Диалог с эпохой

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

20.09.2018

Выставка работ Александра Дейнеки «Контуры глобальной эпохи», подготовленная Музеем архитектуры им. А.В. Щусева совместно с галереей «Диалог», предлагает взглянуть на творчество классика с неожиданной стороны. Здесь почти нет огромных живописных полотен, зато много графики — совсем камерной. 

Показ малоизвестного наследия — настоящий подарок для ценителей. Например, представлены детские рисунки: два неумелых портрета с трогательными подписями: «Дейнека» и «Нина». Поклонников порадует и возможность познакомиться с творческой кухней художника; понаблюдать, как из бесконечного «сора» набросков рождается нужная поза или складывается композиция. Тем более, Дейнека-график совсем не равен себе живописцу. В скромных работах нет привычной монументальности — в отличие от полотен, где герои кажутся застывшими, величественными, словно античные скульптуры. Почеркушки, сделанные графитным карандашом, сангиной, углем, предъявляют совсем других персонажей: танцующих, рассекающих на коньках, гуляющих по улицам или сидящих в кафе. Это — обычные люди, а не полубоги, которых зритель привык видеть на холстах Дейнеки. Некоторые вещи, кстати, убеждают в хорошем чувстве юмора автора. Один из набросков — женщина в форме, присевшая отдохнуть с папиросой, — забавный скетч, почти шарж.

Творения мэтра сгруппированы по хронологическому принципу. Представлены важнейшие десятилетия: 20-е, 30-е, 40-е и 50-е. В ранних произведениях обнаруживается влияние знаменитого графика Владимира Фаворского, под руководством которого будущий классик набирался опыта во ВХУТЕМАСе: на выставке есть даже линогравюра и несколько ксилографий, созданных Дейнекой. Сам Александр Александрович вспоминал: «Несмотря на некоторый дикий характер вуза в период моей учебы, несмотря на проклятый голод и холод, там велась большая и серьезная работа над формой, композицией».

Еще из раннего — шахтерские зарисовки: в 1924 году Дейнека ездил в Донбасс, собирал материал, который лег в основу двух полотен 1925 года — «Перед спуском в шахту» и «В забое» . Сцены тяжелого труда и скромного быта удивительным образом перекликаются с набросками Ван Гога, около года прожившего среди горняков на юге Бельгии. Правда, наш мастер ожидаемо выбирает героический ракурс там, где голландец предпочитает мягкость и сострадание.

Неудивительно, кстати, что Дейнека, состоявший в «передовом» ОСТе, испытал влияние современного европейского искусства. Впоследствии он нередко открещивался от подобных симпатий, утверждая: «Поездка за границу в 1934–1935 годах во Францию, Италию, Америку показала мне, что я меньше «западник», чем целый ряд художников так называемого московского «толка». Однако в его «Танцующих», сделанных еще в 1920-е, ощущается сильнейший интерес к кубизму: сложно поверить, что оттиск выполнен советским «колоссом». В заграничных набросках действительно экспериментов меньше, но очевидно: советского автора захватила чужая реальность — шумные кафе и дансинги, небоскребы Филадельфии, памятники Рима, улочки Парижа. Собственно, именно любопытство к жизни служило главным двигателем его творчества — и когда маэстро работал над крымскими вещами, делая бесконечные зарисовки гидропланов или пловцов; и когда ездил на фронт, где стремился запечатлеть все — даже смерть: на выставке есть листы с изображениями убитых и раненых. Квинтэссенция темы — череп в военной каске: не реализм, но аллегория. Этот рисунок можно назвать одной из крайних точек его творчества (другая крайность — витальная красотка в солнечных очках, воплощение советского гламура («Женский портрет», 1950-е)). Дейнека порой словно напоминает: универсум не исчерпывается телесной оболочкой, даже самой совершенной, за ней есть что-то большое и тревожное. Источник этого мотива — «вечное движение» мастера, который не мог позволить себе успокоиться, «забронзоветь»: «...я никогда не смотрел на работу как на легкое дело, а бытовое благополучие, уютная мастерская и начатые экзерсисы на холстах еще не дают права на звание художника».