Игра заморская, кабаковская

Татьяна СТРАХОВА

14.09.2018

«В будущее возьмут не всех»: Новая Третьяковка открыла выставку Ильи и Эмилии Кабаковых. Проект охватывает 60 лет творческого пути самого именитого и дорогого из ныне живущих художников российского происхождения.

Широко известный в мире Кабаков, звезда первой величины, мало знаком бывшим соотечественникам. Пафосом «второго пришествия» прижизненного классика пронизан цикл межмузейных шоу: трехчастный проект «В будущее возьмут не всех» из галереи Тейт Модерн (Лондон) переехал в Государственный Эрмитаж, а затем в Третьяковскую галерею. Самый «намоленный» ее зал на Крымском Валу, помнящий Дионисия, Иванова, Малевича, Серова, — финальная точка турне. В силу сложностей с ввозом экспонатов (ряд работ нельзя доставить из-за эмбарго на межмузейный обмен между РФ и США) выставка дважды меняла состав. Это не помешало ей обрести статус «гвоздя сезона» в Москве; впрочем, мы еще должны убедиться, что столичная публика проголосует ногами за Кабаковых, ведь у нас прохладно относятся к актуальному искусству, знаменосцем которого выступает маэстро — некогда лидер андерграунда.

Название проекту дала инсталляция, ставшая ее смысловым центром: слова о будущем тревожно мигают красной надписью в хвосте поезда, уходящего прочь из пространства, заваленного ошметками старых работ и всяким хламом. Мусор мелькает там и сям в залах, где полотна с графиками и надписями, похожие на канцелярские справки, «украшены» убогой старой одежкой; по ней, как в композиции «Брюки в углу», порой бродят маленькие белые человечки — плод кабаковских фантазий и философских обобщений. В одной из комнат в воздухе зависли кастрюли и прочая утварь — это «Случай в коридоре возле кухни». Полный негативной энергии «бунт вещей», уродливых и агрессивных, доносит мысль: как страшно жить в бессердечном мире, загоняющем человека в угол и вызывающем желание поскорее исчезнуть, убежать из этого морока. Именно так поступил герой инсталляции «Человек, улетевший в космос из своей комнаты». Эта работа завершала показ национального искусства на выставке «Россия!» (Нью-Йорк) и ставила Кабакова в один ряд с титанами вроде Рублева, Брюллова, Левитана.

Ретроспектива продолжила серию «возвращений» художников-россиян, восходящую к концу 1980-х. С тех пор к зрителю вернулись как запретные в советское время классики авангарда Гончарова, Кандинский, Лисицкий, Малевич, Розанова, Татлин, Шагал или Экстер, чьи полотна были рассеяны по свету, а у нас долго томились в запасниках, — так и художники русской эмиграции. Третьяковка заново открыла публике Олега Прокофьева, Оскара Рабина, Михаила Рогинского, Олега Целкова, Эдуарда Штейнберга, а также Эрика Булатова, Виктора Пивоварова и Олега Васильева… Как триумф в галерее воспринимается «обретение» самого Кабакова в силу его авторитета, а равно дороговизны и труднодоступности работ.

Мастер уехал из СССР в конце 80-х уже знаменитым, но без единой выставки в Москве. Никакой худсовет не пропустил бы написанные нетрадиционно, вне канона соцреализма, кабаковские рассказы о том, как бьется в тисках социалистического быта «маленький человек» — потомок персонажей Гоголя и Достоевского, родной брат героя до сих пор не завершенного фильма Юрия Норштейна «Шинель». Впрочем, сам Илья Иосифович, найдя нишу подальше от официоза, прославился в качестве иллюстратора детских книг и журналов. Свободное время он уделял «взрослым» творениям, повествующим о безрадостной жизни обитателя коммуналки, и уже в 60-х годах эти альбомы стали просачиваться на Запад, в основном в чемоданах дипломатов.

Первая крупная персоналка Кабакова состоялась в 1985-м в Швейцарии, о чем в Третьяковке прочел лекцию знатный куратор Жан-Юбер Мартен, поразив полудетективной историей организации экспозиции, с которой началось победное шествие российского маэстро по престижным залам. Сегодня в досье Кабакова сотни выставок, его работы — в собраниях крупнейших музеев, цена произведений бьет рекорды в «русском секторе». Вероятно, о таких достижениях должен напомнить «Жук», одиноко висящий во вводном зале ретроспективы в ГТГ: этот холст — переведенная в монументальный формат книжная страница с каллиграфически выписанными стихами — в 2008 году был продан в Лондоне почти за 6 000 000 долларов. О гигантской стоимости «тотальных инсталляций» (данному виду искусства привержен Кабаков) лишь ходят слухи, да и покупать подобные произведения могут лишь музеи или солидные фонды. Правда, в последние годы художник, следующий правилу «чаще поворачивай стиль», переключился на живопись, полагая, что сохранить ее в истории окажется легче, нежели объемные, состоящие из сотен деталей «инвайронменты», которые практически невозможно смонтировать заново в отсутствие автора. Мистически связана с не написанными еще картинами инсталляция «Пустой музей»: в пространстве, подобном классическим залам Лувра, полотен нет — только пятна света на стенах, где могли бы их развесить. Вместе с музыкой Баха они создают торжественную атмосферу, разрушаемую корявой запиской у двери, мол, «картины привезут в среду»…

Огромный «Жук» — лишь эпиграф к масштабной выставке. Несмотря на обилие живописных работ, она интригует прежде всего легендарными инсталляциями. Многие из них воссозданы в макетах: трудно собрать воедино колоссальные работы, выполненные для Венецианской биеннале, кассельской «Документы» или ведущих музеев типа Центра Помпиду либо Стеделийк (Амстердам). Таков парадоксально скандальный «Туалет»: бетонное здание, где вместо отхожих мест — две комнатки, не лишенные уюта, с мебелью и прочими приметами жилого дома. Впрочем, от аллюзий на советские реалии авторы открещиваются, заверяя, что это «универсальная метафора человеческой жизни».

«Великий русский художник», как, не колеблясь, называет его директор ГТГ Зельфира Трегулова, уже 30 лет живет за океаном. На выставку он не приехал, прислал эмиссара — жену и соавтора Эмилию. А вот 10 лет назад Илья Иосифович посетил посвященный ему фестиваль сразу на трех площадках Москвы. Тогда частные центры современного искусства «Гараж» и «Винзавод» дополнил Пушкинский музей, отведя лукавым кабаковским холстам верхний этаж галереи искусства стран Европы и США. Последнее слово кажется ключевым: долгая карьера мэтра делится на советский период и американский. Однако темы он продолжает черпать в воспоминаниях о России, хотя подчеркивает: его тревожит драма человека не только советского, но любого, кто задавлен машиной государства и жестокостью истории. Здесь пример «всемирной отзывчивости», по Достоевскому: литературоцентричный Кабаков намекает на неразрывную связь с историей русской словесности. Но и не только — он обыгрывает традиции разных эпох. Примером служит выстроенный в предпоследнем зале «Лабиринт. Альбом моей матери». С помощью фрагментов ее воспоминаний, старых фотоснимков, наклеенных поверх обрывков обоев, и самолично спетых романсов художник ведет пронзительный рассказ о женской судьбе, прожитой между гнетущей коммуналкой и тяжкой работой. Тем не менее Илья Кабаков считает, что чаяния его матери сбылись, перевоплотясь в его творчестве. Во искупление лабиринт выводит к самой грандиозной на выставке инсталляции «Как встретить ангела» — похоже, маэстро разгадал этот секрет.




Фото на анонсе: Андрей Никеричев/mskagency.ru