10.01.2018
Ее феномен связывают с развитием локальных художественных сообществ. К владимирцам относят не только уроженцев этой древней земли: некоторые, как, например, Виктор Дынников, Петр Дик и Владимир Севостьянов, приехали сюда уже во взрослом возрасте, часто — почти случайно, не планируя остаться на всю жизнь. Мастеров этой школы объединяет особый подход: яркие краски, широкая пастозная манера письма, отсылки к лубку и мстёрским «лакам». В 60-е, когда заявил о себе «суровый стиль», они выбирали негероические, подчеркнуто бытовые сюжеты. Исключением был разве что Михаил Изотов, автор торжественных портретов спортсменов. Колористически мастера тяготели к Ван Гогу и Гогену — их не смущало, что к середине XX века появилось множество других течений. Провинциальные художники создали особую вселенную, вдохнули новую жизнь в жанр пейзажа и в итоге получили свою порцию славы — кто-то больше, а кто-то меньше.
Ким Бритов, Валерий Кокурин, Владимир Юкин — три кита, на которых держалась владимирская школа. Именно их работы на республиканской выставке «Советская Россия» в Москве (1960) заставили критиков заговорить о новом феномене. В ИРРИ показана интересная подборка Бритова — от произведений в духе барбизонцев (виды Суздаля перемежаются с амстердамскими каналами) до эффектных портретов. Много путешествовавший Кокурин представлен ярким многофигурным полотном «Восточная сказка» (1965–1966), где запечатлен причудливый быт Средней Азии. Манеру третьего «отца-основателя» Юкина, состоявшего в родстве с древними иконописцами, отличал густой мазок: в картине «Март» (1979) краска кусками положена на холст. Вообще владимирцы любили фактурные поверхности: порой при грунтовке они специально использовали опилки, чтобы получить «зернистое» изображение.
Интересны и судьбы остальных авторов, причисляемых к этой школе. Необычный жизненный путь был у Владислава Потехина — талантливого живописца, не дожившего до 40 лет. Его родители не поощряли творческие наклонности сына: Потехин вначале учился во Владимирском авиамеханическом техникуме и лишь потом поступил в местное художественно-ремесленное училище. Он увлекался спортом, однажды узнал, что победители местных соревнований поедут на Спартакиаду в Ленинград. Молодому таланту очень хотелось увидеть Русский музей: в итоге он не только выиграл местные состязания, но и получил первое место на Спартакиаде в Северной столице. Впрочем, став чемпионом, спорт забросил.
Крайне трагично сложилась судьба Виктора Дынникова. Родившийся в Уральске Казахской ССР, он учился в Краснодаре, а затем приехал в Ленинград в заветную Академию художеств. Его вступительный рисунок — изображение натурщика — долго висел в приемной комиссии как образцовый. Позже Дынников перебрался во Владимир, где прожил 35 лет. За эти годы он удостоился лишь двух персональных выставок. Чувство цвета, мягкий юмор, переосмысление открытий Матисса и Модильяни — все это встречало ожесточенное неприятие. Обладатель необычной внешности — худой, с кудрями до плеч — он получил прозвище Принц Датский. Художник и правда был не от мира сего, совсем не интересовался бытовыми аспектами жизни: «Я нездешний, я уникальный географический, поскольку родился между Азией и Европой». На выставке в ИРРИ можно увидеть сделанные им портреты, в том числе Бритова.
Любопытно, что поначалу стиль владимирских авторов вызвал ожесточенные споры. Помимо картин здесь представлен уникальный документ — фотокопия книги отзывов московского вернисажа 1969 года. На произведения провинциальных мастеров столичная публика реагировала по-разному: восхищенным откликам, вроде «выставка подобна хорошей песне» или «настоящая полнокровная живопись», противопоставлены уничижительные, например: «Это не живопись, а мазня обезьян». Порой посетители письменно вступали в перепалку друг с другом. Некоторые упрекали художников в отсутствии четкой идеи, другим, напротив, нравилось, что «здесь есть ощущение полноты жизни и нет перста указующего». Трудно поверить, что столько копий было сломано вокруг этих работ, вполне традиционных по стилистике с современной точки зрения. Как бы то ни было, «владимирские импрессионисты» — вопреки злопыхателям — до сих пор вызывают интерес у публики. А ориентация на начало XX века и легкий привкус ретро только придают шарм их вещам. Ведь искусство ради искусства, без утилитарной цели и назидательности, — роскошь, которую не каждый может себе позволить.