Пора разобраться!». Выставка посвящена взаимоотношениям художников и критиков. В центре — историк искусства Александр Каменский, ученик Михаила Алпатова, идеолог «сурового стиля» и защитник авторов, на многие годы оказавшихся в «загоне»: от Фалька до Тышлера.

Подобная экспозиция — явление неординарное. Главным героем любой выставки, как правило, является художник. Критические заметки выполняют роль лишь комментариев к шедеврам. Между тем история искусства полна интриг. В каждый момент времени шла борьба художественных группировок, отстаивавших свои вкусы и ценности. И головокружительными карьерами творцы нередко были обязаны не только собственному таланту, но и поддержке «борзописцев» — по крайней мере, в последние пару веков. А ведь критики нередко оставались в тени тех, кого успешно выводили на орбиту, слава угасала так же быстро, как терял свежесть газетный лист. Многие помнят Владимира Стасова, но сколько его коллег кануло в Лету... Александр Каменский был одним из «этапных» исследователей, память о котором жива до сих пор (мастер умер в 1992 году). Выставка в ИРРИ помогает разобраться в хитросплетениях художественной среды второй половины XX века. А также дает возможность оценить силу и серьезность эстетических баталий в оттепельную и «застойную» эпоху.

Основой послужил архив Каменского, который ИРРИ взялся оцифровать (уже переведено в «цифру» 20 тысяч листов). Документы постепенно публикуются на онлайн-платформе «Сеть архивов российского искусства». А пока можно прийти в музей и познакомиться не только со статьями, вырезками из газет, черновиками, но и картинами, которые авторы дарили Александру Каменскому. Выставка рассказывает о ключевых событиях из жизни мэтра. Например, о выходе в журнале «Новый мир» статьи «Размышления у полотен советских художников» (1956), одной из первых ласточек оттепели. Здесь прозвучали важные слова в защиту тех, кого обвиняли в «формализме». Искусствовед критиковал «псевдореалистическое направление, довольно ловко маскировавшееся под реализм, громко кричавшее о передовых идеях, больших традициях, высоком мастерстве, но на деле не имевшее ни первого, ни второго, ни третьего». Другая этапная публикация — статья «Пора разобраться!» в газете «Московский художник» (1962), давшая название нынешнему проекту. Текст посвящен переменам в советском искусстве. Он предварял выставку «30 лет МОСХ», на которой Никита Хрущев устроил разнос современным авторам. Напоминанием о том случае служат архивные публикации — например, фото живописца Павла Никонова, объясняющего Юрию Гагарину смысл представленных в экспозиции картин. В диалог с документами вступают произведения. В частности, эскиз «Геологов» (1962) того же Никонова. Эта вещь была выбрана не случайно, «Геологам» особенно досталось от Хрущева.

Отдельный зал посвящен феномену «Человека играющего» — представление о карнавальном пространстве, где не действуют правила «официоза», вошло в гуманитарный оборот благодаря книгам Михаила Бахтина. Элементы карнавальности Каменский видел в некоторых современных авторах: от Натальи Нестеровой до Татьяны Назаренко, их творения представлены на выставке.

Центральное место занимает воссозданный кабинет критика: стол, зеленая лампа, пишущая машинка Underwood, внушительный шкаф с альбомами на разных языках. Есть портрет Каменского кисти Минаса Аветисяна — последователя Сарьяна. Ученого запечатлел и сам Сарьян, и Таир Салахов — эти вещи также можно увидеть на выставке. В целом проект отражает вкусы главного героя. Лишь несколько произведений выполнены художниками, эстетически принадлежавшими к другому лагерю, например, Владимиром Серовым. Здесь же — удачный рисунок Исаака Бродского, которого Каменский критиковал, но в данном случае нашел бы, за что похвалить. А так — сплошь работы любимых авторов: Ларионова, Жилинского, Лабаса, Голубкиной, Конёнкова, Фалька, Сарьяна и Шагала. Критик стал первым советским исследователем второй половины XX века, систематически изучавшим наследие Марка Захаровича. Монография, посвященная художнику, была выпущена в задуманном виде только после смерти автора (ранее выходила лишь в сокращенной редакции). Сарьяна мэтр также исследовал от и до. Александр Абрамович рассказывал любопытную историю: «В начале 1960-х выходит моя книга-альбом о Константине Коровине в русском и английском варианте. Там, кроме моей работы, есть еще воспоминания Сарьяна. Разумеется, эти воспоминания я тоже написал, ибо знаю лучше Мартироса Сергеевича, что он должен был вспомнить о Коровине». Подобные слова можно воспринять как забавный анекдот, чудачество ученого. А можно — как случай удивительной эмпатии, почти не встречающейся у современных критиков.