В жаркой черной Африке
12.10.2017
В галерее «Наши художники» открылась выставка «Александр Яковлев. Черный рейд». Составленная из картин, рисунков сангиной и предметов африканского искусства, она по праву может считаться одним из важных событий осени.
Во-первых, Яковлев — дядя знаменитой музы Маяковского, автор ее выразительного портрета. Во-вторых, произведения художника, эмигрировавшего в 1917 году, в России знают не слишком хорошо: в отечественных музеях в основном хранятся лишь дореволюционные работы. Наталия Курникова, хозяйка галереи и куратор проекта, рассказала, что у нас пока не было большого персонального смотра прославленного неоклассика. Восполнить этот пробел мечтает сокуратор Елена Каменская, в ее планах — организация масштабной экспозиции, желательно в крупном российском музее.
Нынешняя выставка приурочена к выходу в свет книги «Александр Яковлев. Черный рейд. Путевой дневник путешествия по Африке в экспедиции автомобильного общества «Ситроен», подготовленной издательством «Искусство—XXI век». В опасный вояж, ставший, кроме прочего, масштабной рекламной кампанией авто, художник отправился в 1924 году. Это была не первая поездка: в 1917—1919 годах мастер посетил Дальний Восток. Позже, в 1931–1932-м, участвовал в «Желтом рейде» — трансконтинентальном пробеге по Сирии, Ираку, Персии, Монголии, Китаю, вновь организованном по инициативе Андре Ситроена. Экспедиции оказались коммерчески успешными. С африканского континента художник привез более 300 работ, львиная доля которых тут же была продана на выставке в Парижском музее декоративного искусства в Лувре. Как отметила Каменская, Яковлев получил более 500 тысяч франков. Гигантская по тем временам сумма позволила живописцу купить квартиру в столице Франции и наладить быт. В 27-м году маэстро наградили орденом Почетного легиона. Итогом «Желтого рейда» стали около 800 произведений, показанных публике в 1933-м и вызвавших неподдельный восторг. В экзотических путешествиях мастер вел дневники, которые теперь хранятся в РГАЛИ.
На представленных в Москве вещах запечатлены шокирующие европейца массивные головные уборы, ритуальные шрамы, первобытная нагота. Яковлев пишет портреты дочек вождя Эки Бондо, изображает сморщенного, увешанного тяжелыми украшениями главу племени бафуатет, а также стройную девушку в цветастой юбке. Создает эпическое полотно, посвященное Зиндеру, городу в Нигере, с хаотично разбросанными улицами и странными кубическими домами. Предметы африканского искусства, включенные в экспозицию, — зловещие маски, скульптуры, яркие бусы, пестрые ковры, — лишь усиливают магическую атмосферу.
Саша Яша, как называли мэтра близкие, не был одинок в этнографических пристрастиях. Чуть раньше тяга к неизведанному отправила в путь романтика и идеалиста Николая Гумилева. На рубеже 1920—1930-х ездила в Марокко Зинаида Серебрякова. Наконец, в 70-е выпустила роскошные альбомы фотографий Лени Рифеншталь, для которой Африка стала сильнейшей страстью. В основе этих вояжей лежало желание западного человека взглянуть в глаза Другому и, по возможности, установить с ним контакт. О том, насколько этот Другой был непонятен и пугающ, свидетельствует название экспедиции «Черный рейд». Звучащее сегодня почти оскорбительно, оно сигнализирует о том самом «бремени белого человека», которое в Европе в последние десятилетия стало объектом пристального изучения.
— Нужно учитывать, что этика 1920-х годов отличалась от современной, — объяснила Каменская. — Подобное название было в духе времени. Запад активно открывал искусство других цивилизаций. Яковлева и остальных участников экспедиции можно уподобить космонавтам, они ехали в совершенно неизведанные земли. При этом творения Александра Евгеньевича — это неравнодушные свидетельства очевидца. Он отправился в Африку за этнографическим материалом, но, будучи прирожденным художником, не мог работать автоматически.
Критик Абрам Эфрос сравнивал мастера-эмигранта с Верещагиным: имея, вероятно, в виду не только блестящую академическую выучку, но и тягу к приключениям. Дядя Татьяны Яковлевой действительно плохо вписывался в XX век и, скорее, подпитывался ушедшей эпохой, как и некоторые другие художники: его друг Василий Шухаев или Зинаида Серебрякова. И не кроется ли именно в этой временнóй «расфокусировке» секрет их обаяния, которое, как оказалось, действует и спустя сто лет.
